Размышление о красоте
Подобно безбрачию, ашубха-бхавана – не самоцель. Отвращение или отторжение тела нельзя рассматривать как позитивное состояние ума, если только оно не очищает дорогу, как и должно быть, чему-то лучшему. В каком-то смысле, цель этой практики – помочь нам отличать биологическую привлекательность и эстетическую красоту. Человек может, условно говоря, прекрасно выглядеть и все же не обладать подлинной красотой, а другой может не быть привлекательным на первый взгляд и все же быть поистине прекрасным. Шубха, термин, используемый в данном контексте, означает чистоту и красоту одновременно. Он определяет духовную красоту в неоплатоническом смысле. Та же самая красота упоминается в самом начале «Драгоценной гирлянды», когда Нагарджуна восхваляет Будду как «украшенного всеми благими качествами».
Будда не раз упоминал в палийских писаниях, что знак или характерная черта метты заключается в том, что вы видите красоту вещей
Перед художниками на протяжении веков стоит одна и та же задача: создать картины, которые бы обращались к чувственному вкусу их публики и в то же самое время были устремлены к достижению более чистого видения – впечатления чистой красоты – у тех, кто способен наслаждаться ей. Даже величайшие художники не всегда ценятся за свои высочайшие достижения. Говорят, в конце Второй мировой войны два британских солдата бродили по галерее Уффици и подошли к «Рождению Венеры» Боттичелли. «Ой, глянь-ка на это, Билл, – сказал один, – голая девчонка, а двое малых плюют на нее».
Несомненно, красота не обязательно внутренне присуща объекту нашего восприятия. Она также зависит от нашего видения его определенным образом. Если мы смотрим на него с жадностью или похотью, тогда мы видим нечто чувственно привлекательное. Если мы смотрим на него созерцательно, с меттой, мы видим совершенно другое, нечто, обладающее красотой. Будда не раз упоминал в палийских писаниях, что знак или характерная черта метты заключается в том, что вы видите красоту вещей, шубху. Так происходит, потому что ключевым элементом как шубхи, так и метты, который возвышает их над обычными человеческими эмоциями, является бескорыстная осознанность.
Шопенгауэр подчеркивал эту характеристику эстетического восприятия: это чистый восторг к объекту сам по себе, без какого бы ни было желания использовать его. То, что он называет волей, «стремящейся, жаждущей силой», временно прекращается. Если вы находите то, в чем видите чувственную привлекательность, то, вероятно, вам захочется овладеть этим ради собственного удовольствия, но если находишь в чем-то эстетическую красоту, захочется просто отступить и созерцать это, покориться ему, погрузить в него. Эстетическое созерцание, следовательно, не только бескорыстно, но в каком-то смысле безлично. Вы теряете себя в объекте, забывая о личных заботах. Следовательно, оно сопоставимо с опытом первой дхьяны, первого уровня медитативного погружения.
Это именно такое видение, к которому готовит нас ашубха-бхавана. Когда мы обретаем некий первоначальный контроль над нашими неискусными реакциями на обусловленные вещи, мы можем начать размышлять о красоте Необусловленного. Ашубха-бхавана помогает нам отступить на шаг от объекта чувственного желания, помешать стремлению добраться до него и схватить его, буквально или мысленно. В той мере, в которой мы способны сделать это, в той мере мы сможем и видеть вещи чистыми и прекрасными. Видение неприглядности обусловленного существования готовит нас к видению красоты за его пределами. И, наоборот, трудно направить свое желание к Необусловленному, пока воображаешь, что нашел совершенную красоту в определенной человеческой форме. Позитивный подход к страстным желаниям, возвышение взора от грубых к более тонким объектам желания, может до некоторой степени помочь нам, но суровый негативный подход – то, с чего обычно нужно начинать.
Может ли каждый получить пользу от такого подхода, это другой вопрос. В то время как индийцы во времена Нагарджуны, очевидно, в полную силу и свободно от вины предавались мирским удовольствиям, многие жители Запада, испытавшего влияние христианства, все еще обременены туманным ощущением греховности сексуальных удовольствий. Для нас секс – по-видимому, не столь простой вопрос, как это было для жителей Древней Индии. Некоторые, следовательно, могут взяться за ашубха-бхавану с энтузиазмом, который берет начало в довольно нездоровом, извращенном или так или иначе отрицательном отношении к своему телу и сексуальности. В таком случае, практика послужит лишь усилению их нездорового отношения.
Поэтому я бы не предписывал ашубха-бхавану очень многим людям нашей культуры и в наши дни. Совет Нагарджуны был дан в определенное время и определенному человеку. Если бы он жил в наши дни, он бы, без сомнения, выразил свои мысли так, что это соответствовало бы современным проблемам и заботам. Например, он понял, что «романтическая» эмоциональная привязанность к определенному человеку в некоторых случаях расставляет практикующему более опасные ловушки, чем само сексуальное желание. Процессы, которые лежат в основе подобных привязанностей, были исследованы современной психологией. Согласно буддизму, внутри нас есть различные позитивные возможности. Мы не всегда сознаем их, тем не менее, и, следовательно, склонны проецировать их – как бы сказали психологи – на внешний объект.
К примеру, мы проецируем наш духовный потенциал на фигуру гуру, а, теряя уверенность, можем спроецировать это качество на кого-нибудь, кто, как нам кажется, им обладает. Конечно, нелегко сказать, проецируем ли мы позитивное качество или просто признаем его присутствие в другом человеке здравым образом. Совершенно очевидно, что мы склонны проецировать определенные качества на тех, к кому мы испытываем сексуальное притяжение. Мы как будто сознаем себя в некотором роде несовершенными, и вместо того, чтобы пытаться развивать недостающие качества, мы ищем их в другом человеке – обычно противоположного пола. Люди, состоящие в браке, часто называют своего супруга или супругу «лучшей половиной». Именно поэтому люди иногда ощущают панику и ужас, когда отношения разрушаются. Как будто вы теряете гораздо больше, чем просто другого человека: иногда кажется, что от вас самих отрывают половину. Но это иллюзия. Другой человек – не наша другая половина, как мы вскоре обнаруживаем, если нам случается вступить с ним в конфликт. А если с помощью отношений мы стремимся избежать задачи развития качеств, которыми, как мы верим, обладает другой человек, то это отношения, несомненно, не принесут нам пользы.
Работа с романтической проекцией
Несмотря на все вышесказанное, проецирование может поначалу быть полезным, поскольку оно позволяет человеку получить, посредством контакта с другим человеком, некоторый опыт собственных несовершенных качеств. Если речь о мужчинах, это их нереализованные «женские» качества, которые они склонны проецировать на своего партнера в романтических отношениях – их потенциальная мягкость, сострадательность и чувствительность. Поскольку человек не ощущает определенных качеств в себе, в том смысле, что они не включены в его сознательное существо, он бессознательно стремится найти их вне себя.
В результате влюбленности и возможного разрыва с партнером вы, почти естественным образом, обретете большую зрелость характера
Большинство людей, по-видимому, проходят через этот этап романтического проецирования, обычно в юности, а некоторые повторяют этот опыт снова и снова. Но если вы относительно здоровы с психологической точки зрения и обладаете достаточной осознанностью, вы можете научиться отказу от таких проекций без особых трудностей и разрыва отношений с другим человеком. Все это может стать нормальной частью роста. В результате влюбленности и возможного разрыва с партнером вы, почти естественным образом, обретете большую зрелость характера.
Можно работать с нашими проекциями даже в близких отношениях. Нам просто нужно спросить себя: «Что я действительно вижу в этом человеке?» Как только мы распознаем, что это, мы узнаем, что нам стоит искать внутри себя. Можно также задаться вопросом, как мы ощущаем себя в отсутствии любимого человека. Обычно это хороший показатель того, как далеко зашло проецирование. Когда близкого человека нет рядом, ощущаем ли мы, что мы сами на самом деле не здесь или здесь не полностью, ощущаем ли мы некую потерянность или беспомощность? Если это так, чего-то недостает. Нам недостает не просто другого человека, но качества, к доступности которого посредством этого человека мы привыкли, качества, которое мы ощущаем скорее вне себя, а не внутри. Такое проецирование очень отличается от того, чтобы ценить в другом человеке качества, которыми, как мы знаем, мы не обладаем. Мы будем рады, если этот человек поблизости, и, возможно, будем скучать, если его нет рядом, но у нас не будет ощущения, что нас лишили собственной души.
Больно, когда партнер нас бросает, но этот момент, который дает нам возможность увидеть в нас самих что-то, что, возможно, мы не могли увидеть по-другому. Теперь, по крайней мере, мы вынуждены лицом к лицу столкнуться с внутренней недостаточностью, которую нам раньше не позволяло разглядеть присутствие в нашей жизни этого человека. Хотя мы и можем начать искать заменитель, чтобы заполнить брешь, период болезненной осознанности, в которую мы погружаемся, возможно, позволит нам посмотреть на бессознательные процессы, которые в нас происходили, открытыми глазами.
И в завершение, размышление об уродливости обусловленного необходимо уравновешивать размышлением о чистой красоте. Нам нужен и кнут, и пряник. Я только бы предположил, что пряник нужно выбирать осторожно. В некоторых кругах считается старомодным искать красоту в искусстве, но, возможно, так происходит, потому что люди путают истинную красоту с просто приятным и декоративным. Хотя можно выступать против викторианской слабости к живописному и сентиментальному, это не причина отворачиваться от подлинного прекрасного, будь оно в искусстве или в природе.
Много лет назад в Бомбее я познакомился с режиссером, который, несмотря на свою занятую и эффектную жизнь, был довольно рассудительным человеком. Как-то он посетил пещеры Аджанты в поисках места для съемок, а по возвращении задал мне вопрос. Он сказал, что его потрясла красота пещерных росписей, но одна вещь его озадачила. Он заметил, что там были изображения не только Будд и Бодхисаттв, животных и растений, но также и полуобнаженных женщин. Почему, спросил он, монахи, которые жили там, чьи жизни были посвящены практике отречения, изображали подобные образы на стенах своих жилищ? Раньше я не задумывался над подобным вопросом, но ко мне сразу же пришел ответ: монахи, должно быть, относились к телам женщин просто как к части естественного мира, и они, будучи таковыми, ценились ими, подобно другим красивым объектам. Они рассматривали их с точки зрения эстетики, а не желания, точно так же, как смотрели на фрукты и цветы. Один из подходов в буддизме – совершенно отрицать подобные объекты цепляния и убеждать себя в том, что на самом деле они не так уж привлекательны, в конце концов. Но, возможно, ощущение эстетической ценности обеспечивает золотую середину между полным отрицанием цепляния и полной распущенностью. Это, как мне кажется, идеальное решение проблемы сексуального желания, решение, которое совершенно по плечу человеку, серьезно практикующему буддизм.
Из этого следует, что нам нужно получать удовольствие от жизни и даже – на самом деле, это самое важное – от жизни, полной отречения. Нет большого смысла в том, чтобы избегать сексуальных увлечений, если вы не способны найти удовольствие где-то еще. Если ваша духовная практика кажется вам трудной, болезненной битвой, а ваши единственные наслаждения грубы и чувственны, у вас проблема. Простое решение – найти удовольствие в медитации. Не гордитесь марафонскими сессиями как самоцелью. Двадцатиминутная медитация, которая приносит вам удовольствие, лучше, чем часовая, которую вы делаете лишь потому, что это предположительно принесет вам пользу. Ищите естественные движущие силы, которые позволят вам погрузиться глубже в практику, заглянуть за навязанную дисциплину, которая, возможно, необходима вначале. Расширьте круг своих интересов, включив в него невинные виды отдыха, который вы сможете разделить с друзьями, особенно с духовными друзьями. Пусть, по крайней мере, некоторые искусные вещи приносят вам радость. Буддист должен быть ходячей загадкой в глазах мира: он должен быть совершенно счастлив, даже не имея финансовой безопасности, социального положения, предметов роскоши или сексуальных отношений – всего того, что мы обычно считаем необходимым для человеческого счастья. Вид такого человека должен озадачивать людей: «Как такое возможно? Может быть, мои представления о жизни – еще не вся правда?» Буддист есть то, что находит отклик у людей, в гораздо большей мере, чем умное преподнесение буддийского учения. То, в чем вы находите счастье и удовлетворение, говорит людям о том, кто вы есть на самом деле и какие идеи вы защищаете, гораздо больше, чем то, о чем вы говорите.
Попытайтесь относиться к своему опыту с точки зрения эстетической ценности, а не пользы. Несомненно, мы не должны использовать других. Мы должны попытаться разрушить воззрение, согласно которому привлекательные люди, к примеру, являются просто объектами желания. В основе подобного воззрения – взгляд, согласно которому люди и мир вокруг нас как обретают ценность, только если они приводят к нашему собственному наслаждению или выгоде. Ощущение эстетической ценности – такое отношение, когда мы видим все, включая других людей, с теплой и ясной осознанностью и ценим вещи, просто как они есть, не думая о том, как улучшить их или найти им применение. Это сродни созерцательному ощущению пребывания в чистой осознанности, в котором нет ни желания, ни отвращения. Это, несомненно, требует внимательности, но эта практика ослабит гнет цепляния и даст вам ощущение легкости.
Сексуальные отношения
Сексуальные отношения
Размышления о нечистоте тела
Размышление о красоте