Истоки кастовой системы неясны, но, по крайней мере, на протяжении тысячи лет она была определяющей чертой индуизма и, следовательно, индийского общества. Она состоит из четырех варн («цветов»): брахманов (священников, которых на английском известны как брамины), кшатриев (воинов), вайшьев (торговцев) и шудр (слуг и рабочих, которых большинство). За пределами системы находятся те, кого считают не принадлежащими ни к какой касте («неприкасаемые»), а также иноплеменники и иноверцы. Внутри этой главной структуры есть множество подразделений и племенных предпочтений. По подсчетам, что существует от двух до двадцати тысяч разных каст^ⁱ.

Считается, что в основе системы лежит иерархия религиозной чистоты. Брамины ближе всего к Богу и, будучи самыми чистыми, обязаны совершать священные ритуалы. Внизу иерархии находятся самые нечистые; для индийцев, принадлежащих к кастовой системе, вступить с ними в контакт – значит загрязнить себя, лишиться собственного уровня чистоты. Так развилась идея «неприкасаемости», и к этим людям стали относиться с крайним презрением и враждебностью. Они жили в трущобах на окраинах деревень и были вынуждены выполнять самую грязную и черную работу. Они жили в страхе жесточайшего наказания в том случае, если нарушат свое место в обществе. Браки заключались только внутри касты, и это касалось всей системы. Это означало, что неприкасаемые, как и шудры, не имели надежды на улучшение собственной жизни или выход из своей адской ситуации. К неприкасаемым в буквальном смысле относились как к грязи.

В конце XIX века, частично в результате британской колонизации Индии, система была несколько поколеблена. Например, до 1883 года британская армия призывала в свои ряды неприкасаемых. Вот в таком мире родился Амбедкар 14 апреля 1891 года^ⁱⁱ. Его отца, Рамджи, женатого на Бхимабаи, повысили до звания субедар-майора, возглавлявшего военную школу. Они были «махарами», членами одной из крупнейшей каст неприкасаемых области Махарастра в центральной Индии.

Амбедкара назвали именем Бхимрао. Он был четырнадцатым, младшим ребенком в семье, хотя семеро умерли в младенчестве. Он вырос в любви, умным, необычайно целеустремленным человеком с бойцовским характером.

После 1883 года армейская политика в отношении неприкасаемых снова изменилась, и семье пришлось покинуть школу и уехать, хотя армейское начальство и нашло отцу Бхимрао работу кладовщика. Положение его отца также позволило Бхимрао посещать школу и дало возможность получать образование. Это означало, что его опыт кастовой дискриминации был далеко не столь жестоким, как в деревнях, хотя он и рассказывал ужасные истории о своих школьных днях: как ему приходилось сидеть за пределами классной комнаты, отдельно от других детей, или как, когда он пил, ему приказывали откидывать голову и открывать рот, чтобы можно было влить воду, не касаясь бутылкой его губ. В старших классах государственной школы у него не было друзей, а учителя его игнорировали. Он зарылся в книгах и усердно учился.

В 1905 году состоялась его помолвка с Рамабаи – ему было четырнадцать, ей девять. Их сын родился в 1912 году, его назвали Яшовантом. Он был первым из пяти детей, но единственным, кто дожил до зрелости.

В 17 лет юный Амбедкар стал первым неприкасаемым, закончившим высшую государственную школу в Бомбее (теперь Мумбаи). Он привлек внимание либерально настроенных реформаторов и получил стипендию на обучение в университете Бомбея, где получил степень бакалавра в английском и персидском языках. Он выиграл еще одну стипендию на обучение в Колумбийском университете Нью-Йорка (где изучал экономику и социологию), Грейс-Инне в Лондоне (где обучался на барристера) и Лондонской школе экономики (где получил степень магистра, а затем и доктора экономики). Он также выучил немецкий, пока какое-то время учился в университете Бонна.

Это были бы выдающиеся достижения в образовании даже для человека с более благоприятным прошлым. Для того же, кто родился «неприкасаемым», это было просто невероятно. Жизнь в Америке и Европе дала ему и многое другое. Впервые он был свободен от касты, он мог свободно сближаться и общаться с другими студентами, и это позволило ему заметить, что роли мужчин и женщин в этих странах гораздо более уравновешены. Но это были тяжелые времена: его жизнь в Лондоне в 20-х годах была суровой, и ему приходилось долгие часы работать в одиночестве с непоколебимой устремленностью.

Амбедкар вернулся в Индию, надеясь продолжить свою карьеру и финансово поддержать свою семью. Его постигло горькое разочарование. Раньше, в перерыве между учебой за границей, он нашел административную работу в штате Барода, на которую его взяли в обход кастовой дискриминации. У него возникли ужасные проблемы с тем, чтобы найти жилье, которое он смог бы арендовать. Служащие в офисе относились к нему оскорбительно, иногда бросали книги и бумаги на его стол через всю комнату, вместо того, чтобы подойти к нему поближе. Наконец, ситуация накалилась, и он подвергся физическому насилию. Его вынудили уйти. Позже он пытался заняться юридической практикой, но лишь через несколько месяцев у него появился первый клиент.

Жестоко поколебленный в своих иллюзиях, он увидел, насколько всепроникающей является кастовая система, как сильны ненависть и страх, которые она укореняет в людях. Как бы высокообразован он ни был, это никак не влияло на отношение к нему. Предрассудки и дискриминация, которой он подвергался, сломили бы многих людей. Это очень его расстроило, но вместе с тем еще более укрепило его решимость заняться политикой, чтобы добиться положения этих людей.

Индия того времени находилась на этапе социального и политического брожения, особенно по мере того, как набирала силу кампания независимости от Британии, а также коммунистические и левые движения. Амбедкар всегда следил за этими дебатами, а теперь он сам полностью отдался им. Он был националистом, он выступал за свободную Индию, но за Индию, свободную для всех ее жителей. Независимость должна была сопровождаться демократическими и законодательными структурами, укрепляющими ее. Он часто вступал в столкновения с другими лидерами движения за независимость, самым известным среди которых был Ганди, который выступал за то, что индусы сами реформируют кастовую систему. Амбедкар относился к этому крайне скептически и выступал за то, что неприкасаемым необходимо освободить себя. Он вступил в союз с коммунистами и другими партиями, выступающими за улучшение положения угнетенных, хотя со временем стал более критично относиться к тому, что они интерпретировали все вопросы лишь в рамках классов, не понимая особенно разрушительного влияния кастовой системы с ее религиозным оправданием и психологической деградацией.

Он возглавил многие результативные акции или сыграл в них значительную роль, например, в деле 1927 года, когда группа неприкасаемых выпила воды из бака, предназначенного лишь для кастовых индийцев. Другой процесс был связан с публичным сожжением «Манусмрити» – индуистского текста, который содержит законы и запреты, касающиеся каст. Некоторые из них чудовищны, например, вливание расплавленного свинца в ухо неприкасаемого, который переступил через священный текст. На протяжении своей жизни Амбедкар много занимался формированием и избирательными кампаниями трех политических партий.

В 1935 году жена Амбедкара умерла. Ей было всего сорок лет. Его семейная жизнь была неспокойной и трагической: из его собственной семьи в живых остались лишь он и Яшовант, и его сын был болен ревматизмом. Амбедкар очень жалел, что не мог сделать большего для своей семьи.

К этому времени британцы начали понимать, что их дни в Индии сочтены, и стали работать над тем, как покинуть ее и дать ей независимость. Они поняли роль Амбедкара в качестве лидера общины неприкасаемых и признали его юридические и политические способности. Его пригласили участвовать в круглом столе вместе с Ганди. Это привело к новым столкновениям насчет того, каким будет отношение к людям, находящимся за пределами кастовой системы, в новой Индии. В 1942 году Амбедкар присоединился к британской военной администрации Индии. Многие обвиняли его в сотрудничестве с британцами, но он видел, что, прежде всего, необходимо обеспечить поражение нацизма. Его сделали министром труда, и он положил начало многим положительным изменениям. Его считали чрезвычайно компетентным администратором и законодателем.

Поэтому, когда Неру стал первым премьер-министром независимой Индии в 1947 году, Амбедкара пригласили на пост министра юриспруденции. Он просто был самым способным и квалифицированным человеком для этой работы. На протяжении следующих двух лет он возглавлял комитет, который работал над новой конституцией Индии, и, обладая восхищавшим многих опытом и умом, следил за тем, как она вырабатывается в процессе законотворчества. Он не добился всего, чего хотел, но он был здравомыслящим человеком и делал все, что мог. В результате появилась демократическая конституция новой Индии, которая создала стабильность в одной из крупнейших, расслоенных и сложных стран мира.

В этот период здоровье Амбедкара стало ухудшаться. В больнице, которую он посещал, он встретился с доктором Шардой Кабир, которая стала его второй женой в 1948 году и заботилась о нем в последующие годы.

Затем он начал работать над законопроектом об индуизме, который, как он надеялся, изменит законы о браке, даст женщинам право на развод, владение имуществом и банковскими счетами, а также внесет изменения в другие социальные институты, которые, как он полагал, освящали неравенство в индуистском обществе. Но это вызвало яростный протест со стороны самых консервативных и крайних индуистов: они могли позволить «неприкасаемому» создавать их новую конституцию, но не вносить изменения в устройство общества.

Неру стал изворачиваться и постепенно прекратил поддерживать его. В то же самое время Амбедкара все больше разочаровывала правительственная политика в отношении Пакистана и Кашмира и его растущие связи с Россией. Когда стало понятно, что его законодательные инициативы провалились, Амбедкар с отвращением ушел в отставку. Правительство пыталось «построить дворец на навозной куче»^ⁱⁱⁱ, – таковы были его знаменитые слова в речи по поводу отставки: в законы вносились неэффективные меры, потому что никто не осмеливался изменить лежащие в основе их социальные установления.

Ранее в его жизни образование и личное возвышение закончились разочарованием, теперь Амбедкар увидел ограничения политических изменений. Каста создавала отношение превосходства и высокомерия с одной стороны и страха и никчемности – с другой. Каста была внутри человеческих умов, и никакие законы не могли заставить человеческий ум измениться. Необходимо было нечто, что затронет людей гораздо глубже.

Его отставка из кабинета, по сути, стала ознаменованием окончания его политической жизни и публичной карьеры, но ему еще предстояло совершить самый радикальный и важный шаг в своей жизни. Не то чтобы этот шаг был беспрецедентным или неподготовленным. Еще в 1927 году внутри движения неприкасаемых шли споры о том, будет ли необходимо обращение из индуизма в другую религию, и Амбедкар также говорил о такой возможности. В 1935 году он сделал известное заявление: «Я родился индуистом и страдал от последствий неприкасаемости. Я не умру индуистом»^{^iv}.

В это время он изучил основные мировые религии, раздумывая о том, какая из них позволит его людям начать все сначала и даст им положительный духовный идеал. То, какой путь он изберет, обсуждалось публично, и даже поступали предложения о финансовой поддержке для его людей от лидеров некоторых конфессий.

В конце 40-х он начал чаще писать и говорить о буддизме, и стало ясно, что именно это направление его все больше притягивает. Буддизм основывается не на вере в сверхъестественное, говорит Амбедкар, но на нравственности, которая нужна для того, чтобы достичь подлинных свободы, равенства и братства между людьми. Он также уходит корнями в индийскую культуру, так что обращение не будет вызывать разногласий и не станет разрушительно для лучшего из того, что есть в индийском наследии.

В 1954 году он наконец провозгласил свое намерение обратиться в буддизм и двумя годами позже, 14 октября 1956 года, он принял прибежище и наставления от У Чандрамани, старейшего монаха в Индии того времени, а затем то же самое прибежище и наставления приняли 460 тысяч его последователей, как и 22 дополнительных обета. Около 200 тысяч совершили обращение в Чандрапуре на следующий день, и Амбедкар предвидел, что будут новые массовые волны обращения. В воздухе витала надежда. Как сказал позже один из очевидцев, «не могу описать, что я почувствовал в тот день – не знаю таких слов на английском – но казалось, что мы начинаем жить заново. После стольких веков люди, к которым относились как к рабам и изгоям, узнали, что мы не хуже, чем все остальные. Это была великая перемена, и то, что мы обрели, – это уверенность в самих себе»^{^v}.

Здоровье Амбедкара ухудшалось: он страдал от диабета, ревматизма, высокого давления, проблем с сердцем и сильных болей в ноге. И все же он продвигал свое дело, работал допоздна, занимаясь учебой и писательством. Всего через шесть недель после обращения, утром 6 декабря 1956 года, его нашли без сознания над бумагами за столом. Амбедкар был мертв, а его новое буддийское движение осталось без лидера.

Движение Амбедкара продолжило

Среди новой буддийской общины не было никого уровня Амбедкара, никого, обладающего его пониманием Дхармы и ее потенциала для них. Остальной буддийский мир не понял нового движения и мало сделал для того, чтобы откликнуться, предложить поддержку или дать учение.

Последователи Амбедкара были в буквальном смысле шокированы и потрясены его внезапной смертью. Но каким-то образом в них сохранилась память о том, что он сделал для них, и они хотели почтить эту память. Движение продолжило развиваться посредством политических акций, социальных и образовательных проектов и новых обращений в буддизм. Сегодня миллионы людей почитают Амбедкара как «современного спасителя» и отправляются в паломничество в Дикшабхуми («место обращения») в Нагпуре. Неизбежно возникли разные интерпретации того, к чему стремился Амбедкар, и противоречия между более «политическим» и более «духовным» подходами, так что сегодня движение Амбедкара живет и борется, но в нем есть сложности и разделения.

«Неприкасаемость» стала незаконной в новой конституции, продвигаемой Амбедкаром, и это также привело к другим улучшениям для этих людей, например, к гарантированной квоте мест в вузах и постов на правительственной службе. Взгляды людей начали меняться, особенно в быстро растущих современных городах. С другой стороны, старые привычки отмирают медленно, и многие общины «далитов»^{^vi} еще не избавились от многовековых ран и не обрели уверенности. Старая кастовая дискриминация еще жива, особенно в деревнях Индии.

Сангхаракшита в Нагпуре

В 50-х годах Сангхаракшита также находился в Индии – англичанин и буддийский монах, он жил в северном городе в предгорьях, Калимпонге, но временами отправлялся на юг для того, чтобы читать лекции, и по другим делам. Он переписывался с Амбедкаром в 50-х, а впоследствии трижды по разным поводам встречался с ним. Он вспоминал его как резкого и энергичного человека, по необходимости непреклонного и целеустремленного, и в то же время его очень любили и доверяли ему люди вокруг него. Они говорили о буддизме и, особенно, о том, что влечет за собой обращение и как должна быть организована церемония. Амбедкар даже попросил его провести первую церемонию обращения, но Сангхаракшита посоветовал ему обратиться к У Чандрамани, бирманскому монаху, которые проводил его собственное посвящение шраманеры^{^vii} и был посвящен в монахи раньше всех остальных и, следовательно, был старейшим монахом в Индии того времени.

По стечению обстоятельств, Сангхаракшита был в Нагпуре в день смерти Амбедкара. Услышав эту весть, сто тысяч человек собрались на быстро организованную встречу. Сангхаракшиту пригласили прийти и выступить. Другие ораторы подходили к микрофону, но были слишком расстроены и потеряны, чтобы произнести хоть слово. Многие просто разражались рыданиями. Атмосфера была полна уныния. Затем настала очередь Сангхаракшиты встать и говорить. Он понял, что ему выпало попытаться поднять их дух, напомнить им, что жизнь Амбедкара не прошла впустую, что его послание и труд его жизни продолжает жить в них^{^viii}.

Он выступал на многих других собраниях на протяжении последующих нескольких недель, и все оставшиеся годы, проведенные в Индии (с 1957 по 1964) проводил около шести месяцев в году в Махарастре, уча Дхарме буддистов-амбедкаритов, выковывая связь с ним, которая не будет ими позабыта. Их вера в Дхарму давала ему глубокое вдохновение. Позже он писал другу: «Мой собственный духовный опыт в этот период был особенным. Я чувствовал себя не человеком, а безличной силой. На каком-то этапе я работал в буквальном смысле без мыслей, как будто пребывал в самадхи (глубокой медитации). Кроме того, я почти не чувствовал усталости – и уж совершенно точно не такой, которой можно было бы ожидать от такого огромного напряжения. Когда я уезжал из Нагпура, я чувствовал себя вполне свежим и отдохнувшим»^{^ix}.

Позже его пригласили отправиться в Соединенное Королевство и помогать распространять буддизм здесь. Он видел потенциал, который здесь открывается, а в Индии его возможности были ограничены. Движение амбедкаритов чрезвычайно политизировалось, Республиканская партия Индии, которую основал Амбедкар, распалась, а влияние Амбедкара в Индии и за его пределами уменьшалось. Сангхаракшита решил вернуться на Запад, но надеялся, что однажды сможет вернуться и продолжить работать с Дхармой в Индии.

i Чтобы узнать больше о том, как работает система каст, см. Шринивас М. В. Каста: ее воплощение в XX веке. – Нью-Дели, «Викинг», 1996. – С. 4–5. Личные истории о том, как касты действительно влияют на жизнь женщин в современной Индии и дополнительную информацию о кастовой системе читайте в книге: Мейсон-Джон В. Надорванные голоса: говорят «неприкасаемые» женщины. – Нью-Дели, «Индия ресерч пресс», 2008.

ii Прочитать подробнее о жизни и деятельности Амбедкара можно в книге: Сангхаракшита. Амбедкар и буддизм. – Глазго, «Вайндхорс пабликейшнз» и «Гейл Омведт», 1986; Амбедкар: к проветленной Индии. – Нью-Дели, «Пенгвин букс Индия», 2004.

iii Цитируется в «Омведт», 2004, с. 135.

iv Цит. по «Омведт», 2004, с. 61.

v Цит. по Вишвапани. Великое избавление. – «Трайсикл», 2007 (весна), с. 117.

vi «Далит» означает «угнетенный». Это слово, которым часто называли себя бывшие неприкасаемые. «Хариджан» – «дети Бога» – это обозначение, придуманное Ганди и часто употребляемое в Индии по отношению к бывшим неприкасаемым. Сами бывшие неприкасаемые, однако, считают покровительственным и не используют это слово. «Предписанные касты» – это еще один термин, который отсылает к тому факту, что новая индийская конституция обеспечивала квоту мест в вузах и на государственной службе для людей из общин угнетенных. Однако многие из тех, кто обратился в буддизм, называют себя просто и исключительно буддистами, не используя ничего, что отождествляет их в отношении кастовой системы. Отсюда и далее в этом тексте я буду использовать слово «далит», если только речь не будет идти особо о тех, кто обратился в буддизм, в этом случае я буду назвать их «новыми буддистами» или «буддистами-амбедкаритами».

vii См. прим. 4.

viii Это выдающееся событие описано в книге: Сангхаракшита. Под знаком золотого колеса. – Бирмингем, «Вайндхорс пабликейшнз», 1996. – Гл. 23.

ix Там же, с. 342.