Дружба
«Не убивать»
В своих советах царю Нагарджуна говорит об этом наставлении просто – «не убивать». Но первое наставление в обычной формулировке, «Я беру на себя ответственность воздерживаться от отнятия жизни», подразумевает нечто гораздо большее. На пали (древнем языке, на котором это наставление все еще читается многими буддистами), наставление звучит так: «Панатипата верамани сиккхападам самадиями». «Пана» означает живое, обычно дышащее, существо, «атипата» означает «вредить», «нападать» или «атаковать», «верамани» означает «шаг в упражнении», а «самадиями» можно перевести как «я принимаю». Следовательно, все наставление звучит как: «Я совершаю шаг в упражнении воздерживаться от вреда живым существам».
Легко предположить, что мы знаем, что лучше для других, но на самом деле мы очень редко это знаем
Самое вредоносное деяние, которое можно совершить по отношению к живым существам, – лишить их жизни, и в случае с животными это наша главная область сожалений. Однако когда речь заходит о человеческих существах, простое стремление воздерживаться от их убийства представляет собой лишь формальный кивок в сторону наставления. Причинять вред человеческим существам – не только вопрос лишения их жизни, причинения им боли и страданий. Он включает случаи, когда мы мешаем им осознать их потенциал, мешаем развиваться и расти как подлинным личностям. (Как далеко способны развиться животные, трудно сказать, но, несомненно, возможно украсть у них беспрерывное удовольствие их существования).
Наставление изложено в негативной форме, потому что очень трудно активно помогать другому человеку расти. Если вы на это способны, отлично, но, по крайней мере, вы не должны затруднять его усилия по возвышению и расширению сознания. Наставление, следовательно, как бы говорит: уважай индивидуальность других, не вставай на пути у их положительного развития.
Некоторым людям невозможно помешать. Можно воспрепятствовать их медитации или даже посадить их в тюрьму, но все это не сможет затруднить развитие их личности. Однако развитие подавляющего большинства людей гораздо менее явно и устойчиво, и его легко блокировать или сбить с пути действиями других людей, злонамеренными или нет. Легко предположить, что мы знаем, что лучше для других, но на самом деле мы очень редко это знаем. Самое большее, что мы можем сделать для других – обеспечить их наилучшими условиями для поиска собственного пути и позволить им, если это необходимо, учиться на собственных ошибках. Чтобы расти, людям нужна свобода. Если мы можем помочь этому, мы должны это сделать. В противном случае нам стоит, так сказать, оставить их в покое.
Страх и власть
Охотиться на дичь – это ужасная
Причина короткой жизни,
Страха, страдания и ада,
Поэтому всегда непреклонно воздерживайся от убийства.
Те, кто пугают воплощенных существ,
Когда встречаются с ними, злобны,
Как змея, плюющаяся ядом,
Чье тело полностью покрыто нечистотами18.
В этих строфах Нагарджуна стремится отвратить царя от охоты, которая во многих культурах считалась царской забавой. Это была забава, которая требовала контроля над большими участками территории, обеспечивала отдых, напоминающий военные действия, и позволяла царю показать свое искусство наездника и тактические навыки. В то же самое время, охота представляла собой возврат к повседневным схваткам с другими видами, в которые наши неолитические предки были вовлечены до появления сельского хозяйства и животноводства. Помимо того, что это была аристократическая подготовка к войне, она позволяла мужчинам ощутить свою примитивную инстинктивную природу с ее жаждой возбуждения и жестокости. Также существовало желание съесть побежденное животное и таким образом впитать его силу. Более того, именно охота, по-видимому, первоначально определяла структуру власти в неолитических племенах, по крайней мере, относительно мужчин. Должно быть, древнему индийскому царю было непросто отказаться от этой забавы, не подвергая опасности свой авторитет.
Сильный страх может привести к распаду чувства «я» и даже стать причиной того, что мы отвергнем заветные личные ценности перед лицом угрозы собственной жизни
Нагарджуна, без сомнения, осознает все это, но, тем не менее, считает необходимым предупредить своего покровителя о духовной опасности поддаться соблазну охоты. Нашим предкам необходимо было охотиться ради пропитания, и для некоторых людей, ведущих племенной образ жизни, это неизбежно и в наши дни. Но когда нет нужды охотиться ради пищи, охота, как бы ее ни оправдывали, является погоней и убийством ради удовольствия, для насыщения жажды крови, и это совершенно не искусное нарушение первого наставления.
Внушение страха другим – один из способов ощутить себя более могущественным, и, в отличие от охоты, это выражение силы, которому поддаются почти все. Примечательно в этом отношении, что одной из форм даяния, практикуемых Бодхисаттвой, наряду с даянием Дхармы, является дар бесстрашия. Внушение ужаса другим можно посчитать столь же неискусным деянием, сколь искусно даяние бесстрашия.
В древние времена страх, вероятно, был более частой эмоциональной реакцией, чем в наши дни. Тогда существовало много сиюминутных угроз, с которыми можно было столкнуться, в то время как теперь мы от них защищены. Следовательно, мы менее склонны рассматривать выражение страха как нечто предосудительное, чем те, кто жил в те героические времена. Наше общество меньше нуждается в той физической храбрости, которая в прошлом обеспечивала защиту общины. Тем не менее, сильный страх все еще может привести к распаду нашего чувства «я» и даже стать причиной того, что мы отвергнем заветные личные ценности перед лицом угрозы собственной жизни. Внушение страха другим, следовательно, крайне неискусное деяние.
Как и желание, страх может быть позитивным. Подобно тому, как у нас должно быть здоровое желание измениться к лучшему, должен быть у нас и здоровый страх всего, что удерживает нас от следования пути духовного развития и преодоления себя. Многие из нас убаюканы повседневными делами до состояния ложного ощущения безопасности, но человеческое существование непрочно. Мы непременно умрем, и помнить об этом – вовсе не признак нездоровья. Мы должны «бояться» обусловленного существования как такового.
Но страх со стороны эго – неискусное состояние ума. Это прерывание, даже истощение энергии, и, следовательно, неискусно пробуждать подобный страх в других. Сам Нагарджуна сознательно использует пугающий образ, чтобы подчеркнуть это. Бойся бояться, как бы говорит он. Результат попыток внушить ужас другим будет действительно ужасным.
Страх – это примитивная животная эмоция, подобно похоти и ненависти, и примечательно, насколько популярная культура отвечает тому, чтобы подпитывать эти эмоции. Три жанра популярных фильмов, например, удовлетворяют нашу потребность пощекотать себя подобными эмоциями: порнографические фильмы, фильмы о жестокости и фильмы ужасов. Даже возбуждение приятного холодка ужаса, хотя это и не столь неискусно, как пробуждение ненависти или похоти, является несколько неискусным по той же самой причине.
В общественной жизни политики и журналисты, предсказывающие конец света, предупреждают нас об оружии массового поражения, терроризме, загрязнении окружающей среды, перенаселении, глобальном потеплении, результатах пассивного курения, опасностях велосипедной езды без шлема и так далее. Многие их предупреждения относятся к реальным угрозам и отражают искреннюю заботу о людях, и, несомненно, хорошо пробуждать заботу о благополучии других, включая благополучие будущих поколений, выбивая нас из склонности жить сегодняшним днем, ограниченно, в самодовольстве и заблуждениях. Однако мотивацию тех, кто сознательно стремится беспокоить людей, следует проверять. Люди могут впасть в ужас от насилия или его угрозы, но их можно напугать и более тонкими методами. Можно даже пристраститься к запугиванию других под маской заботы, и у некоторых людей определенно есть вкус к подобным вещам, как у других есть вкус к жестокости. Тот, кто приносит дурные вести, может втайне наслаждаться властью и влиянием на других и получать удовольствие, видя результат своих слов. Подобно этому, есть некое темное веселье в том, чтобы действительно внушать людям страх. Далеко не каждый, кто приходит с мрачными предупреждениями, заботится о благополучии других, кого он заставляет холодеть от ужаса. Во время Второй мировой войны тех, кто занимался «распространением тревоги и уныния», часто называли «угрюмыми Джимми», и это осуждалось по вполне понятным причинам, поскольку в те времена хватало серьезных реальных угроз. Любая оценка опасности должна быть реалистичной, но позитивной.
К несчастью, даже те, кто предупреждают нас о духовных опасностях, далеко не всегда лишены корыстного интереса. Подобно некоторым проповедникам геенны огненной в давние дни, они могут делать это для того, чтобы насытить собственное желание властвовать. Если кто-то вселяет в людей страх Божий не из заботы об их духовном благополучии, а просто для того, чтобы довести их до малодушного ужаса, лучше управлять ими и контролировать их, такое лицемерное поведение достойно всякого порицания.
Бодхисаттва, напротив, распространяет уверенность и счастье, как в следующей строфе:
Подобно тому, как крестьяне довольны,
Когда собираются огромные тучи,
Так и те, кто радует воплощенных существ,
Встречая их, приносят пользу19.
Здесь Нагарджуна отсылает нас к началу муссона. И в наши дни фермеры в Индии все еще беспокойно вглядываются в небо, ища первые муссонные облака, потому что если дожди придут даже несколькими днями позже, урожай будет бедным. Когда муссон все-таки приходит вовремя, фермеры действительно очень рады. Стремление порадовать существ, которое считается основным в буддизме, особенно в Махаяне, является очень важным. Сделать людей счастливыми, пробудить в них позитивные эмоции – одно из главных занятий Бодхисаттвы (а Бодхисаттва – идеальный буддист буддизма Махаяны). Это не означает, что он просто развлекает людей. Дарование радости всем существам не подразумевает ничего игривого, это означает пробуждение в них истинной радости, в том смысле, что Бодхисаттва помогает людям преодолевать их глубочайшие страхи и беспокойства и пробуждает их к истине Дхармы.
Самые важные качества для Бодхисаттвы, как и для любого, чья жизнь подразумевает учительство или руководство другими буддистами, – это вдохновение и метта
Это противоположно тому, чтобы сделать себя более могущественным. Это не попытки контролировать других в своих собственных целях. Вы подобны дождевой туче, вы даете людям, что они хотят и в чем нуждаются, чтобы стать подлинно счастливыми. Подобно дождевой туче, вы открываетесь и отдаете себя. Важное следствие из этого заключается в том, что желающий стать Бодхисаттвой должен быть радостен. Вы не можете доставить радость другим, если вы сами не радостны. Если вы хотите сделать других счастливыми не просто теоретически, если вы хотите сделать что-то, чтобы они стали счастливы, вам нужно самому быть эмоционально позитивным. Если вы зануда, прорицатель адских мук и катастроф, если вы угрюмый Джимми, вы вряд ли на пути к тому, чтобы стать Бодхисаттвой.
Поэтому, если вы ищете буддийское учение, следуйте радости. Буддийский центр или община должны жить в счастливой, дружной и мирной атмосфере. Самые важные качества для Бодхисаттвы, как и для любого, чья жизнь подразумевает учительство или руководство другими буддистами, – это вдохновение и метта. Если вы, например, не можете назвать семь бодьянг, это не так уж важно. Но вы не можете обойтись без вдохновения и метты, и их нужно развивать. Вдохновение можно развивать с помощью проведения пудж (поклонений) и посредством развития духовной дружбы. Метта пробуждается в практике метта-бхаваны, в которой вы развиваете чистосердечное желание благополучия прежде себе, потом близкому другу, потом какому-то человеку, к которому вы особо ничего не чувствуете, а, в-четвертых, тому, кто вам не нравится, прежде чем, наконец, не развить равную заботу обо всех людях, а со временем – и обо всех живых существах, где бы они не находились. Ни одна практика не способствует в большей мере соблюдению первого наставления или стремлению жить в соответствии с идеалом Бодхисаттвы.
Практика метта-бхаваны
Метта-бхавана – ключевая буддийская практика. Метта означает положительно и тепло реагировать на людей, независимо от их отношения к тебе. Не нужно практиковать другие брахма-вихары, каруну (сострадание), мудиту (сорадость) и упекшу (равностность) по отдельности, для того, чтобы проявлять подобную реакцию, хотя иногда вам и может захотеться исследовать их в контексте собственной медитации. Однако нужно понять, что остальные три брахма-вихары основаны на фундаменте метты. Если вы не способны практиковать метта-бхавану, не чувствуете доброго расположения ни к себе, ни к другим, практика любой другой брахма-вихары ничего не даст. Если попытаетесь зародить сострадание само по себе, например, без твердого основания метты, вы выдавите из себя только сентиментальную жалость или ужасное беспокойство. Или возьмем упекшу. Без метты это просто равнодушие. Как одна из брахма-вихар, упекша возникает, когда вы развиваете одинаковое ощущение метты ко всем живым существам, как на последней ступени метта-бхаваны.
Часто именно психологически слабый человек ведется на это, и, боюсь, что это может случиться даже в духовной общине
Если вам доведется не испытывать склонности к сессии метта-бхаваны, это, вероятно, случится потому, что вы будете ощущать легкое раздражение и желание, сознательно или бессознательно, потворствовать этому чувству. И вы говорите себе: «Сегодня мне что-то не везет с меттой – поделаю-ка вместо этого я осознанное дыхание»20. Но все должно быть наоборот. Тот факт, что вы чувствуете раздражение, – отличная причина практиковать метта-бхавану, потому что раздражение часто можно рассеять с помощью нее. Даже если обычно вы испытываете трудности с практикой, скорее всего, вы все равно ощутите пользу от нее – даже если эта польза проявится позже. Может быть, вам не удастся зародить никакой метты во время самой практики или даже сразу после нее, но изменения в вашем состоянии обязательно произойдут.
Если вам кажется трудной первая ступень практики метта-бхаваны, иногда полезно начать со ступени, к которой вам легче приступить. Я бы также предложил уделить меньше времени первым четырем ступеням и быстрее перейти к пятой, если так ваша метта открывается более полно. И, напротив, если, как часто случается, легче всего вам дается вторая ступень, вы всегда можете перейти от нее к развитию доброжелательности к самому себе. Например, обретя некое ощущение доброжелательности по отношению к другу, вы можете представить себя веселящимся вместе с этим другом, в ситуации, когда каждый из вас настроен к другому по-доброму. Так мы можем подтолкнуть развитие метты по отношению к самому себе. Даже если нам кажется трудным любить себя, обычно приходится признавать, что, по крайней мере, кто-то нас любит.
Этот опыт принятия и любви очень важен для нас, и группа контролирует нас посредством фундаментальной человеческой потребности в принятии. Ужасно ощущать себя отвергнутым группой, к которой ты принадлежал, и большинство людей сделают все, что угодно, чтобы восстановить добрые отношения с ней. Мы примем оценку со стороны группы и соответственно изменим себя, просто для того, чтобы она снова приняла нас в свои объятия. Допрос работает точно так же. Человек под допросом стремится порадовать кого-то, кого угодно: «Да, я еретик. Да, я шпион». На самом деле он говорит: «Я соглашусь со всем, что вы говорите, чтобы доставить вам удовольствие и быть принятым». Только человек с сильной волей может сопротивляться такому крайнему давлению.
Даже внутри сангхи или духовной общины необходимо быть осторожными и не давить на других, обращаясь с ними неблагожелательно или навязывая им обидные ярлыки. Часто именно психологически слабый человек ведется на это, и, боюсь, что это может случиться даже в духовной общине. Давление может не восприниматься как таковое, и большинство людей потрясает мысль, что они придираются или дразнят кого-то, но с легкостью может оказаться, что мы потихоньку выживаем человека, который оказался не слишком полезен, отнимает ресурсы общины или просто в чем-то отличается от нас. Мобилизация общего неодобрения группы по отношению к одному ее члену может причинить много вреда.
Большинство из нас инстинктивно ощущают, что мы не переживем изгнания из группы, к которой принадлежим, и в племенных обществах это было в буквальном смысле так. Шекспир выражает ужас изгнания в своей пьесе «Ричард II», в которой король изгоняет двух аристократов. Томас Маубрей, изгнанный навсегда, покидает Англию, чтобы, как он говорит, «уйти в зловещий мрак изгнанья» Генрих Болингброк возглашает, что в ссылке он сможет «похвастаться ни чем иным, чем тем, что был странником на пути к печали». Блуждать в мире чужаком – это рабство, свобода – это принадлежность.
Здесь трудность заключается в том, чтобы не исключать никого из круга нашей заботы, не отвергать человека, с которым нам приходится трудно. В более позитивном ключе, нам всем нужно предлагать другим членам общины, особенно тем, кто не столь популярен, любую поддержку и вдохновение, в которых они нуждаются, и выражать нашу высокую оценку и благодарность, когда это только возможно. Многие из нас испытывают некоторую степень ненависти или презрения к самим себе, что мешает нам воспринимать поощрение со стороны других, и важная функция духовной общины – дать нам понять, что есть люди, которые заботятся о нас. Так нам будет гораздо легче осознать свои собственные хорошие качества. Некоторые личности могут принимать и любить себя независимо от того, что думают и чувствуют по их поводу все остальные, но большинству из нас нужно одобрение других.