Суть идеала Бодхисаттвы состоит в обете обрести Просветление не для себя одного, а ради освобождения всех живых существ. По мере того, как верующий размышляет об этом возвышенном идеале, его сердце отвечает на него, подобно гонгу, в который ударили. Этот отклик может быть двух видов. Первый, который можно назвать активным или мужским откликом, заключается в решимости стать Бодхисаттвой самому и принять участие в великом труде вселенского освобождения. Второй, пассивный или женский отклик, заключается в стремлении обрести полную веру в силу обета Бодхисаттвы и позволить ему освободить себя. Эти два отклика или реакции верующего на идеал Бодхисаттвы формируют психологическую основу того, что Нагарджуна называет «трудным путем» и «легким путем». В Хинаяне это различие проводится между Буддой, который, как подчеркивается в первой главе, обнаруживает и открывает другим Путь, и его учениками, для которых «все коренится в Просветленном» (часто повторяющаяся фраза) и которые, «услышав» его учение, следуют по его стопам. В Махаяне различие проводится между Бодхисаттвой (или Бодхисаттвами – идеал единственен только в абстрактном смысле), который из сострадания дает обет создать Чистую Землю и освободить всех существ, и теми, кто благодаря вере в него перерождается в этой Чистой Земле. С одной стороны, есть учитель и обучаемый, с другой – спаситель и спасенный. Но, хотя это различие в роли между Буддой и Бодхисаттвой дало начало двум различным методам, активному и пассивному, цель этих методов едина. Отношения между Просветленным и непросветленным, поскольку они затрагивают запредельные материи, нельзя выразить словами. «Различия» между двумя янами на самом деле сводятся к одному: в то время как Хинаяна определяет эти отношения посредством понятий, заимствованных из человеческого и исторического порядка, Махаяна делает это с помощью символов, принадлежащих надысторическому измерению космического мифа. Поскольку в третьем разделе третьей главы мы уже коснулись пассивного отклика, реакции поклонения на идеал Бодхисаттвы, представленного второй из четырех великих школ Махаяны, школы Веры и Поклонения, мы намереваемся посвятить всю оставшуюся часть этой главы аспекту энергичности и самостоятельности в Изначальном учении, обратившись к активному и гностическому модусу пути Бодхисаттвы.

Этот путь описывается в ряде трудов, самые ранние из которых – «Буддхавамса» и «Махавасту-авадана». Первый из этих текстов принадлежит тхеравадинской «Сутта-питаке», в которой он составляет часть «Кхуддака-никаи», собрания разрозненных текстов, которое включает «Дхаммападу» и джатаки. Он описывает десять парамит, восемь качеств Будды и решимость Бодхисаттвы отложить свое вхождение в Нирвану. Второй текст, более обширный и важный, принадлежит махасангхикам. В отличие от «Будххавамсы», он описывает десять этапов пути Бодхисаттвы.

Между этими двумя текстами и поздними махаянскими трудами, такими, как «Дашабхумика-сутра» и «Бодхисаттвабхуми» (часть «Йогачарьябхуми» Майтреи) нет, если иметь в виду то, что можно назвать общей архитектоникой пути Бодхисаттвы, никаких серьезных различий. И в ранних, и в поздних трудах описывается стремление Бодхисаттвы к достижению не личного, а всеобщего Просветления, практика определенных совершенств или парамит на протяжении огромного числа последовательных рождений, прохождение серии этапов (бхуми) духовного пути. Помимо различий в числе и порядке бхуми, поздние работы просто более детальны, систематичны и понятны. Великий спор, который столетиями полыхал между Хинаяной и Махаяной, касался не природы идеала Бодхисаттвы, относительно которой обе стороны, по сути, соглашались, а широты его применения. В «Буддхавамсе» и «Махавасту» этот путь касается лишь Будды Гаутамы в его предыдущих рождениях. Нигде не предполагается, что он представляет собой идеал, которому должен следовать обычный буддист. Поскольку в данный момент может существовать лишь один Высочайший Будда, есть и лишь один Бодхисаттва. Ученику предписывается идеал Архата. В «Дашабхумике» и «Йогачарьябхуми», как и во всех поздних махаянских трудах, идеал Бодхисаттвы, напротив, универсален, ему должны следовать в меру своих способностей все буддисты – монахи и миряне, мужчины и женщины. Даже те, кто следуют идеалам Архата и пратьекабудды, со временем поймут, что их путь расширился до Единого Высочайшего Пути, Пути Бодхисаттвы. Низшие идеалы – лишь временные средства.

Как мы отметили в четвертом разделе второй главы, последователи Махаяны подчеркивали универсальность идеала Бодхисаттвы для того, чтобы противостоять чрезмерному и одностороннему индивидуализму Хинаяны. Однако, как было показано в восемнадцатом разделе первой главы, идеал Архата, проповедуемый самим Буддой, хотя и в меньшей мере наделенный позитивными качествами альтруизма, нежели идеал Бодхисаттвы, был антитезой тому духовному эгоизму, в котором его впоследствии упрекали. Проблема, по сути, языковая. Согласно лучшим традициям всех школ, суть запредельной жизни заключается не в том, чтобы привязываться к самости и даже к достижениям предположительно запредельного порядка, а просто в том, чтобы постичь, что в абсолютном смысле «я» нереально: истинная природа достижения – это недостижение. В то же самое время, все школы осознавали необходимость в общении. Но язык, обычное средство общения, основан на субъектно-предикатных отношениях, и «опыт», который выходит за пределы различий между объектом и субъектом посредством осознания их нереальности, очевидно, не может быть выражен в рамках подобных отношений, не подвергшись сильным искажениям. Поэтому Изначальное Учение утверждает, с одной стороны, что ученик должен практиковать нравственность, медитировать, развивать мудрость и достичь Нирваны, а с другой – что в реальности нет никакого «я», совершающего все это. Чисто теоретическое знание о нереальности «я», без практики Трехчленного пути, несомненно, бесполезно. Но практика Трехчленного пути без понимания того, что в реальности никто не практикует и ничего не достигает, по-настоящему опасна. Ведь в отсутствие такого понимания мораль, медитация и мудрость (в ее концептуальной формулировке) вместо ослабления ощущения отдельной личности укрепят его, и средство достижения Просветления превратится в преграду к вступлению на Запредельный путь. Следовательно, нужно развивать двойственное, а с интеллектуальной точки зрения – и противоречивое отношение: «Я буду практиковать Трехчленный путь настолько полно, насколько возможно», однако «Никакого «я» не существует». Такова, насколько мы можем судить по документальным свидетельствам, была позиция самого Будды.

Но в столетия, наступившие вслед за паранирваной, учение о том, что Нирвана – в реальности не личное обретение, мало-помалу забывалось, и в руках некоторых групп монахов идеал Архата Изначального Учения трансформировался, или, скорее, умалился до псевдодуховного индивидуализма Хинаяны. Именно против этого неверного толкования Изначального учения (а не против самого Изначального Учения) резко выступали приверженцы Махаяны. Однако даже хинаянисты, несмотря на тот факт, что они свели цель духовной жизни к чисто индивидуальному просветлению, лишенному всеведения Будды или наделенному им, не могли игнорировать тот неистребимый факт, что целью пути самого Будды было Высшее Просветление на благо всех живущих. Для того чтобы совместить оба идеала, они сформулировали учение о трех янах, согласно которому личное просветление, наделенное всеведением или лишенное его (то есть идеалы пратьекабудды и Архата), и вселенское Просветление (то есть идеал Бодхисаттвы) являются целями духовной жизни, однако первые доступны подавляющему большинству, а последняя очень, очень немногим. Протест Махаяны, который в том, что касалось выражения, был частично обусловлен природой исторического контекста своего провозглашения, принял форму утверждения о том, что, следуя примеру самого Будды, каждый буддист должен принять обет Бодхисаттвы – обет обрести Высочайшее Просветление на благо всех живых существ. Но, как, к примеру, совершенно ясно утверждает «Ваджраччхедика», в качестве протеста против индивидуализма Хинаяны побуждая ученика освободить всех живых существ, одновременно Махаяна провозглашала, что в реальности никаких живых существ нет. В то время как Изначальное Учение начинается с «я», Махаяна начинается с «не-я». Изначальное Учение, побуждая ученика освободить себя, предупреждает его, что в реальности нет «я», которое можно было бы освободить. Точно так же поступает и Махаяна: побуждая ученика-Бодхисаттву спасать других, она просит его помнить, что нет других, которых нужно спасать. Цель обоих учений – удостовериться, что практика Дхармы действует не как помеха, а как подспорье для достижения Запредельного пути. Они оба, следовательно, настаивают на сочетании Учения и Метода, на одновременном видении абсолютной истины и относительной истины. В том, что касается цели духовной жизни, единственное различие между Махаяной и Изначальным Учением – в противоположных отправных точках, и даже это различие возникло в той же мере в силу природы обстоятельств, в которых первоначально возник протест Махаяны против индивидуализма, что и в силу собственных отличительных черт Махаяны.

Язык принадлежит мирской сфере, а все мирские вещи подвержены «гравитационному притяжению», и потому не стоит считать, что концептуальные формулировки Махаяны в меньшей мере подвластны ложным толкованиям, чем Изначальное Учение. Если забыть о нереальности «я», идеал Архата вырождается в духовный индивидуализм; подобно этому, если упустить из виду нереальность других, идеал Бодхисаттвы низводится до чисто мирской человечности и чувствительности. В отрыве от учения, лишенный запредельного содержания и направления, Метод в обоих случаях превращается в чисто условную религиозность, которая усиливает, а не ослабляет привязанность к иллюзии «я» и «других».

Однако в целом, хотя оба идеала в равной мере подвержены искажениям, идеал Бодхисаттвы предпочтительнее идеала Архата. Помимо того, что это более позитивная формулировка запредельной жизни, он отличается от Хинаяны и соглашается с Изначальным Учением в том, что подчеркивает (этому учат и «Сатипаттхана», и «Саддхарма-пундарика») что в реальности есть лишь один путь к Нирване. А в понимании Хинаяны ни шравакаяна, ни пратьекабуддаяна не могут привести к Просветлению. Поскольку в реальности нет индивидуальности, в абсолютном смысле не может быть такой вещи, как индивидуальное освобождение. Выбор между тем, что «Голос Безмолвия» называет «открытым путем», Путем Архата, и «тайным путем», Путем Бодхисаттвы, представляет собой не возможность выбора между двумя реальными альтернативами, а просто склонность считать, что Нирвана или, по сути, любое запредельное достижение может на самом деле считаться личным обретением. Те, кто, поддавшись этому искушению, решает следовать «открытому пути» индивидуального просветления, на самом деле, перекрывают себе дальнейшее духовное продвижение. Поздние махаянские тексты, следовательно, считают, что идеалы Архата, пратьекабудды и Бодхисаттвы имеют отношение к последовательным этапам Единого Пути. Псевдодуховный индивидуализм может вести нас лишь часть пути. Рано или поздно, если мы на самом деле хотим двигаться вперед, нам нужно будет сделать другой «выбор».

«Сострадание говорит и провозглашает: “Может ли быть блаженство, когда все живое страдает? Освободишьсялиты, когдавесьмирвстенаниях?”»^¹.

С махаянской точки зрения учение о двух путях предназначено не для того, чтобы утверждать, что эти два пути действительно существуют, и еще в меньшей мере – что на самом деле возможно достижение личного просветления. Оно нужно лишь для того, чтобы показать, каким состраданием должен обладать Бодхисаттва. Открытыйпуть – духовныйтупик. И снова, памятуя, что Бодхисаттва представляет собой не учение, а идеал, мы должны принимать не букву, а дух учения.

1 «Голос Безмолвия», с. 77.

Обзор буддизма: идеал Бодхисаттвы

Обзор буддизма: идеал Бодхисаттвы, Сангхаракшита.

Скачать бесплатно книгу на PDF: «Обзор буддизма: идеал Бодхисаттвы»