Искусство и духовная жизнь

Лекция из серии о высшей эволюции человека. Наша тема - "Искусство и духовная жизнь", то есть на этот раз мы имеем дело с искусством в контексте высшей эволюции человека. Мы можем также сказать, что рассматриваем  собственно высшую эволюцию человека в особом ракурсе – в рамках искусства. И под “искусством” здесь подразумевается не просто живопись или изобразительное искусство. Имеются в виду вообще все существующие виды искусства. Мы также рассмотрим вопрос не просто с точки зрения искусства, как это было в отрывке, или даже изобразительных искусств, но и более конкретно с точки зрения художника.

Как я уже говорил,  под “искусством” мы подразумеваем все виды изобразительного искусства. В данном случае этот термин включает в себя живопись, скульптуру, поэзию, музыку, архитектуру и т.д. А под “духовной жизнью”, второй частью заголовка нашей лекции, мы понимаем весь процесс высшей эволюции.

Кстати, должен признаться, что мне не очень нравится слово “духовная”. Составляя список заголовков для этих бесед,  я долго колебался, прежде чем остановиться на слове “духовная” и вести речь об “искусстве и духовной жизни”, поскольку знаю, что многие люди вкладывают в слово “духовная” неверный смысл. Когда кто-либо говорит о духовной жизни, они начинают думать о духах, спиритуализме, вертящихся столах, посланиях приведений, загробных голосах и явлениях призраков. Так что я не мог избавиться от ощущения, что слово "духовный" лучше избежать. Оно, можно сказать, столь же плохо, как и слово “религия”, имеющее для многих не менее превратные коннотации. К несчастью в современном языке нет походящих эквивалентов, способных заменить слово “духовная”.

Когда мы говорим здесь об “искусстве” и “духовной жизни”,  или об “искусстве” и  “высшей эволюции”, мы не считаем эти два понятия разными вещами. Не следует думать, что где-то здесь находится искусство и где-то там – духовная жизнь, и что их объединяет всего лишь коротенький союз “и”. Точно также нельзя утверждать, что искусство и религия соотносятся чисто на внешнем уровне. Гораздо ближе к истине было бы утверждение, что искусство является неотъемлемой частью духовной жизни и что изобразительные искусства  не что иное, как особая разновидность аспекта собственно высшей эволюции. Это ни в коей мере не означает, что нельзя вести духовный образ жизни или участвовать в высшей эволюции человечества, не будучи художником. Речь вовсе не об этом; речь идёт о том, что невозможно быть художником, не участвуя при этом в духовной жизни, в высшей эволюции. Поскольку индивид является художником, истинным художником, подлинно художественной личностью любого толка, постольку он участвует в высшей эволюции человека.

Полагаю, что для большинства людей подобный взгляд на вещи малознаком. Для них, вероятно,  это было бы чрезмерным возвеличиванием художника и они, скорее всего, приняли бы такую идею в штыки. Мы знаем, что большинство в основном довольно низко ценят искусство и людей искусства. Мало кто принимает эти вещи всерьёз, по сравнению с другими поистине важными вещами, другими поистине важными видами деятельности. Слишком многие довольно презрительно относятся к искусству и людям искусства, считая,  что те занимаются чем-то тривиальным, к чему нельзя относиться как к серьёзной работе. В связи с этим я припоминаю одну историю, она, кажется, насколько я помню, из автобиографии сэра Осберта Ситуэлла, объёмного, многотомного и чрезвычайно многословного труда, в котором, впрочем, можно найти немало интересных и прекрасно изложенных историй. Возможно, вы знаете, что Ситуэллы принадлежали к одной из тех блистательных семей, в которой,  что ни родственник, то гений; все ваши братья, сёстры, дядюшки, тётушки, кузены и кузины – практически гении – это ли не идеальные условия для развития! Так что, судя по всему, и Осберт, и Сэчеверелл, и знаменитая Эдит – все они в юности жили вместе в этом огромном, хаотично застроенном фамильном особняке, где один обитал в одном крыле, другой – в другом, и между ними пролегали мили коридоров, и где их обслуживала целая армия слуг (всё это происходило 60 лет тому назад). Итак, как нам повествует Осберт Ситуэлл, однажды утром ему понадобилось зачем-то связаться со своей сестрой Эдит, находящейся, соответственно, в своём крыле. Он позвонил в колокольчик, вызвал служанку и дал ей маленькую записочку со следующими наставлениями: “Передай эту записку моей сестре, если она ничем не занята. Но не беспокой её, если она что-то делает, чем-то занимается. Просто возвращайся назад вместе с запиской и доложи мне”.  Через пятнадцать минут служанка вернулась, преодолев все эти коридоры в обоих направлениях. Сэр Осберт спросил её: “Ты передала записку?”. “Да, конечно”. “Значит,  моя сестра ничего не делала?”. “Нет, она совсем ничего не делала,  просто писала”. Таково обычное отношение – если вы пишете, рисуете или заняты чем-либо в подобном роде, то вы “ничем особым на самом деле не занимаетесь”…

Итак, принимая во внимание столь распространённое заблуждение относительно искусства, давайте глубже заглянем в суть рас сматриваемого предмета и попытаемся уяснить – каким образом и в каком смысле искусство является неотъемлемой частью духовной жизни, частью высшей эволюции человека.  А также, в каком смысле и сам художник является новым человеком. Нам прежде всего следует определиться, что мы понимаем под искусством. Но давайте на секунду  отложим это и вначале  рассмотрим художника как нового человека, художника как существо, обладающее качествами нового человека. 

Из прошлой лекции мы узнали, что нового человека характеризуют пять качеств. Несомненно, их гораздо больше, но эти выделяются особо. Это качества осознанности или присутствия внимательности, подлинной индивидуальности, творчества, одиночества и непопулярности. Итак, прежде чем перейти к обсуждению нашей основной темы, определяющей, что такое искусство, давайте ненадолго остановимся на пяти качествах нового человека и рассмотрим, как они характеризуют художника – будь то поэт, живописец, скульптор, музыкант и т.д.

Во-первых, художник обладает большей осозанностью или большим присутствием внимательности. Можно даже сказать, что художник,  подлинный художник – это более живое существо, по сравнению с другими людьми. И это часто проявляется в том, что он более чувствителен, в полном смысле этого слова, в лучшем смысле этого слова, чем обычные люди. Мы знаем, что живописец гораздо более ярко, более остро воспринимает разницу в форме, контуре, цвете и т.д., гораздо более живо осознаёт эти вещи, глубже присутствует в них, чем другие люди. Я, кажется, уже упоминал в предыдущих лекциях о том, что если вам приходится выйти на прогулку с другом-художником куда-нибудь, скажем, загород, весной, осенью или в какое-либо другое время года, вы непременно заметите, обязательно обратите внимание, просто не сможете не заметить, что он видит больше, чем вы. Он обратит ваше внимание на что-либо типа очертания дерева на небе, или на окраску упавшего листа, или на увядший цветок, или же на какие-то тени, например, тени, отбрасываемые деревьями на траву; он укажет вам на то, что тени эти синего цвета, а вы наверняка этого и не заметили. У художника гораздо более острый глаз, он гораздо глубже осознаёт происходящее во внешнем мире, мире очертаний, форм и цветов.

То же можно сказать и о музыканте – у музыканта более тонкий слух, он различает ноты, которые мы не способны различить.  Помнится, как в Индии я был потрясён тонкостями игры на табле, удивительным разнообразием модуляций индийских ударных инструментов. Их было не просто различить, не просто следовать им, даже индусу, казалось бы имеющему в этом относительный опыт и мастерство.  Трудно описать утончённость и филигранность звучания этого инструмента. Эти звуки порой напоминали человеческий шёпот, то переходили в отрывистое стаккато, то о чём-то мягко рассказывали, то на что-то жаловались. Табла просто разговаривала под руками музыканта. Извлекаемые звуки отличались такой филигранностью, что только опытное ухо музыканта могло распознать возможную фальшь. Подобным же образом и поэт отличается повышенным чувством восприятия оттенков значения и ритма слов. Мы пользуемся словами большую часть времени, но делаем это небрежно и грубо, не осознавая  и не чувствуя в полной мере значение или даже фактуру слов. Я уже упоминал сегодня Эдит Ситуэлл, в работах которой можно найти весьма интересные комментарии на слова и их различные значения. Ей не достаточно определять просто значение слов, долготу или краткость слогов и т.д. Она разбирает интонацию слов, их текстуру: для неё одни слова грубые, другие гладкие, есть даже волосатые! Слова у неё обладают весом: есть лёгкие и есть тяжёлые. Будучи поэтом, она всё это тонко чувствует в отличие от большинства из нас.

Подобным же образом художник – в самом широком смысле этого слова – гораздо более пробуждён к своему окружению, гораздо глубже осознаёт собственное ментальное и эмоциональное состояние, чем другие. Не в том смысле, что он больше чем мы размышляет над этими вещами, но в том, что он переживает эти состояния гораздо интенсивнее и с гораздо более высоким уровнем концентрации, чем другие люди. Можно также сказать, что художник обычно более осознанно воспринимает других людей. Мы можем судить об этом по тем высокоразвитым формам, которые мы видим в работах великих художников-портретистов, великих драматургов, великих писателей. В работах мы видим живых людей – людей из прошлых веков, людей из дальних стран. Помню, как-то в художественной галерее я увидел портрет, написанный в эпоху раннего Ренессанса, я, правда, забыл, кто его написал, это был портрет папы. Глядя на него, нетрудно было понять, что это очень недобрый папа. Это было в его лице, в каждой чёрточке. В этом портрете проглядывал каждый совершённый при жизни поступок. Это сквозило в его глазах, в структуре кожи, в очертаниях рта, в его беспощадном, застывшем выражении лица. Было видно, что он пришёл к папству через коррупцию, это было написано на его лице. Много всего можно было сказать об этом человеке по его портрету, по нему можно было прочитать практически всю его биографию. Этот художник или живописец, кем бы он ни был, всё это увидел, и, более того, он сумел всё это отобразить на холсте с помощью краски. 

И, как я уже упоминал ранее, то же можно сказать о драматурге, в особенности о таком драматурге, как Шекспир. Или о великих писателях. Мы видим, насколько ясно, насколько глубоко этим великим художникам открывается природа человека. Опять-таки, припоминаю, как думал в юности – если вернуться к живописи – что Хогарт на своих портретах изображал карикатуры. Лишь после того как я, по истечении некоторого времени, лучше познакомился с людьми, и, возможно, более внимательно понаблюдал за ними, я понял, что Хогарт был всего лишь убийственно точен. Люди, в сущности,  таковыми и были. Художник ничего не преувеличивал и не сгущал краски, он не был карикатуристом, он всего лишь видел людей такими, какие они есть и в точности воспроизводил их облик на картине или на гравюре. Он видел их с почти угрожающей, почти ясновидческой прямотой. Но самое главное, что мы можем сказать о художнике, заключается в том, что он осознаёт не просто внешний мир, не просто самого себя, не просто других людей; осознанность художника  в отношении реальности проявляется неким непостижимым образом. Не в том смысле, что он осознаёт или концептуально понимает это слово с заглавной буквой Р, но в том, что его чувства сонастроены с глубинным смыслом и таинством самого бытия. Именно это он и переживает -  таинство бытия - вселенского или человеческого.

Далее, художник обладает подлинной индивидуальностью. Художник - это индивидуальность, или, по крайней мере, индивид, не в негативном, но в позитивном смысле этого слова. Истинный художник не колеблясь идёт своим путём, он никогда не боится быть собой. Можно сказать, что, в действительности - сегодня, как и века назад, художник тем и знаменит, что идёт своим путём, что всегда остаётся, или пытается оставаться самим собой. Мы часто бываем свидетелями того, что художник попирает устои общества и отказывается от конформизма, отказывается быть частью массы. Поступая подобным образом, он не то чтобы просто проявляет эксцентричность. Он не просто поступает вопреки принятым правилам или нарушает условности. Он просто пытается жить своей жизнью и оставаться собой. И опять же, художник креативен. Это нечто само собою разумеющееся. Имеется ввиду, что он не просто что-то создаёт, хотя творчество, конечно же включает в себя созидание - мы говорим о креативности в плане созидания новых ценностей, не существовавших, либо не испытанных, либо не воспринимаемых ранее. Интересно заметить, что величайшие, истинно великие художники в большинстве своём отличаются колоссальной продуктивностью, это не просто один или два шедевра - это десять, пятнадцать, двадцать, иногда даже сто шедевров. Из области поэзии можно привести примеры Шекспира, Гёте, Лопе де Вега, множество античных драматургов Греции, каждый из которых написал, по меньшей мере, сто драматических произведений, из коих до нас, к сожалению, дошли лишь единицы. Из мира музыки можно вспомнить Баха, Генделя, Гайдна, Моцарта; из области живописи - Тициана, Рубенса, Рембранта. Всё это величайшие из великих. Как мы знаем,  все они невероятно продуктивны, чрезвычайно креативны. Когда мы читаем жизнеописание этих великих художников, нас не может не поражать этот непрерывный поток созидательной активности.

Диву даешься, как только им это удавалось. Как, например, Баху удалось написать столько музыкальных произведений. Он должен был работать над этим утром, днём и ночью, без перерыва, и воспитывать при этом что-то около двадцати детей. Сегодня это немыслимо, даже если у вас двое или трое, а вот Бах - при всех, казалось бы, неблагоприятных домашних условиях - пишет одну вещь за другой. За колоссальной творческой активностью и продуктивностью всех этих художников стоит упорный повседневный труд. Никакого дилетантства - они вставали рано утром, садились за стол, вставали у своих мольбертов или пюпитров - и работали весь день до поздней ночи. Так и проходила их жизнь, изо дня в день, из года в год, до самой старости. 

Ну и, конечно же, художник одинок, что не удивительно - кому захочется разделить подобный образ жизни? Как и все новые люди, художник изолирован от общей массы хотя бы в силу своей повышенной осознанности, своей углублённой индивидуальности, своей повышенной творческой активности, наконец. Обычный человек зачастую просто не способен понять, чего ради художник столько возится с этими словами, или звуками, или красками. Чуть больше или чуть меньше тени, запятая или точка с запятой - какая в сущности разница, стоит ли вдаваться во все эти мелочи? Но для художника, для творца, все эти вещи имеют первостепенное значение. Кроме того, художник более обострённо ощущает свою отрешенность, чем даже религиозный гений или мистик и занимает, как мы увидим дальше, некую срединную позицию на пути к высшей эволюции человека. 

И наконец, художник является мало популярной или, скорее даже, не популярной личностью. Слишком часто истинно великие художники опережают своё время и даже своих менее продвинутых собратьев по цеху. Иногда человечеству нужны века, чтобы понять своего великого предка. Во многих случаях, можно сказать, что оно всё ещё пытается догнать, а в некоторых - даже не пытается. Слишком часто художник, великий творец обречён на бесславное существование среди своих современников и лишь в следующем поколении обретает заслуженный почёт. Не иначе как голос обычных людей провозгласил, что единственный хороший художник - это мёртвый художник. Это очевидный факт, не нуждающийся в доказательствах. Надеюсь, мне удалось привести здесь достаточно аргументов в пользу того, что художник обладает в большей мере, чем другие, качествами нового человека. Что истинный художник, подлинно великий художник, является действительно новым человеком и, будучи таковым, участвует в высшей эволюции человека.

Искусство и духовная жизнь

Статьи о Буддизме

Статьи и расшифровки бесед, в которых исследуются различные аспекты буддизма и того, что значит жить действительной духовной жизнью в современном мире:

      Путь Будды в современном мире
      Единство и история буддизма
      Реактивный и творческий ум
      Прорыв в состояние Будды
      Искусство и духовная жизнь