История – рискованное предприятие, у истории как у попытки быть объективным по отношению к тому, что случилось в прошлом, нет никакой надежды на успех. Недвусмысленные факты встречаются редко. Действительно ли король Альфред сжег те пироги? Никто этого не знает. Действительно ли король Джон потерял свои драгоценности в заливе Уош? Никто этого не знает. Действительно ли король Ричард III расправился с теми двумя маленькими принцами в Тауэре? И снова, никто этого не знает. Историки все еще спорят над этими вещами. Даже если согласие относительно фактов достигнуто, доверчивого историка поджидают новые ловушки. Школьники больше не думают, что «география – это о картах, а история – о парнях». История больше не является «продленной тенью человека». Есть множество альтернативных точек зрения. Можно сделать огульные обобщения или предпринять узкоспециализированное исследование данных. Можно подойти к исследованию с социальной, культурной, экономической или феминистской точки зрения, и это может открыть совершенно разные и даже противоположные взгляды на эту и иные сферы изучения.

Но, высказав это напоминание о том, что, говоря об истории, нам нужно быть осторожными, теперь я собираюсь отбросить осторожность и описать историческое видение в целом. Я сознательно использую слово «видение», потому что хочу передать несколькими широкими мазками ясное общее впечатление. Конечно, такие обширные обзоры истории, как и все иное, появляются и исчезают. Гегель рассматривал историю как прогрессивное проявление Духа, более того, как процесс, который двигался с Востока на Запад, из Древнего Китая в современную Америку³². Вслед за Гегелем, Карл Маркс представил историю в терминах экономики и классовых конфликтов и выделил в ней четыре больших этапа – теократию, феодализм, капитализм и коммунизм – в соответствии с тем, кто контролирует средства производства.

Затем появился Тойнби со своим видением подъема и упадка цивилизаций, перечислявший более двух десятков отдельных цивилизаций, одни из которых сохранились только в форме памятников, как это стало с Египтом, в то время как другие, например, индуизм, все еще борются за существование, а третьи, как Тибет до китайского вторжения, существуют только в форме, которую Тойнби называл «окаменелой» (хотя большинство буддистов не согласились бы с данным утверждением)³³. Ни одно из этих видений истории не выдержало в полной мере испытания двадцатым веком, а последняя попытка Фрэнсиса Фукуямы предсказать конец истории выглядит несколько преждевременной³⁴.

Однако философ-экзистенциалист Карл Ясперс (1883-1969) в своей концепции «осевых эпох» позволяет нам проникнуть в историческое возникновение широко разбросанных примеров радикально индивидуализированных сознаний, которое невозможно игнорировать в любом обсуждении человеческого идеала личности³⁵. Начиная с этого момента, мы сделаем краткий исторический обзор духовных сообществ, то есть того, как личности организуют себя на коллективной основе.

История человечества как вида насчитывает сотни тысяч, даже миллионы лет. Большую часть этого времени обычно называют просто доисторической эпохой. Возникновение собственно человеческого сознания впервые привело к тому, что вид невозможно было определить в рамках чистой биологии. Собирание корней, фруктов и семян, а позднее охотничьи игры разбросали семейные группы или племена первобытных людей, блуждающих по миру, который был намного меньше нашего собственного. Их видение прошлого и будущего не отличалось обширностью, а преставления о мире вокруг них сводились к непосредственному окружению. Что они осознавали, так это непосредственный опыт, здесь и сейчас. То, что они знали, они знали напрямую и лично. Они оставались в большем или меньшем неведении относительно всего, не имеющего отношения к выживанию, хотя об этом они знали действительно очень хорошо. В то же время, поскольку они были столь малочисленны, природный мир, в котором они блуждали, должно быть, казался им ужасающим в своей огромности.

Они бродили в лесах и саваннах, устраивались в пещерах или дырах в земле, или среди корней деревьев. Они не использовали ничего, унаследованного из прошлого, – ни домов, ни деревень, ни мостов, ни дорог, ни даже троп и хижин. Не было никаких законов, никакого авторитета, кроме авторитета главы семейства. Не было механического ощущения потока времени, с которым можно было бы соотнести переживания, – люди просто видели, как встает и садится солнце и сменяются времена года. На голых ветках набухали почки и раскрывались навстречу свету свежие листья, а затем можно было наблюдать, как те же листья желтеют и опадают на землю. Эти изменения сопровождались изменениями в температуре и в том, каким образом нужно было добывать пищу. Но люди не знали ничего о прошлом, ничего из истории. Они знали своих родителей и родителей своих родителей, своих детей и внуков, но за пределами этого все было окутано туманом. Они не знали ничего о других человеческих существах, живущих в другие времена или в других местах. «Знания» в нашем смысле слова вообще не существовало. Первобытный человек пребывал в неведении и, насколько мы знаем, в счастливом неведении. Нам трудно представить себе подобное – нам это время кажется очень и очень отдаленным.

Однако в каком-то смысле оно вовсе не так далеко от нас. Доисторический период, в сущности, сопоставим с историей самого человечества. Десять–двадцать тысяч лет современного, исторического человечества – это не более чем точка по сравнению с долгими и извилистыми периодами нашего развития в палеолите и неолите. На самом деле, мы все еще живем на краю Каменного века. Почти все, что мы ценим, – высокая культура, цивилизация, литература, наука и технология, работа и отдых – было совершенно неизвестно нашему виду на протяжении практически всей его истории. Наши корни действительно очень глубоки. Почти все нашесуществование в качестве вида мы были примитивны и невежественны, и, если заглянуть поглубже, все еще таковы. На самом деле, многое из того, что нас бессознательно обуславливает, берет начало в тяжестях примитивной жизни.

Эти почти невообразимые и почти совершенно пустые пространства доисторического периода иногда более поэтично описываются как «век Прометея», по имени полубога, который, согласно греческому мифу, украл огонь с небес, чтобы им пользовалось человечество. Помимо использования огня, первобытные человеческие существа делали каменные орудия труда и заложили основы языка и религии. Великие космические или природные мифы зародились в конце этого периода, а вместе с религией появилось искусство, которое до самых недавних пор было неотделимо от религии.

Затем внезапно – и это было, если сравнить, довольно неожиданно – около двадцати тысяч лет назад этот вид, некогда состоящий из охотников и собирателей, начал обрабатывать почву, сажать семена и собирать урожай. Вместе с развитием сельского хозяйства бродячая жизнь в некоторых районах уступила место деревенским поселениям, а со временем маленьким и даже большим городам, особенно в Азии и Северной Америке, на великих долинах в поймах Нила, Тигра и Евфрата, Инда и Ганга, Хуанхэ и Янцзы. Сельское хозяйство способствовало развитию предусмотрительности: обработка почвы для получения урожая была обдуманной деятельностью, а не спонтанным импульсом, и, следовательно, это был первый шаг к цивилизации.

Уровень развития увеличивался в геометрической прогрессии, и Каменный век быстро сменился Бронзовым и Железным веками. Были изобретены алфавиты, люди начали записывать историю и литературу своего рода, овладели основами геометрии и астрономии, обрели очертания правительство, управление, закон, а торговля, войны и состязания распространили эти достижения на большие территории. Мифы о плодородии заменили старые космические или природные мифы. Этот период в целом известен как век сельского хозяйства, век пойменных долин или век божественных царств.

Затем, около двух с половиной тысяч лет назад, произошел еще один важный сдвиг в сознании, который Карл Ясперс назвал «осевым временем», когда появились великие религии, а также ряд великих империй. Мы можем обозначить еще одну революцию, начавшуюся около пятисот лет назад – Научно-технологический век или Век беспокойства. Но ключевым моментом в развитии человеческих существ, моментом, в который вид впервые в полной мере осознал свой уникальный потенциал, был Осевой век.

Этот термин, придуманный Ясперсом, берет начало у Гегеля, который в своей «Философии истории» говорит об оси истории, точке, в которой вся человеческая история принимает новое направление³⁶. Для него такой точкой было появление Христа, но, как отмечает Ясперс, такая интерпретация может иметь смысл только для верующего христианина. Если у истории на самом деле есть ось, она должна оказаться рядом обстоятельств, которые были значимы для каждого. Для того чтобы быть достаточно убедительной в качестве исторической системы отсчета для всех, такая осевая точка не должна поддерживаться авторитетом какой бы то ни было религии.

Ясперс находит этот решающий поворотный момент в духовном подъеме, которому он отводит временные рамки между 800 и 200-м годами до н. э. По всему миру, или, по крайней мере, в самых развитых частях мира, человечество, по-видимому, внезапно начало пробуждаться от многовекового сна. В это время рождаются личности, чьи достижения и взгляды на мир оказали глубокое влияние, непосредственное или косвенное, почти на всю человеческую расу. Даже спустя 2500 лет имена многих из этих личностей все еще почитаются и широко известны, а их работы по-прежнему ценятся, к ним обращаются за советом и обсуждают их.

«Собраниевысказываний» Конфуция (551-479 гг. до н. э.) – документ, который, вероятно, все еще оказывает величайшее влияние на китайский менталитет, в то время как «Дао-дэ-дзин», составленный гораздо более загадочной фигурой – Лао-цзы (?604-?531), неизменно популярен во всем мире. Эти два человека – лишь самые известные среди ряда китайских мудрецов, в числе которых – Мэн-цзы (372-289 гг. до н. э.) и Чжуан-цзы (около 350-275 гг. до н. э.). Индия может похвастаться целой плеядой мудрецов, которым принадлежит мудрость учений Упанишад, а также основателем джайнизма, Махавирой, и, конечно, Гаутамой Буддой. Примерно в то же время Персия удостоилась появления Зороастра или Заратустры (628-551), который, как нам известно, основал или возродил Зороастризм, веру парсов. Она стала религией Персидской империи и оказала мощное влияние на семитские монотеистические религии: иудаизм, христианство и ислам.

В крошечной стране Палестине появились на свет великие иудейские пророки: Амос и Исайя, Иеремия, Второисайя и ряд других, чьи глубокие нравственные откровения гораздо позже были развиты Иисусом из Назарета и до сих пор находят отклик во всем западном мире.

И, наконец, в Греции в это время наблюдался взрыв философской, духовной и художественной активности, не имеющий аналогов ни в прошлом, ни в будущем. Согласно известному, хотя и несколько дерзкому, высказыванию А. Н. Уайтхеда, западная философия – немногим большее, чем ряд примечаний к Платону³⁷. Платон был учеником Сократа и учителем Аристотеля, чьи работы были решающими для средневековой мусульманской и христианской мысли. Но эти три человека представляют собой лишь высочайшую точку в сложной философской традиции.

Эпическая поэзия Гомера, лирическая поэзия Пиндара, басни Эзопа, поэтическая драма Софокла, Еврипида и Эсхила, комедии Аристофана, скульптуры Фидия и Праксителя представляют собой наиболее утонченные творения искусства, оставшиеся до наших дней от невероятно богатой культуры, которая также произвела на свет первых современных историков, Геродота и Фукидида, и врача Гиппократа, чья клятва медицинской этики все еще используется западными врачами в наши дни. И, наконец, Фалес, Анаксимандр, Пифагор, Архимед и Эвклид были лишь немногими из греческих мыслителей, совместно разработавших принципы математики и научного метода, которые два тысячелетия спустя стали основой еще одного интеллектуального взрыва, в результате которого появился известный нам современный мир.

Простое перечисление этих имен с очевидностью показывает, что, как отмечает Ясперс, «в это время зародились фундаментальные категории, в которых мы думаем и сегодня, и были созданы начала мировых религий, которыми все еще живут человеческие существа». Ясперс продолжает: «Мифы были видоизменены и поняты с новой глубиной во время этого перехода, что было мифотворчеством по новому образцу в тот самый момент, когда миф как целое был разрушен… Человек больше не замкнут в самом себе. Он становится неуверен в себе и, следовательно, открыт новым и безграничным возможностям…Впервые появились философы. Человеческие существа осмелились относиться к самим себе как к личностям»³⁸.

Когда мы задаемся вопросом, что общего у этих совершенно разных личностей, ответ очевиден. Это не просто наиболее плодовитые фигуры – основатели религий, школ мысли или форм художественного выражения. Несомненно, они не думали о себе в таком ключе, даже несмотря на то, что, оглядываясь на то, что стало итогом их жизни, мы можем увидеть, что многие из них так или иначе стали основоположниками. Нет, то, что у них было общего,– это то, что они были подлинными личностями. Они выделяются из человеческой массы не потому, что они ею управляли, руководили или порабощали ее, но по тому признаку, что они из себя представляли. Несмотря на то, что нас разделяют тысячелетия, мы признаем за ними ясно очерченную индивидуальность и, следовательно, можем в некотором роде вступить с ними в личное взаимодействие. Они символизируют собой новое качество человеческого существа, которое до этого периода просто не обнаруживало себя. Они мыслили независимо. Они не зависели психологически от группы. Они могли, если это было необходимо, остаться в одиночестве.

Историческое развитие духовных сообществ

В результате этой новой, так сказать, мутации, мы обнаруживаем, с точки зрения духовности, две силы, с этого времени работающие в противопоставлении друг другу на протяжении истории: группу и личность. К этим двум силам следует добавить третью – духовные сообщества. Поскольку для личности в целом свойственно вступать в отношения с другими личностями или прото-личностями, мы обычно обнаруживаем, что они работают в контексте духовных сообществ.

Так, в Древней Греции появился ряд философских школ – милетская школа, школа Платона, неоплатоники, стоики, эпикурейцы. Их не стоит представлять как научные школы мысли в современном смысле. Они основывались как духовные общины – по крайней мере, в некоторых отношениях, – состоящие из учителей и учеников, занятых совместными поисками истины. На самом деле, школа одного из самых влиятельных греческих мыслителей, Пифагора, была известна за ее пределами как мистическое общество. Подобные духовные сообщества возникли повсеместно в греко-римском мире.

В Палестине в то же самое время такие общины, как ессеи, создали почву, в которую Иисус из Назарета посеял зерна своих учений, а впоследствии христианские общины распространились по всему Средиземноморью. Кроме того, около третьего века н. э. общины манихеев, последователей пророка Мани, появились на территории современного Ирака и Ирана, а несколько позже в той же области и за ее пределами возникли различные суфийские общины. В это время в Индии распространялась буддийская сангха, а в меньшей мере – и сангха джайнов. Можно было бы предположить существование духовных общин и в Китае, но до формирования буддийской сангхи во II веке н. э. такую роль можно отвести лишь ученой элите.

Три традиции духовных сообществ были важны и все еще очень важны, если судить по числу людей, вовлеченных в них, времени их существования и влиянию их в мире. Это буддийские, суфийские и христианские общины. Среди них наиболее долго существует буддийская сангха. Не все понимают, что буддийская сангха – это, так сказать, классическая форма духовной общины. Буддисты основали духовную общину с самого начала, а не придумали позже. На самом деле, можно сказать, что буддизм – духовное сообщество по своей сути. Сангха – это неотъемлемая часть Трех Драгоценностей на всех уровнях. Она существует в двух главных формах, как мы видели, – Хинаяны (или, вернее, Тхеравады) и Махаяны. Духовное сообщество Тхеравады чаще всего отождествляют с монашеской общиной, но в странах Махаяны, где главным объединяющим фактором с исторической точки зрения являются не столько Три Драгоценности, сколько идеал Бодхисаттвы, ее отождествляют в равной степени с монахами и мирянами.

Суфийские семьи, духовные общины или братства, хотя и рассыпанные по всему мусульманскому миру, имеют в лучшем случае отдаленную связь с ортодоксальным исламом. Аль-Газали – это, вероятно, самый выдающийся и известный из всех мистиков суфизма. Суфизм позаимствовал свои идеи из неоплатонизма, манихейства и даже индуизма и буддизма и, следовательно, с точки зрения ортодоксального ислама суфии часто рассматривались как еретики, а некоторые даже были казнены за свои еретические заявления. Однако суфийские общины продолжают питать исламский мир вплоть до наших дней.

Начало формирования христианской ветви духовных сообществ, христианских церквей, туманно и противоречиво, но в IV в. христианство стало официальной религией всей Римской империи, и, следовательно, фактически перестало существовать как духовная община. Оно стало частью «группы», религиозным крылом государства. Со временем оно стало политической силой, утверждающей собственную власть и имеющей свою сферу влияния и контроля. С течением веков оно становилось, особенно в форме Римской Католической церкви, чрезвычайно авторитарным, нетерпимым, полным насилия и преследований.

Нужно сказать, что зачатки этого разложения присутствовали в христианстве с самого начала, как вероятно, и во всех формах монотеизма. Однако внутри этого официального христианства – и в некоторой степени, как протест против него – продолжали возникать духовные сообщества в форме монашеских общин, где находили место подлинные христиане, подлинные личности. Монастыри были островками цивилизации и культуры на протяжении Средних веков со времен падения Римской империи в пятом веке до правления Карла Великого в VIII в., и в них сохранилась большая часть латинской и даже некоторая греческая литература.

В связи с этим особенное значение имеет бенедиктинский орден, основанный св. Бенедиктом в VI в. в Италии. На самом деле, это был скорее не орден, а свободное объединение автономных монастырей, каждый из которых управлялся собственным аббатом. С течением времени некоторые из них стали экономически и политически могущественными и, поскольку первоначальная христианская церковь уже поддалась ранее влиянию, которое неизбежно оказывалось в этом случае, к XI в. монастыри перестали быть духовными сообществами и стали «группами» – частью церкви в узком, общественно-политическом, религиозном смысле.

И снова возникла необходимость в реформе, и эту потребность прежде всего выразило монашеское движение цистерцианцев и кармелитов или «Белых братьев» в XII в., а XIII в. за ними последовали францисканцы, доминиканцы, орден Бедной Клары и августинские братья. Эти движения были ортодоксальными частями духовного брожения, которое охватило Европу в Средние века, и породили разнообразные более или менее еретические движения – лоллардов, братьев Свободного Духа, таборитов и других, которые беспощадно преследовались церковью и во многих случаях со временем были искоренены.

Но в XVI в. возникает лютеранство. Это была ересь, которую невозможно было искоренить, и из ее искры вспыхнуло пламя ересей, охвативших центральную, западную и северную Европу, что было названо Реформацией. Возникали самые разные духовные движения, большие и мелкие, более или менее в русле христианства. Некоторые из них существовали лишь несколько месяцев, некоторые – годы, и лишь немногим удалось продержаться века. Например, среди движений, которые возникли в ходе пуританской революции в Англии XVII в. движение диггеров просуществовало лишь несколько лет в конце 1640-х, в то время как квакеры процветают до наших дней.

Таким образом, очевидно, что духовные сообщества сыграли в истории Европы более важную роль, чем это обычно признается. На самом деле, можно сказать, что на протяжении двух тысяч лет на Западе разворачивается великая битва между официальной религией, так или иначе связанной с сильными мира сего, и духовными сообществами в многообразии изменяющихся форм. Это битва между силой и любовью (меттой, если использовать буддийский термин), властью и духовной свободой, застоем и ростом, реакцией и творчеством. В этой битве победы постоянно сменяют поражения, и нет гарантии, что любое духовное сообщество будет существовать слишком долго, нет даже уверенности в том, что выживет духовная семья, частью которой являются такие сообщества.

Манихейство – лишь один из примеров духовной традиции, которая проиграла битву. Манихейство было мирным, терпимым, почти эклектичным учением. С философской точки зрения оно было формой дуализма – то есть предполагало существование двух абсолютных принципов, света и тьмы, ни об одном из которых нельзя сказать, что он произошел от другого. Манихеи верили, что, как бы далеко в прошлое мы не обращались, всегда можно обнаружить эти два принципа, независимые и иногда враждующие друг с другом. Задача человеческих существ, согласно Мани, – освободить свет внутри нас от тьмы в нас или вокруг нас.

По мнению некоторых исследователей, Мани, возможно, испытал влияние буддизма – он, вне всякого сомнения, обращается к учениям Будды в некоторых местах своих собственных писаний, и духовные сообщества манихеев были, по-видимому, во многом похожи на буддийские общины. Есть даже некоторые свидетельства, позволяющие предположить, что манихейство Центральной Азии, в свою очередь, повлияло на позднейшие развитие буддизма Махаяны и Ваджраяны. Например, можно обнаружить намеки на манихейство в жизни Падмасамбхавы, одного из основателей тибетского буддизма. Одной из наиболее ярких черт манихейства было подчеркивание важности красоты в духовной жизни. Согласно традиции, сам Мани был художником – оказывается, даже теперь слово «мани» означает «художник» в современном арабском – и поощрял развитие изобразительного искусства, в том числе, каллиграфии.

Манихейство распространилось удивительно быстро из Ирака и Ирана по всей территории поздней Римской империи, по всей Средней Азии, и проникло в Индию, Китай и даже Японию. Однако эта популярная, терпимая и мирная религия подверглась столь же сильным поношениям, нетерпимости и преследованиям. На Западе ее безжалостно истребила на всей территории Римской империи ортодоксальная христианская церковь. На Среднем Востоке манихейство было уничтожено фанатичными последователями возродившегося зороастризма, а сам Мани был замучен ими. Манихеи преследовались даже в Китае – и даосами, и конфуцианцами. Даже литература этой духовной общины мирового уровня уничтожалась столь систематически, что уцелели лишь фрагменты. Исследователи смогли реконструировать ее историю и учения лишь по обрывкам и фрагментам, по свиткам, обнаруженным в пустыне и случайным пренебрежительным или враждебным упоминаниям в литературе противников манихеев.

Таков важный урок истории. Духовное сообщество может распространиться столь же успешно, как это было с манихеями, и все же исчезнуть, как будто никогда и не существовало. Это всего лишь один пример, но подобная опасность существует всегда. Точно так же, как мир видел возникновение различных духовных сообществ, он также видел возникновение «групп», под которыми я имею в виду различные коллективы людей, в которые организует себя человечество. Если вы член духовного сообщества, важно помнить, что вы вовлечены в постоянную борьбу с группой. Что касается духовной общины, это ненасильственная битва, но враг может быть совсем другим, если мы обратимся к прошлому. В этом заключается различие – и связь – между духовным сообществом и группой, которые мы продолжим рассматривать далее.

И эта связь, я должен добавить, не обязательно должна проявляться в разрушении возможностей существования духовного сообщества. Если стала возможной Осевая эпоха, то могут иметь место и еще большие изменения. Если отдельные люди и духовные сообщества могут время от времени выделяться из группы, тогда нам также нужно поверить в возможность, сколь бы отдаленной она не казалась, того, что духовное сообщество сможет однажды перевесить группу, что свет может одолеть тьму. Также есть то, что я назвал бы «позитивной группой». Нам нужно определиться с терминами. Давайте более детально рассмотрим группу и духовное сообщество.