1. «Эту Дхарму слышит домохозяин или сын домохозяина. Услышав эту Дхарму, он обретает веру в Татхагату. Обретя такую веру, он размышляет: «Жизнь домохозяина замкнута и полна грязи, бездомная жизнь свободна, как ветер. Непросто, живя жизнью домохозяина, жить в полноте совершенства благородной жизни. Что, если мне сбрить волосы и бороду, надеть желтое одеяние и уйти от жизни домохозяина в скитания?!» И спустя некоторое время он отказывается от своего имущества, оставляет круг родных, сбривает волосы и бороду, надевает желтое одеяние и уходит в бездомную жизнь».
                

2. И совершив уход, он бродит, удерживая себя в рамках строгих правил, усердствуя в верном поведении, видя опасность в малейших проступках, соблюдая принятые обеты, преданный искусной и чистой жизни, совершенный в нравственности, охраняя врата органов чувств, искусный во внимательности и осознанности, достигший удовлетворенности.

3. И как, господин, монах совершенствуется в нравственности? Отвергая волнения жизни, он бредет в отдалении от жизни в волнениях, полный сострадания, беспокоящийся о благе всех живых существ. Отвергнув взятие того, что не дано, он живет, принимая то, что ему дают, не крадя. Отвергнув нечистоту, он живет в стороне от деревень, где занимаются сексом. Отвергнув лживую речь, он говорит правду, которой можно доверять. Отвергнув злобную речь, он не говорит то, что было сказано в другом месте. Он миротворец, сорадующийся покою и выступающий в его защиту. Отвергнув грубую речь, оно говорит то, что приятно слуху, достигает сердца, исполнено вежливости. Отвергнув праздную болтовню, он говорит в нужное время то, что правильно и приличествует месту. Так он достигает совершенства в нравственности.
 

4. И тогда, господин, монах, совершенный в нравственности, не видит опасности ниоткуда. Подобно тому, как царь, занявший свой трон надлежащим образом, покоривший врагов, не видит ниоткуда опасности, так и монах вследствие своей нравственности не видит ниоткуда опасности. Он постоянно переживает совершенное блаженство, которое проистекает из поддержания этой благородной нравственности. Таким образом, господин, он совершенствуется в нравственности.

5. И как, господин, он охраняет свои врата чувств? Этот монах, видя объект глазами, не цепляется за него. Поскольку неискусные состояния захватили бы его, если бы он жил, оставляя свой дар зрения незащищенным, то он развивает контроль над даром зрения. Услышав звук ушами, уловив запах носом, попробовав вкус языком, почувствовав объект телом, подумав мысль умом, он не цепляется за них. Он развивает контроль над способностями ума. Он переживает внутри себя совершенное блаженство, которое проистекает из поддержания этого благородного охранения способностей. Так, господин, монах охраняет врата своих чувств.

6. Как же, господин, монах достигает совершенства во внимательности и ясной осознанности? Этот монах действует с ясной осознанностью, отправляясь в путь и возвращаясь, смотря вперед и оглядываясь, сгибаясь и выпрямляясь, нося свое одеяние и неся свою чашу, принимая пищу и напитки, испражняясь и мочась, ходя, стоя, сидя, лежа, говоря и пребывая в молчании. Так монах совершенствуется во внимательности и ясной осознанности.

7. Как же монах пребывает в довольстве? Этот монах довольствуется монашеским одеянием, чтобы защитить свое тело, подаянием, чтобы удовлетворить свой желудок, беря только то, что ему необходимо. Подобно птице, летающей то тут, то там, не отягощенной ничем, кроме собственных крыльев, он пребывает в удовлетворенности. Так, господин, монах пребывает в довольстве.

8. Затем он, вооруженный этой благородной нравственностью, с благородным сдерживанием чувств, с благородным довольством, находит уединенный приют у подножия лесного дерева, или в горной пещере, или на площадке для сожжения трупов, или в зарослях джунглей. Затем он садится, скрестив ноги, выпрямив тело, и сосредотачивается на поддержании внимательности, утвердившись в этом присутствии.  

9. Отвергая мирские желания, он живет с умом, свободным от мирских желаний, и его ум очищен от них. Отвергая враждебность, сострадательной любовью и желанием блага для всех живых существ он очищает ум от враждебности. Отвергая бездеятельность и безразличие, с легким, ясным восприятием в осознанности, он очищает ум от бездеятельности и безразличия. Отвергая суету и беспокойство, успокоив ум, он очищает сердце от суеты и беспокойства. Отвергая сомнение, он живет, оставив сомнения позади.

10. Он подобен человеку, который взял взаймы деньги, чтобы развивать свое дело, выплатил бы долги и думал: «До этого я развивал дело на взятое взаймы, а теперь оно процветает», – и возрадовался бы и был доволен этим.

11. Он подобен больному, не имеющему аппетита, слабому телом, который со временем поправился, снова обретшему аппетит и крепость тела, и возрадовавшемуся и довольному этим. 

12. Он подобен заключенному, который спустя какое-то время освободился бы от оков, и возрадовался бы и был доволен этим.

13. Он подобен человеку, попавшему в рабство, лишенному возможности идти туда, куда он хочет, и спустя некоторое время освободившемуся от рабства и обретшему свободу идти, куда пожелает, и возрадовавшемуся и довольному этим. 

14. Он подобен человеку, отправившемуся в путешествие по пустыне, который спустя какое-то время прибыл в целости и сохранности в деревню и подумал: «До этого я был в опасности, теперь я в безопасности в деревне», и возрадовался, и был доволен этим.

15. До тех пор, господин, пока монах не осознал исчезновение пяти препятствий в себе, он подобен должнику, больному, заключенному, рабу и путешественнику в пустыне. Но когда он осознает в себе исчезновение пяти препятствий, он как будто освобождается от долга, болезни, оков, рабства и опасностей пустыни.

16. И когда эти пять препятствий его покинули, в нем возникает удовлетворение, из удовлетворения рождается восторг, из восторга – успокоение ума и тела, успокоив тело, он ощущает радость, а радость сосредотачивает его ум. Будучи, таким образом, отвращен от приносящих вред состояний, он вступает в первую дхьяну и пребывает в ней, в образе мыслей, рожденном из отсутствия привязанностей, наполненном радостью и физическим восторгом. И этими восторгом и радостью, рожденными из свободы от привязанностей, он так наполняет, пропитывает насквозь, насыщает и освещает свое тело, что нет места в его теле, не затронутого этим восторгом и радостью, рожденными из свободы от привязанностей.

17. Как опытный банщик, смешивая мыльный порошок с водой, сбивает мягкий комок, так что они становятся одной маслянистой массой, так и монах наполняет, пропитывает насквозь, насыщает и освещает свое тело, так что нет места в его теле, не затронутого этим. Это, господин, плоды бездомной жизни, видимые здесь и сейчас. 

18. Далее, монах, успокоив мышление и обдумывание, обретя внутренний покой и целостность ума, вступает во вторую дхьяну и пребывает в ней, то есть в отсутствии мышления и обдумывания, проистекающем из концентрации, наполненном радостью и физическим восторгом. И этим восторгом и радостью, рожденными из сосредоточения, он так наполняет свое тело, что не остается в нем места, не затронутого этим.

19. Подобно тому, как родник, питающий озеро, поднимаясь на поверхность из-под земли, наполняет, насыщает и пронизывает его прохладной водой, так что ни одна часть водоема не остается незатронутой, так же этим восторгом и радостью, рожденными из сосредоточения, ни одна часть его тела не остается нетронутой. Это, господин, плоды, превосходящие и более совершенные, чем предыдущие.

20. Далее, монах с угасание физического восторга остается в невозмутимости, внимательности и ясной осознанности и ощущает в себе эту радость, о которой Благородные говорят: «Счастлив тот, кто живет в равностности и внимательности», и он вступает в третью дхьяну и пребывает в ней. И этой радостью, лишенной физического восторга, он так наполняет тело, что ни одно место его не остается незатронутым.

21. Подобно тому, как в лотосовом пруду, в котором лотосы находят пищу в водных глубинах, эти лотосы наполняются прохладной водой, монах так наполняет свое тело, что ни одно место не остается незатронутым. Это плоды бездомной жизни, более превосходные и совершенные, чем предыдущие.

22. Далее, монах, выйдя за пределы удовольствия и боли, с исчезновением прежней печали и радости вступает в четвертую дхьяну и пребывает в ней, находясь за пределами удовольствия и боли, очищенный равностностью и внимательностью. И он сидит, наполняя тело чистотой и ясностью ума, так что ни одна часть его тела не остается незатронутой этим.

23. Подобно человеку, которому приходится сидеть обернутому с ног до головы в белое одеяние, так что ни одна часть его не остается незатронутой этим одеянием, так его тело наполняется чистотой и ясностью ума. Это плоды бездомной жизни, более превосходные и совершенные, чем предыдущие.  

24. И так, с умом, сосредоточенным, очищенным, безупречным, податливым, работоспособным, обретя невозмутимость, он направляет ум к знанию и видению. Это подобно тому, как если бы была драгоценность, ясная, яркая, безупречная, и человек взял бы ее в руки и ясно описал. Точно так же монах, обладая сосредоточенным и очищенным умом, направляет его к знанию и видению. Это плоды бездомной жизни, более превосходные и совершенные, чем предыдущие.  

25. И он, обладая сосредоточенным умом, применяет свой ум для сотворения тела, созданного умом. И из этого тела он творит другое тело, обладая сотворенной умом формой. Это подобно тому, как если бы человек вынул змею из ее старой кожи. Точно так же монах, обладая сосредоточенным умом, направляет ум на сотворение тела, созданного умом. Он вынимает это тело из своего тела, сотворенного умом. Это плоды бездомной жизни, более превосходные и совершенные, чем предыдущие.  

26. И так, с умом, сосредоточенным, очищенным, безупречным, податливым, работоспособным, обретя невозмутимость, он применяет и направляет ум к знанию о разрушимости пороков. И посредством этого знания и видения его ум освобождается от порока эгоистичных желаний, порока становления, порока неведения, и в нем возникает знание: «Это освобождение!» И он знает: «Рождение заканчивается, я вел благородную жизнь, делал то, что должно было делать, здесь больше ничего не осталось».

27. Подобно тому, господин, как если бы посреди гор было озеро, ясное как зеркало, где человек, стоящий на берегу, видел бы устриц, гальку и косяки рыб и подумал бы: «Это озеро ясно, там есть устрицы…» и т.д., точно так же, обладая сосредоточенным умом, он знает: «Рождение заканчивается, я вел благородную жизнь, делал то, что должно было делать, здесь больше ничего не осталось». Это, господин, плоды бездомной жизни, видимые здесь и сейчас, более превосходные и совершенные, чем предыдущие. И нет, господин, плода бездомной жизни, более превосходного, чем этот».