Этика воззрений
Совершенно оставь алчность, вредоносные намерения
И воззрения нигилистов39.
Таково краткое упоминание Нагарджуной трех «наставлений ума»: принять на себя обязанность воздерживаться от алчности, враждебности и ложных воззрений. Алчность и враждебность в различных формах обсуждаются в следующей главе, поэтому здесь мы сосредоточимся большей частью на том, что значит воздерживаться от ложных воззрений.
Этернализм и нигилизм
Может показаться, что «воззрения нигилистов» относятся к совершенно иной категории ментального опыта, нежели алчность и вредоносные намерения, но для буддизма первостепенное значение имеет связь между эмоциями и воззрениями, между негативными эмоциями и духовным неведением. Мы ощущаем то или иное чувство, потому что мы видим вещи определенным образом, а видим вещи определенным образом, потому что так их ощущаем. Нигилизм, к примеру, в абсолютном смысле связан с ненавистью, в то время как его противоположность, этернализм, связан со страстным желанием.
Словом «нигилизм» переводится санскритский термин «уччхевадана», который буквально означает «учение об отсечении». Это воззрение, согласное которому со смертью полностью прекращается существование, и не существует психической или ментальной составляющей, которая выживает после распада тела. Можно назвать это аннигиляционизмом. Противоположное воззрение, воззрение этернализма, утверждает, что человек обладает неизменной психической сущностью, постоянным «я» или душой, которая существует независимо от тела и продолжает существовать после смерти. Буддизм не принимает ни одну из этих сторон, но понимает сознание как поток, течение постоянно изменяющихся событий ума, который продолжает существовать из жизни в жизнь, связывая одно тело с другим, хотя и не в качестве вещи или сущности, относительно которой можно сказать, что она переселяется или перевоплощается. Вот почему буддизм говорит о «перерождении» или «новом становлении», а не о реинкарнации.
Эти два воззрения, по-видимому, являются неотъемлемой частью того, как непросветленный ум видит вещи. Возьмем, к примеру, нирвану, окончательную цель духовной жизни буддиста. Поскольку термин буквально означает «угасание (пламени)», легко принять нигилистические взгляды на нее и начать думать о нирване как о «состоянии» несуществования, в котором исчезает человек после достижения Просветления. С другой стороны, если о нирване думать как о неких небесах, в которых человек продолжает существовать после обретения Просветления, хотя и в тонкой и возвышенной форме, это будет означать, что мы находимся в заблуждении этерналисткого рода. Истина заключается в том, что Просветление запредельно обоим этим воззрениям. Его нельзя описать в терминах существования или несуществования, бытия и небытия, жизни и смерти. Его нельзя классифицировать, отнести его к какой бы то ни было категории. Нельзя сказать ни то, что «я» уничтожается, ни что оно продолжает существовать. Нирвана не существует в том смысле, как мы понимаем существование, но она и не не-существует, равно как и не является чем-то промежуточным.
Древние этерналистические ложные воззрения, проповедуемые в дни Будды учителем по имени Маккхали Госала, заключались в том, что есть лишь 1406600 различных видов жизней, которые мы можем прожить, а после того, как мы прошли все их и тем самым истощили все возможности существования, мы автоматически достигнем нирваны40. Некоторые воззрения Нью-Эйджа подобны этому. Человек приходит на Землю, чтобы получить определенные уроки от нашего нынешнего существования, прежде чем перейти к следующей жизни и следующим урокам. Есть также воззрение о том, что грядет «Эпоха Водолея», своего рода коллективное возвышение человеческого сознания. Согласно этому воззрению, нас должна захватить гигантская волна духовного обновления в «Новом Веке», хотим мы этого или нет. Общая идея заключается в том, что духовная эволюция происходит автоматически и в действительности неизбежна.
Общая ошибка этих ложных воззрений заключается в том, что они объединяют биологическую эволюцию и духовное развитие. Все они исключают первостепенный элемент индивидуального решения. Все более усложняющееся развитие форм жизни на протяжении миллионов лет завело нас очень далеко, от одноклеточной амебы до человеческого организма, но с этих пор наше развитие зависит от нашей собственной инициативы, наших собственных индивидуальных усилий. Если мы просто сидим и ждем наступления Эпохи Водолея, нам придется ждать довольно долго. Может показаться, что и сам буддизм продвигает подобные этерналистические ложные воззрения в учении о Чистой Земле. Однако Чистая Земля появляется в результате решимости Бодхисаттвы помочь «бесконечном числу существ, населяющих безграничное пространство», создавая для них ситуацию, в которой более легко практиковать Дхарму. Она никогда не станет своего рода «государством духовного благосостояния». Цель каждого – стать создателем Чистой земли самому, а не бесконечным потребителем духовных благ.
Срединный путь заключается в том, чтобы максимально ценить жизнь, но не цепляться за нее, и ценить смерть, когда она приходит, но не стремиться к ней и не бояться ее
Среди этих двух стратегий увиливания от реальности Будда особенно выделял нигилизм, поскольку он представляет собой наихудшие тенденции духовного неведения. Он считал, что если вам нужно выбирать между этернализмом, верой в то, что вещи обладают неизменной сущностью, и нигилизмом, верой в то, что нет такой вещи, как карма, а смерть означает исчезновение, этернализм будет лучшим выбором41. Этерналисты, по крайней мере, обладают утвердительным отношением к жизни. Они верят во что-то позитивное. Например, этерналистическая вера в жизнь после смерти, которая продлится вечно, возможно, беспочвенна, но она, по крайней мере, обеспечивает основу для последовательных и конструктивных действий, устремленных к определенным целям, а, кроме того, прививает чувство ответственности по отношению к другим.
Нигилизм простирается очень глубоко и является подспудным источником бесчисленных внешне благовидных ложных воззрений. Способ его преодоления зависит от того, какого рода нигилизма вы придерживаетесь, и того, каким образом нигилизму удалось так прочно укорениться в вашем уме. Согласно палийским писаниям, Будда связывал этернализм с цеплянием за существование, а нигилизм – с цеплянием за отсутствие существования или жаждой забвения. Этерналистическая позиция кажется довольно естественной: если вы этерналист, ваша привязанность к своему собственному существованию такова, что вы считаете, что продолжите существовать после Просветления, в более или менее неизменной форме, но свободным от страдания. Но что заставляет человека цепляться за несуществование? По-видимому, Будда рассматривал нигилизм как рационализацию ненависти к себе. Возможно, из-за страха того, что случится после смерти, к примеру, в «Судный День», вы предпочитаете жить с верой в то, что все это закончится полным прекращением, и вам больше никогда не придется мириться с собой. Или же может случиться так, что вы просто устали от жизни и поэтому не испытываете желания больше проходить через подобное в болезненных условиях, которые, по-видимому, единственно вам доступны. Может показаться, что существование состоит из одного страдания, и нет позитивного выхода. К несчастью, негативный опыт жизни часто переходит в негативные взгляды на смерть и все, что может следовать за ней. Если все, что вы можете себе представить, – великое воздаяние и (возможно, буквально) расплату адом в следующей жизни или более или менее ужасный опыт, уже вам известный, вы легко примете идею о том, что после смерти ничего нет. Согласно буддизму, вера в нигилизм ведет к несчастному перерождению, и, конечно, может показаться, что создание, обремененное отчаянием и отвращением к жизни, обретет подобные результаты.
Однако, даже если ваш жизненный опыт в целом несчастен, не обязательно делать его основой подобного нигилистического воззрения, которой приведет к плохим результатам в терминах карма-випаки. Можно отделить болезненный опыт от неискусной реакции. На самом деле, многие буддийские практики заключаются именно в этом. Например, почему бы вам вместо этого не рассматривать смерть как великое «стирание с доски», после которого можно забыть обо всем и начать сначала? Может быть, в опыте умирания вы сможете забыть страдания предыдущего существования, и в этом случае у вас снова появится естественное желание жить и наслаждаться. Благодаря силе этого великого забвения вы сможете начать все сначала. В конце концов, предыдущие жизни, возможно, и внесли свой вклад в ваши страдания, но многие ли из них вы помните? Для большинства людей, даже если страдание давно укоренилось в их теперешней жизни, оно со временем теряет свое жало. Многие вещи, которые казались отчаянно важными раньше, совершенно забываются через несколько месяцев или лет, и, несомненно, это еще в большей мере применимо к будущему существованию. Мы привнесем в него наши кармические склонности, но не обстоятельства, в которых они сформировались изначально.
С этими вопросами жизни и смерти нелегко работать всем нам, вне зависимости от того, являемся ли мы этерналистами или нигилистами по характеру или по убеждению. Но нам нужно найти срединный путь, срединный путь, который заключается в том, чтобы максимально ценить жизнь, но не цепляться за нее, и ценить смерть, когда она приходит, но не стремиться к ней и не бояться ее.
Пустота обусловленного
Вкратце воззрение нигилизма
Заключается в том, что результатов действий не существует.
Не приносящее заслуг и ведущее к плохим состояниям,
Оно рассматривается как «ложное воззрение».
Вкратце воззрение существования
Заключается в том, что результаты действий существуют.
Приносящее заслуги и способствующее счастливым перерождениям,
Оно рассматривается как «правильное воззрение».
Поскольку существование и несуществование устраняются мудростью,
Существует выход за пределы добродетельных и плохих деяний.
Это, говорит превосходный, и есть освобождение
От дурных перерождений и счастливых перерождений42.
Нигилизм – это вера в то, что после смерти от вас ничего не остается, что ум погибает с телом, что нет перерождения и, следовательно, нет будущего кармического плода действий, совершенных в нынешней жизни. Это, безусловно, преобладающее воззрение современности, даже среди тех, кто называет себя буддистами. Здесь Нагарджуна утверждает, что ложное воззрение, в данном случае нигилизм, ведет к низкому положению, в то время как правильное воззрение, в данном случае этернализм, который может включать этерналистическую веру в нирвану, ведет к высокому положению. Если вы придерживаетесь подобного этерналистического воззрения, вы, по крайней мере, до некоторой степени на верном пути. Но любое положение внутри колеса становления – изображаемого символически с помощью тибетского Колеса Жизни – не тождественно Просветлению. Нирвана выходит за пределы высокого и низкого положения. Это свобода от круга в целом, освобождение от «благих», равно как и от «дурных» перерождений. Пока вы остаетесь в колесе становления, вы заключенный. Просто стать заключенным с особыми привилегиями – не ответ на вашу основную проблему. Правильные воззрения ведут к хорошим перерождениям, ложные воззрения ведут к дурным перерождениям, а «не-воззрение» ведет к нирване.
Мудрость – это динамическое понимание опыта, который видит вещи как процесс или поток. Именно эта мудрость разрушает статические воззрения о том, что «есть», а чего «нет», и обеспечивает возможность выйти за пределы подъемов и падений колеса становления, за пределы как низкого, так и высокого положения.
Видя создание как обусловленное,
Человек выходит за пределы несуществования,
Видя прекращение как обусловленное,
Он также не утверждает существования43.
Это основное буддийское воззрение о том, что вещи, которые мы ощущаем в нас самих и в мире вокруг нас, существуют в зависимости от условий и прекращаются, когда прекращаются эти условия. Природа обусловленного ума такова, что мы относимся к вещам, как будто они абсолютно реальны, в то время как на самом деле их суть – временное соединение факторов, как объективных, так и субъективных, которые сами по себе обусловлены другими факторами.
Видя становление обусловленных вещей, мы осознаем, что они создаются причинами или условиями. Так мы преодолеваем нигилистическую веру в то, что они возникают беспричинно – то есть «выходим за пределы несуществования». Видя прекращение обусловленных вещей и понимая, что оно также является результатом причин или условий, мы больше не утверждаем их первичного существования, независимого от причин.
Прежде рожденные и одновременно рожденные (причины)
Являются не-причинами, (следовательно), на самом деле причин не существует,
Поскольку (такое) порождение никак не утверждается
Как (существующее) условно или реально.
Когда есть то, возникает и это,
Как короткое есть, лишь если есть длинное.
В силу появления это, появляется и то,
Подобно тому, как свет появляется от огня.
Где есть длинное, есть и короткое.
Они не существуют благодаря собственной природе,
Подобно тому, как благодаря непорождению огня
Не возникает и света.
Так, увидев, что результаты возникают
Из причин, человек принимает то, что появляется
В условностях мира, и не принимает нигилизма.
Тот, кто принимает как оно есть прекращение,
Которое не возникает от условий,
Не переходит к (воззрению) существования.
Так тот, кто не полагается на двойственность, обретает освобождение44.
Здесь, хотя мы все еще находимся в измерении этической практики, мы все глубже и глубже погружаемся в «Совершенство Мудрости», в котором Нагарджуна был непревзойденным мастером. Здесь он говорит, что, если причина возникает до следствия, она не может быть причиной сама по себе – она становится причиной лишь с появлением следствия. Если, с другой стороны, причина и следствие возникают одновременно, их отношения не могут быть причинными, поскольку причины по определению должны предшествовать следствиям. Причина – по своей сути идея, способ связи между тем, что мы склонны видеть как отдельные предметы и сущности. Идея причина зависима от идеи следствия. Причина не может существовать в качестве причины, прежде чем следствие, сделавшее ее причиной, само начинает существовать. Если причина существует до появления следствия, это уже не причина, а лишь какое-то событие. С другой стороны, когда следствие уже существует, «причина» уже не может являться причиной. Следствие уже имеет место и не нуждается в причине, чтобы проявиться.
Отрицать существование «себя», утверждая наличие мира независимых сущностей – просто кажущееся отдаление от него, и это отрицание никак не влияет на глубоко укорененное заблуждение о самости
Другими словами, если только вы начинаете думать о причине и следствии как о сущностях, имеющих реальное существование, вы оказываетесь вовлечены в различные логические противоречия. Но это нечто большее, чем просто хитрая ловушка логики. Она вознаграждается серьезными размышлениями. Наши представления о причине и следствии на тонком уровне определяют то, как мы интерпретируем наш опыт уже в момент его переживания. Отношения между вещами и даже сами вещи ни в коей мере не являются всегда тем, что мы им приписываем. Понимая причину как причину только в связи со следствием, мы начинаем преодолевать видение вещей как сущностей, имеющих реальное существование, и, следовательно, становимся меньше привязаны к ним. Так мы постепенно отказываемся от «воззрения о существовании», то есть от идеи о том, что нечто или некто действительно существует. С точки зрения абсолютной реальности, нет даже никакого становления или прекращения. Эти идеи также являются следствием ограниченности нашего мышления. Нет никакой предшествующей существованию «вещи», которая порождается, как и «вещи», которая прекращает существовать. Нагарджуна отрицает весь статический и жесткий способ мышления, обращая его против самого себя для разоблачения его несостоятельности.
Избавляясь от идеи о мире фиксированных сущностей, мы берем себе в помощь идеи процесса, обусловленности и даже причины и следствия. Однако если мы станем относиться к этим идеям как к чему-то, что представляет реальные сущности, мы просто повторим ту же ошибку на другом уровне. Нагарджуна говорит, что причина и следствие – относительные понятия: нельзя подумать о причине без следствия или о следствии без причины, подобно тому, как нельзя подумать о длинном без короткого или о коротком без длинного. Длинное длинно лишь в сравнении с коротким.
Это предостережение против склонности ума все овеществлять, относиться к процессам как к вещам, соответствует махаянской критике определенных хинаянских интерпретаций Абхидхармы. Абхидхарма принимает идею о «пудгале» или личности и разбивает ее на меньшие элементы, известные как дхармы. Эти дхармы на самом деле были способами называть составные процессы внутри «бытия» человека в целом, но некоторые из толкователей Абхидхармы склонялись к наделению самих дхарм той же самой реальность, которую, в случае с пудгалой, они опровергали с помощью дхарм. Мало пользы в том, чтобы исключить идею о личности или вещи с помощью понятия о процессе, если сам процесс рассматривается как существующий в виде последовательности самосуществующих вещей. Более того, это потенциально опасно. Отрицать существование «себя», утверждая наличие мира независимых сущностей – просто кажущееся отдаление от него, и это отрицание никак не влияет на глубоко укорененное заблуждение о самости.
Нам нужно использовать слова, чтобы освободить мир нашего поименованного опыта от оков, которые выковали сами слова
Тактика Нагарджуны в этом разделе заключается в том, чтобы подорвать представление о себе как о том, что существует реально. Он просто ровняет эго с землей, одновременно отрицая, что объект этой атаки на самом деле существует. Однако в самом этом подходе есть свои сложности. Вопрос в том, какова природа понятий и как их использовать. Говоря о чем-то, существование чего ты пытаешься опровергнуть, можно лишь усилить его на более глубоком, бессознательном уровне, ощущении того, что это реально существует.
Овеществление, превращение процессов в вещи, глубоко коренится в том, как мы видим себя и мир. Мы говорим, что у кого-то «проблема с гневом» или «трудности в сосредоточении», когда на самом деле этот человек лишь привык гневаться или быть невнимательным. Тот, кому нужно изменить свое поведение, не обладает чем-то реальным, с чем ему нужно работать, под названием «гнев» или «самолюбие». Это просто слова, обозначающие способы использования энергии. Гнев имеет место, когда энергия используется неискусно, в то время как сострадание или метта имеет место, когда энергия способна возникать искусными способами. Буддизм побуждает нас думать в терминах процессов или действий, а не в терминах вещей, объектов или сущностей. Человек – не живая сущность, человек просто живет.
Любое слово, используемое как существительное, лишь внешне относится к вещи. Слова поверяют процесс переживаний, рассекая его на серию материальных объектов и состояний ума. Это, в свою очередь, налагает ограничения на то, что мы способны ощутить: язык обуславливает опыт. Без сомнения, в своей ранней, примитивной фазе язык обслуживал практические потребности: «Давайте пойдем на охоту!», «Бросай копье!», «Принеси мне тот камень!» Но когда речь заходит о передаче духовных истин, язык определенных понятий, привязанных к определенным вещам, просто не адекватен для подобной задачи. Нам нужно научиться использовать язык противно его оригинальной цели, которая заключалась в удержании вещей. Нам нужно использовать слова, чтобы освободить мир нашего поименованного опыта от оков, которые выковали сами слова. Как говорит Т. С. Элиот в «Восточном коксовике»,
Поскольку человек научился лишь извлекать выгоду из слов,
Ему больше нельзя говорить за вещь…
Однако осознав, что понятия, которые мы используем, относятся к относительным, обусловленным процессам, мы можем эффективно применить их, чтобы они помогали нам работать с миром, поскольку они, несомненно, полезны, как далее отмечает Нагарджуна. Несмотря на тот факт, что «причина» и «следствие» – условные понятия, не способные описать то, что происходит на самом деле, нам, тем не менее, стоит принять условную истину, которую они обозначают. Лишь если мы возьмем за основу эту условную истину и отвергнем нигилизм, мы сможем понять абсолютную истину, приняв как истинное то, что «не возникает в зависимости от условий».
Нагарджуна еще раз подчеркивает свое основное положение с помощью дополнительных аргументов, видимо, используемых для того, чтобы встретить различные возражения, и относящихся, по крайней мере, по смыслу, к различным современным ему школам мысли, как буддийским, так и небуддийским. Современному читателю нет нужды вникать в детали этих споров, пока он помнит главное: что идея самости – фикция, мешающая осознать реальность.