Уже на заре зарождения сознания человеческих существ, несомненно, глубоко потрясала красота мира, в котором они себя обнаружили. Должно быть, они изумлялись восхитительному зрелищу солнца, луны и звезд, громоздящихся гор, нежно журчащих рек, колышущихся деревьев, забавным, разнообразным, опасным и удивительным формам животных и птиц, простору безмятежных и бурных небес и океану во всем его великолепии. Красоты таились и в океанских глубинах, в формах удивительных морских созданий, и в глубинах земли, в странном строении камней и минералов. Доисторический период измеряется сменой технологий, связанных с качеством этих материалов: каменный век, железный век, бронзовый век. Мы можем лишь представить удивление людей, которые открывали необычную природу и возможности этих материалов, делали орудия труда из камней, выплавляли блестящие металлы и доставали драгоценные камни из земных недр. Когда началась история, и развились первые цивилизации, люди начали очищать металлы и выявлять их красоту, равно как и пользу, особенно в случае с золотом. Что касается драгоценных камней, их ценили исключительно за их красоту, их ограняли, полировали, давали им имена: алмаз, рубин, изумруд и так далее. Давая им наименования, любуясь ими, ценя их, люди, должно быть, открывали для себя новый мир – мир света, цвета и сияния. Иногда им казалось, что эти редкие драгоценности – самое прекрасное и чудесное из всего, что есть во вселенной. Когда культура достигла расцвета, драгоценностями стали украшать королевских особ и главных жрецов, украшать ими религиозные изображения. Так они приобрели огромное значение и стали символом всего дорогого и редкого, прекрасного, возвышенного и загадочного, неземного. Мифы и легенды повествуют о драгоценных островах, философском камне, бесценной жемчужине.

Среди традиций, которые со временем стали воспринимать драгоценные камни символически, был и буддизм. На самом деле, символизм драгоценности присутствовал в буддизме с самого начала как историческое явление и был его сердцевиной с тех самых пор. В частности, это приняло форму того, что традиция с самого начала называла Тремя Драгоценностями. Первая из этих Драгоценностей – Будда, Просветленный учитель, воплощение идеала Просветления в человеческой форме. Вторая – Дхарма, истина, путь, учение, которое ведет нас к Просветлению. Третья – Сангха, сообщество тех, кто достиг более высоких уровней этого пути и близок к Просветлению. Как же эти основы буддизма стали называться Тремя Драгоценностями? Почему не считать их просто тремя фундаментальными принципами, тремя сущностными началами? Почему бы не придерживаться другого традиционного определения – Три Прибежища? Словно традиция хотела передать не некое абстрактное представление об этих фундаментальных вещах, а конкретный образ чего-то прекрасного, яркого, сияющего и бесконечно ценного.

На более позднем этапе истории буддизма традиция Махаяны дает нам символ драгоценности в лотосе – символ единства мудрости и сострадания. В Махаяне берет начало и исполняющая желания драгоценность, чинтамани. Согласно легенде, если взять в руки эту драгоценность и загадать желание, оно тут же исполнится. А, согласно Махаяне, на самом деле мы жаждем, хотя и не знаем того, Просветления, поэтому исполняющая желания драгоценность – символ бодхичитты, воли к достижению Просветления.

Из Махаяны со временем развилась Ваджраяна, и в этой традиции есть Будда, особенно тесно связанный с драгоценностями: Ратнасамбхава, Драгоценнорожденный. Он один из пяти архетипических Будд, каждый из которых является главой определенного духовного «семейства». Ратнасамбхава – это Будда семейства драгоценности, среди членов которого – Бодхисаттва по имени Джамбхала, которого обычно считают богом богатства. Джамбхала изображается в виде коренастой, темно-желтой фигуры, а в его левой руке – мангуст. Индийский мангуст известен, прежде всего, тем, что питается змеями, но его иконографическая роль здесь – изливать из себя драгоценности: его изображают с потоком драгоценностей, льющихся изо рта, когда Джамбхала мягко сжимает его.

Однако самый важный вклад Тантры в буддийский символизм драгоценных камней – ваджра. Это сложный символ, и само слово на санскрите имеет двойное значение. Во-первых, оно означает алмаз, самый крепкий из всех драгоценных камней, который, как говорится в традиции, рассекает все, а сам ничему не поддается. Он абсолютно чист и не замутнен. Он не ржавеет и не тускнеет, его нельзя загрязнить или запачкать, он остается чистым, нетронутым, неомраченным даже под толстым слоем пыли и грязи. Следовательно, этот символ обладает всеми качествами драгоценностей. Но важдра также означает удар молнии – а, точнее удар молнии, низвергаемый Индрой, царем богов в индийской мифологии. Индра, или Шакра, как его иногда называют, – очень древнее индийское божество. «Ригведа», один из основных текстов ортодоксального индуизма, восходящий к 800-1000 гг. до н.э., содержит ряд гимнов, посвященных ему, и его фигура довольно важна в ведической мифологии в целом.

Из мифов, в которых он описывается и восхваляется, мы узнаем, что Индра – бог грозы и особенно грозовых туч, приносящих сезонные дожди, от которых зависит существование аграрной Индии. Иногда в индийской поэзии грозовые тучи, застилающие небо перед началом дождей, называют стадами Индры. В искусстве Индра изображается сильным и мощным существом, едущим на огромном слоне и размахивающим молнией или ваджрой в правой руке. Ваджра – самая мощная вещь во вселенной. Ничто не может устоять перед ней – ни доспехи, ни оружие, ничего. Она совершенно несокрушима. Этим несокрушимым оружием Индра уничтожает всех врагов – и особенно, согласно «Ригведе», демонов засухи и жажды.

В своем комментарии к «Тибетской книге мертвых» Чогьям Трунгпа проливает некоторый свет на этот аспект символизма ваджры. Он пишет: «Был один святой, медитировавший веками на горе Меру, а когда он умер, его кости превратились в ваджру, и Индра, царь богов, нашел ее и сделал из нее оружие, стоконечную ваджру. У ваджры есть три качества: ее никогда нельзя использовать легкомысленно, она всегда выполняет свою функцию и уничтожает врагов, она всегда возвращается в руки хозяина. Онанеуничтожима, несокрушима»^¹.

В древнеиндийской космографии гора Меру считалась высочайшим, срединным местом физической вселенной, и знаменательно, что святой медитировал именно там. Его кости преобразила его медитация, как мы можем предположить, и они были использованы для того, чтобы сделать особую стоконечную ваджру Индры. Но качества, приписываемые этой ваджре, – самый главный аспект описания. Для начала, что значит, что ваджру нельзя использовать легкомысленно? Ваджра преподносится нам как вещь – алмаз или молния, – существующая во внешнем мире. Но на самом деле это не что-то внешнее, это качество, которое развили вы сами. Если вы действительно обладаете важдрой, если вы уподобились ваджре, использовать это легкомысленно – нонсенс. Если вы способны воспользоваться ей легкомысленно, у вас ее просто нет, и тот факт, что она у вас есть, значит, что вы человек определенной природы. Это все равно что сказать: «Предположим, ты уже обрел Просветление, что гарантирует, что ты не будешь использовать его в дурных целях?» Быть Просветленным – значит обладать такой природой, что вы не можете использовать Просветление неверно. Просветление – это не нечто, отдельное от человека, достигшего его. Точно так же, ваджру нельзя использовать легкомысленно, потому что само ее обретение означает, что мы стали подобны ваджре.

Второе качество ваджры, упомянутое здесь, заключается в том, что она всегда выполняет свою функцию и уничтожает врага, и этот враг – предположительно, все мирское, все, что стоит на пути Просветления. В-третьих, говорится, что ваджра всегда возвращается в ваши руки. Подобно тому, как одна свеча используется, чтобы зажечь другую, и вы не теряете света первой, так и ваджру можно метнуть, но не потерять. Можно проявить энергию, но не потерять эту энергию – на самом деле, выпуская ее, вы создаете еще большую.

Эти три качества говорят о том, что ваджру нельзя считать чем-то объективным, внешним – это качество нашей внутренней природы. Но что имеют в виду, когда говорят, что ваджра «неуничтожима, несокрушима»? Говорится, что Будда Акшобхья символизирует собой неуничтожимый, несокрушимый аспект опыта Просветления, но каково обладать этими качествами? Несомненно, они не имеют ничего общего с буквальной твердостью, грубостью и прочностью. Ваджроподобное качество Акшобхьи крепко, но лишено сопротивления, твердо, но не лишено гибкости, сильно, но без принуждения. Не то чтобы оно не принуждает – оно не может принудить. Это не насильственная мощь, сохраняемая про запас, это власть, которая ненасильственна по самой своей природе. Мы почти не способны это вообразить. Она нерушима, но совершенно легка и нежна в то же самое время. Другими словами, это хороший пример того, сколь трудно говорить о духовных качествах или выстроить представление о них.

Ваджра, сочетающая качества молнии алмаза, бесконечно мощна, способна сокрушить все препятствия, она неизменна, несокрушима, неуничтожима. Она абсолютно чиста и остается такой в любых обстоятельствах. Онаполнасветаисияния.

Хотя ваджра содержит образы и молнии, и алмаза, в буддийской иконографии ее всегда изображают как стилизованную молнию. Она также появляется в этой форме в тантрическом ритуале: ее ритуально держит лама, гуру или учитель в правой руке. По этой причине, а также потому, что она символизирует духовную мощь, духовный суверенитет и даже духовную власть, иногда ее называют алмазным скипетром.

Говоря в целом, символ ваджры – особый символ тантрического буддизма, однако важные предпосылки развития этого образа мы находим гораздо раньше в буддийской истории. Впервые она появляется в ваджрасане, алмазном троне, упоминания о котором можно найти в биографии Будды. Будда обрел просветление в возрасте тридцати пяти лет, в месте, ныне известном как Бодхгайя, в индийском штате Бихар. Согласно традиции, он пробудился к истине вещей, сидя у подножия огромного фигового дерева. Это дерево позднее стало известно как древо бодхи, древо Просветления, а место, где Будда сидел под ним, стало известно как алмазный трон, ваджрасана – дордже ден по-тибетски. В традиционных текстах говорится, что ваджрасана была названа так, потому что все предыдущие Будды в предыдущих мировых циклах сидели на том же месте и обрели Просветление. Чтобы понять, почему они выбрали это место – или, по крайней мере, какое-то особое место – и как возникла эта традиция в целом, нужно вкратце обратиться к довольно таинственной теме буддийской космологии.

В буддизме нет идеи о личном Боге, высшем существе, Боге-творце – что означает, что нет акта творения. Отсюда возникает вопрос: как берет начало вселенная? Буддизм всегда утверждал, что вселенная развивается на протяжении длительного времени, миллионов и миллионов лет. Согласно описаниям этого процесса в буддийских текстах, сначала по всей вселенной пронесся «огненный туман», распространившийся во всех направлениях. Говорится, что после того, как прошли миллионы лет, этот огненный туман начал остывать, сгущаться, уплотняться. Он начал застывать в определенной точке, и она стала центром, осью всей мировой системы. Подобно тому, как из этой точки начался весь космический процесс, она последней и исчезнет в самом конце. И Будда – любой Будда этой мировой системы – обретает Просветление, сидя на этом месте, которое называют алмазным сидением или алмазным троном.

Именно так ваджра стала ассоциироваться с символизмом центральной точки (это отдельная обширная тема) и, следовательно, символизировать центральность, первостепенность, устойчивость, нерушимость. Поэтому не стоит удивляться, что ваджра – это особый знак Акшобхьи, темно-синего Будды восточного направления, чье имя обозначает Несокрушимый или Невозмутимый.

Каждый из пяти Будд ассоциируется с одним из пяти ядов ума, которые нужно преодолеть. В случае с Акшобхьей это ненависть или отторжение, которые, как мы видели, в чем-то сродни мудрости. Это отсылает нас к ключевому смыслу ваджры – ее связи с мудростью (праждня на санскрите) и, в частности, с Праджняпарамитой, Совершенством Мудрости (мудрости, которая напрямую прозревает абсолютную реальность). Совершенство Мудрости – одна из самых важных тем Махаяны, которая, главным образом, рассматривается в группе писаний, известных как сутры Праждняпарамиты. Их существует более тридцати пяти, и некоторые просто огромны, а другие – очень кратки. Одна из самых известных и важных сутр – «Ваджраччхедика-праджняпарамита-сутра», проповедь о запредельной мудрости, которая ударяет, как молния, или режет, как алмаз. Трансцендентная мудрость сокрушает или отсекает наши иллюзии, наши ложные представления, наши неверные понятия, наши проекции. Можнодажесказать, онаразрушительна. Она разрушает наши интеллектуальные допущения, которые мы принимаем столь бездумно. Она разрушает психологические ограничения, в которых мы погрязаем. Она разрушает эмоциональные проблемы, которые держат нас на крючке. Она, короче говоря, сокрушает все, чем мы ныне являемся.

Мы не всегда осознаем, что мудрость, опыт реальности – сокрушительны. Приятно думать, что это – уютное дополнение, нечто, добавляющее комфорта в наш узкий мирок. Но все совсем не так. Опытреальности, «обнаженности», какегоназываетТантра, – сокрушительныйопыт. Можно даже сказать, что в любом опыте потрясения есть элемент реальности. Если переживание потрясает нас, оно реально – а если нет, о его подлинности стоит задуматься. Но это не означает, что этот опыт прорыва или потрясения должен быть болезненным – он может быть очень радостным.

Можем ли мы ожидать, что обретем подобный опыт сами, зависит исключительно от того, как мы относимся к своей духовной практике. Если вы медитируете полчаса или час в течение нескольких лет, результаты будут, но появятся они медленно. Однако если вы медитируете десять или двадцать часов в день и усердствуете в этом, можно ожидать, что случится нечто более явное. Прорыв зависит не столько от вида медитации, сколько от интенсивности, с которой вы ее делаете. И, конечно, большинство людей склонно относиться к этому легкомысленно. Большинству западных буддистов, несомненно, стоило бы заниматься духовной практикой более интенсивно. Это, конечно, включает сосредоточение внимания на тех воззрениях, которые направляют эту интенсивную практику, и крепкую веру, с которой мы встречаем сильные реакции и внутреннее сопротивление, которое склонна возбуждать интенсивная практика.

Большинство людей испытывают психологический прорыв с помощью различных видов терапии. Однако подобные озарения, получаемые в ходе психотерапии, стоит отличать от прорывов, связанных с ваджрой – разрушением иллюзий, прорывом к реальности. В руках искусного психотерапевта, в измерении работы которого есть определенное запредельное измерение, – а это случается очень редко, – можно узнать что-то о себе, что даст вам возможность совершить прорыв в ваджрном смысле, но важно различать два различных уровня прорыва в таком контексте.

Медитация, конечно, не является единственным методом интенсивной духовной практики. К примеру, работа также создает духовно насыщенную ситуацию. Однако первостепенно, если вы хотите совершить прорыв в ваджрном смысле, чтобы насыщенная ситуация помогала проникновению. Если мы просто тяжело работаем, день за днем, месяц за месяцем, одно это не приведет нас к прорыву. Интенсивность – это не просто упорство, она подразумевает, что мы делаем это с энтузиазмом, от чистого сердца, даже со страстью. Чтобы в сложной ситуации возникло озарение, вы должны все время размышлять над тем, что вы делаете, очень внимательно и глубоко относиться к успехам, проблемам и даже возникающим катастрофам.

Предположим, вы занимаетесь бизнесом и отслеживаете особенно большой заказ. Все ваши энергии сосредоточены на этом заказе, и вы делаете все возможное, чтобы его получить. Вы не оставляете камня на камне, неделями думаете только об этом. Затем, когда кажется, что успех уже в ваших руках, сделка внезапно отменяется. В этот момент вам нужно очень пристально понаблюдать за своим умом. Можете ли вы сказать себе: «Нет, я не собираюсь расстраиваться или огорчаться – такова жизнь, подобное случается, я буду сохранять безмятежность»? если, словами Киплинга, вы решитесь относиться к двум чужакам, триумфу и неудаче, одинаково, вы совершите прорыв. Но прорыв произойдет, лишь если вы способны привнести глубину осознания в это разочарование.

Возможно развивать проникновение в любой ситуации, но, определенно, если вам светит сделка на миллион долларов, и вдруг она срывается, это предоставляет вам больше возможностей, чем какое-то мелкое дело. Если вы живете насыщенно, вы скорее встретитесь с ситуациями, в которых возможно совершить значительный прорыв (или создадите их), чем если вы просто бредете по жизни. Однако ход жизни иногда неизбежно прерывается потенциально ваджрной ситуацией. Вы медленно и верно идете к успеху, а потом обнаруживаете, что у вас рак, и вам приходится принять это – и эта ситуация также в полной мере содержит мощь сокрушающего опыта, который является природой ваджры.

Этот разрушительный аспект опыта Просветления воплощен во внушающей благоговение фигуре Ваджрапани («держащего молнию»). Ваджрапани принадлежит одновременно и Махаяне, и тантрическому буддизму. У него много форм, некоторые из которых мирные, а некоторые – гневные (хотя в Тибете гневные формы этой фигуры гораздо более известны, нежели мирные). Гневный Ваджрапани изображается в живописи и скульптуре плотным и сильным, с мощным телом темно-синего цвета, выпуклым животом и плотными, короткими конечностями. На его голове – корона из человеческих черепов, и обычно он обнажен, если не считать украшений из человеческих костей, хотя иногда на нем – свежесодранная тигровая шкура. У него три глаза – два на обычных местах, а третий – в центре лба, и все налиты кровью и сверкают яростью. В целом он внушает ужасающий страх и окружен ореолом пламени. В изображениях он попирает две человеческие фигуры, которые, как обычно говорится, символизируют собой неведение и цепляние, попирает их победоносно, потому что сокрушил их. В правой поднятой руке он крепко держит, будто готов метнуть ее, ваджру, алмазную молнию.

То, что Ваджрапани яростно попирает неведение и цепляние, предполагает, что эти состояния ума совершенно уничтожаются. Однако он символизирует собой не только разрушение и искоренение, но и преображение. Омрачения – в данном случае гнев – можно преобразить в мудрость. Эта идея трансформации энергии, без сомнения, явилась нововведением Тантры в том, что касается преподнесения пути, но сам по себе духовный механизм не нов. Если вы преображаете состояние ненависти, к примеру, в состояние любящей доброты, это означает, что энергия, которая раньше находила негативное выражение, теперь выражается исключительно положительными способами.

В Махаяне, на которой во многом основывается Ваджраяна, есть много медитаций на шуньяту, учений, упоминания которых можно обнаружить в текстах, известных как «Хридая» или «Сутра Сердца». «Сутра Сердца» учит, что рупа – это шуньята, а шуньята – это рупа (форма есть пустота, а пустота есть форма), что может показаться отвлеченным философствованием, но именно это делает возможным преображение. Если рупа может быть шуньятой, тогда клеши – яды, омрачения – могут стать бодхи, Просветлением. В Ваджраяне вы встречаете клеши лицом к лицу, когда медитируете на гневную форму Бодхисаттвы. Гнев вырывается наружу и, будучи интегрирован в фигуре Бодхисаттвы, перестает быть гневом в мирском смысле, сколь бы яростна ни была его природа.

Чтобы ни говорили по временам тибетцы, вам нужно сделать много предварительной работы, прежде чем у вас получится искусно использовать эту возможность. Здесь, как и во многих других случаях, слишком легко уловить слова, но не опыт. Вы можете попытаться вызвать у себя ваджрное видение, говоря: «Эти пороки и недостатки, эти клеши – на самом деле бодхи, так что не нужно их контролировать». Но вам нужно научиться контролировать клеши, чтобы обрести ясность ума и сердца, которая позволит вам увидеть их фундаментальную пустотность. Поэтому в палийских писаниях говорится, что клеши – это преграды для медитации, говорится, что нужно «развивать противоположное», а не уговаривать себя и представлять, что преграда и ее противоположность – в своей сути шуньята. Однако в видении гневной формы, подобной Ваджрапани, гнев утончается до чистой энергии, посвященной достижению Просветления. Когда вы визуализируете эту форму, вы ощущаете своего рода симпатию к этому гневу. Поскольку он пробуждает в вас то же качество энергии в высшей, сублимированной форме, вы можете наслаждаться им с ясным сознанием. В той мере, в которой ваша визуализация фигуры сильна, она становится частью вас, аспектом вашей собственной психики, и ваш грубый гнев утончается и становится частью целого. Это напоминает ситуацию, когда мы говорим о своем гневе: в той мере, в которой мы способны признать и отпустить его наружу, в той мере он прекращает отравлять нас и то, что мы делаем, говорим и думаем.

Ваджра, изображенная в руке Ваджрапани – или сделанная из металла для использования в ходе тантрического ритуала, – довольно сложный предмет, что отражает многогранность ее символизма. В центре находится сфера – можно сказать, рукоять скипетра, потому что именно за нее обычно держат ваджру. Из этой сферы, по обе ее стороны, вырастают два лотоса, иногда четырехлепестковые, иногда с восемью лепестками. Из центров и из каждого лепестка этих лотосов протягиваются «ребра» или «спицы», которых обычно четыре. Центральная спица пронизывает всю ваджру, как ось, а другие четыре, по сторонам от нее, разворачиваются в четырех основных направлениях, затем изгибаются внутрь и сходятся в центральной спице. Часть, которая разворачивается вовне, должна изображать голову странного зверя, чья открытая пасть порождает изгиб вовнутрь. В некоторых ваджрах это можно увидеть очень четко, но обычно голова зверя стала настолько стилизованной, что ее практически нельзя различить, так что скорее это напоминает изогнутые листья. Следовательно, типичная важдра состоит из четырех формальных элементов: центральной сферы, двух четырехлепестковых лотосов, двух наборов из пяти спиц и головы странного зверя, повторенной восемь раз.

Сфера (конечно, это универсальный символ) отсылает к полноте, целостности, совершенству и, следовательно, реальности. В буддизме Махаяны реальность чаще всего обозначается словом шуньята. Как мы видели, шуньята буквально означает «пустота». Это пустота не в смысле вакуума или ничто (старый перевод «ничто» совершенно ошибочен), а в том смысле, что в ней нельзя ничего определить рациональным умом, ничего описать как существующее или не существующее, бытие или небытие. Реальность запредельная мысли, запредельна речи, неуловима.

Еще до появления тантрического буддизма ваджра стала в Махаяне символом запредельной мудрости, мудрости, которая прозревает реальность. Позже ваджра стала символом шуньяты или самой реальности. Она также стала символизировать все, что связано с реальностью, тот аспект в любой вещи, который соответствует реальности. Сам тантрический путь к Просветлению стал называться Ваджраяной, путем или дорогой Ваджры, путем осознания подлинного и реального себя. Ваджраяна – путь, на котором ничто не имеет значения, кроме непосредственного опыта, на котором нужно быть готовым отречься от внешних традиций и условностей любого рода, даже присущих буддизму, даже самой Тантре. Это путь, на котором вас больше не заботит, что люди думают о вас. Согласно некоторым тантрическим изречениям, это путь, на котором вы иногда кажетесь другим людям совершенно безумным, подобным животному или даже призраку.

Подобно этому, о тантрическом учителе со временем стали говорить как о ваджра-гуру или ваджрачарье – настоящем гуру, подлинном, истинном гуру, гуру, которого заботит лишь непосредственный опыт. Он – гуру, который занят делом, ему не до чепухи. Если вы ученик ваджра-гуру, его не заботит, что он делает с вами. Можете сойти с ума или спрыгнуть с обрыва – ему все равно, если он толкает вас в направлении непосредственного опыта, отрывает вас от слов, от теорий, от книг, от ваших собственных представлений, от самого себя. Именно так великий тибетский гуру Марпа обращался, как известно, с еще более знаменитым своим учеником, Миларепой. Он создавал ему разнообразные трудности и даже подвергал его опасности, он отвергал и мучил его, а, в конце концов, очистил его от всех проступков, и тот обрел Просветление.

Конечно, в наше время все мы слишком хорошо знаем, что идея о том, что гуру может вести себя подобным образом, уязвима для ложных выводов и даже злоупотреблений. Сам Миларепа в одной из песен говорит:

Пока все видимости не стали

Опорами в практике медитации,

«Тантрическиедеяния» будут

Мирскими желаниями в новом обличье.

Потому стремись к чистоте и отсутствию цепляния!^²

Эти «тантрические деяния» – далекое от условностей поведение, отражающее наше созвучие с собственной высшей реализацией, действия, направленные на помощь другим людям. В некоторых случаях нужно в буквальном смысле выйти из себя. Но если вы не достигли уровня, на котором «все видимости стали опорами в практике медитации», ваше нешаблонное поведение будет просто мирскими желаниями в ином обличье, как говорится в тексте. Если лама берет «духовную супругу», это может быть «тантрическим деянием», но, возможно, он лишь прикрывает возвышенной духовностью выражение обычного желания, и те же злоупотребления могут касаться и денег.

Миларепа не отрицает, что «тантрические деяния» существуют, и некоторые гуру его линии передачи – к примеру, Марпа, Тилопа и Наропа – делали очень странные вещи. Но они достигли очень высокого уровня духовной реализации, поэтому для них все видимости были опорой. Им нечего было избегать. Для них действительно не существовало разницы между сансарой и нирваной. Они могли, так сказать, делать все, могли внешне нарушать любые условности, любые нравственные нормы. Их тантрические деяния на самом деле были тантрическими – но лишь в силу их высокой духовной реализации.

«Тантрические деяния», совершаемые гуру, которые я наблюдал лично, были сравнительно меньшего диапазона. К примеру, нингмапинский лама, который часто останавливался вместе со мной в вихаре в Калимпонге, действовал в соответствии со всем, что приходило к нему в утренней медитации – однажды, помнится, ему непременно нужно было повесить победное знамя на крышу вихары. Это было несколько непривычно, но, насколько я знаю, он никогда не доходил до нарушения общепринятых правил морали. Другой лама, которого я знал хуже, пил много виски. Он был гуру Махапраджакумары из Сиккима, который говаривал: «Ну и что, что он всегда пьян – что касается меня, он мудрейший лама из всех, что я знаю». Мне вспоминается третий лама, который, несмотря на репутацию пьяницы и бабника, смог передать западной женщине, ранее не знакомой с буддизмом, ясное понимание самой философии «Гандхавьюхи». Как-то, несмотря на отвратительное поведение, ему удалось передать учение таким образом, что она действительно осознала его.

Так что, если вы знаете гуру, который пьет много виски и, на первый взгляд, даже не изучает Дхарму, но его ученики, несомненно, делают духовные успехи, можно прийти к выводу, что, несмотря на внешнее впечатление, что-то есть в его методах. Нельзяполностьюисключатьвозможность, чтоэтогуру. Вашумдолженбытьоткрыт. Но открытый ум не исключает хорошей доли здорового скептицизма. Вы не обязаны верить всему, что скажет первый встречный.

Гуру должен быть глубоко убежден, что, учитывая мощные силы условностей, которые управляют жизнью людей, разумно иногда делать крайности и нарушать их. Он может думать так: «Меня не заботит, что люди неверно меня поймут. Я не собираюсь быть уважаемым религиозным наставником, я разочарую тех, кто не может узреть меня в подлинном свете». С другой стороны, гуру, следующий всем условностям, точно так же может быть гуру, как и тот, кто совершенно их отрицает. Гуру нельзя свести к той или иной категории. Как бы они ни вели себя, из их поведения нельзя заключить, есть ли у них проникновение и мудрость. Слово «гуру» означает по определению, что этот тот, с кем мы вступаем в глубокие личные отношения, следовательно, о ваджра-гуру нельзя судить на расстоянии. Мы подробнее рассмотрим природу гуру в следующей главе.

Эпитет «ваджра» стал ассоциироваться и с другими вещами. Иногда о самом Просветлении, бодхи, говорят как о ваджрабодхи, а об уме или сердце, устремленных к Просветлению, как о ваджрачитте. Если перейти с индивидуального уровня на коллективный, общину посвященных называют по временам ваджракулой. Кула буквально означает «семья», семья в обычном смысле или, как в данном случае, духовная семья. Кула – это сообщество людей, следующих одной и той же духовной традиции, обычно под руководством одного духовного учителя. Но ваджракула – это духовная община особого рода: община людей, посвятивших себя непосредственному опыту реальности. Они вместе не по социальным причинам, не для того, чтобы спорить над текстами или носиться со своими личными проблемами: они посвящают себя непосредственному опыту реальности и проникнуты общей духовной силой. В ваджракуле общение совершенно подлинно. Говорится, что все обнажены, потому что нечего скрывать, все совершенно открыты (мы вернемся к идее духовной значимости обнаженности, когда дойдем до символизма площадки для сожжения и небесных дев).

Есть также термин ваджрагита. Гита – это «песнь», а ваджрагита – это песнь, а иногда целая серия песней, спетых тантрическим мастером, песней, выражающих непосредственный опыт реальности, песней, которые срываются с губ от полноты его духовного опыта. Многие из этих тантрических учителей, особенно в Индии в средние века, были очень далеки от условностей. Они не выглядели как гуру, не вели себя как гуру, не говорили как гуру. Часто люди и не знали, что они были гуру – они просто бродили по дорогам, как нищие менестрели и трубадуры. Они не учили формальным образом, они просто шли и пели. Иногда они пели, даже когда их о том не просили, нравилось это людям или нет. Это был их способ передачи Дхармы.

Интересную параллель можно обнаружить в разделе палийских писаний, известных как «Удана» (буквально – «выдох»). «Удана» состоит из строф, «выдохнутых» Буддой в моменты великого духовного подъема. Что-то случалось с ним или, скорее, развивалось внутри него, какие-то невероятные переживания, и напор запредельности приводил к тому, что ему просто приходилось высказаться. Иногда он обращался ко всем, кто был рядом – мужчинам, женщинам, даже богам, – а иногда говорил самому себе, пространству, космосу в целом.

Песни ваджрачарьев, бродячих менестрелей средневековой Индии, были во многом подобны этому. Эти бродяги занимались йогой, медитацией, всеми видами более непривычных практик. Иногда они останавливались в приютах отшельников, иногда в джунглях, иногда на площадках для сожжения, а иногда просто жили со своей семьей. Иногда они вели торговлю, а иногда жили на подаяние. Но в них никогда не прерывался поток духовной практики и опыта, и иногда это находило выход. Они не могли удержать его – и это выплескивалось в песне. Есть несколько собраний этих драгоценных песней, этих ваджрагит, в тантрической литературе, но самые известные – «Дохакоша» или «Собрание песней» Сарахапады и песни Миларепы, которые принадлежат к одной и той же традиции.

Эпитет «ваджра» также применяется к различным объектам, используемым в тантрическом ритуале. Во всех буддийских церемониях подносятся цветы, но цветок, подносимый в тантрическом ритуале, известен как ваджрапушпа, алмазный цветок. Когда вы подносите этот цветок к ногам Будды, вы переживаете абсолютную реальность цветка, его суть, его подлинный смысл. Вы подносите ваджрапушпу – не просто феноменальный цветок, а запредельный цветок, цветок в его запредельной сути. Вы ощущаете, каков этот цветок в глубине его бытия, и именно это вы подносите.

Ваджрный колокольчик или ваджрагханта и другие приспособления, используемые в тантрическом ритуале, несут тот же смысл. В тантрическом ритуале все, чего вы касаетесь, все, что вы подносите, все, что вы делаете, наделяется этим смыслом окончательной реальности. Вы не просто звоните в колокольчик, вы звоните в ваджра-колокольчик, вы не просто возжигаете благовоние, это ваджра-благовоние, вы не просто сидите в огороженном месте, это ваджрная ограда, вы не просто льете воду из сосудов, это ваджрная вода из ваджрных сосудов. Все есть ваджра, все наделено реальностью. В тантрическом ритуале вы ощущаете все в его абсолютной глубине, абсолютной сути.

Это указывает на то, какова должна быть наша жизнь в мире. Ритуал сосредоточивает все в определенном пространстве, он творит идеальный мир, и это действует на определенный период времени, подобно тому, как отправляясь в ретрит, вы оказываетесь на какое-то время в идеальных условиях. Но потом вам приходится вернуться в мир, и, чтобы вы ни испытали во время ритуала, чтобы ни ощутили в ретрите, теперь вам нужно пережить это в гуще мирской жизни. Именно это означает эпитет ваджры: мы должны ощущать все и постоянно в аспекте ваджры, должны пропитаться этим опытом реальности.

Единственная вещь, используемая в ритуале, не наделяется эпитетом ваджры – это сама ваджра. Ее не нужно называть реальной, потому что она суть реальность, что особо символизирует центральная сфера ваджры. Это не просто сфера, это также яйцо или семя, и, следовательно, это символ не просто реальности, а реальности как абсолютного источника всего существования.

Теперь нам становится ясен смысл двух лотосов, растущих из сферы. Лотос обычно символизирует рождение, рост, раскрытие, развитие, а два лотоса, растущие с противоположных сторон центральной сферы, обозначают возникновение из реальности двух полюсов, двух половин, двух миров. Как только процесс роста и развития начался, он продолжается, пока не достигнет предела, пока эти два мира, целых два космоса, не начнут существовать. Парадоксально, но это развитие лотосов, это расщепление реальности, не происходит во времени или в определенный момент времени – к примеру, в начале начал. Этот процесс происходит все время. А два мира, которые возникают в этом расщеплении, представлены третьим элементом ваджры, двумя наборами из пяти спиц.

Один набор спиц отсылает к пяти Буддам, с которыми во всем их великолепии мы встретимся позже. Они символизируют архетипический, идеальный мир, мир медитации, мир Просветления. Этот набор из пяти спиц также символизирует пять мудростей, связанных с этими Буддами: то, что Будда представляет в образной форме, мудрость преподносит концептуально. Прежде всего, это мудрость дхармадхату. Это абсолютная мудрость, она связана с Вайрочаной, белым центральным Буддой. В данном контексте дхарма означает реальность, а дхату – поле, сфера, мир или космос, так что мудрость дхармадхату – это видение или переживание целостности существования, обусловленного и необусловленного, как проникнутого одной абсолютной запредельной реальностью. Это означает, что мы видим всю вселенную как игровую площадку реальности.

«Зерцалоподобная мудрость», объективная мудрость, связана с Акшобхьей, темно-синим Буддой Востока, это мудрость, которая просто отражает: она видит все, подобно тому, как зеркало отражает все формы. И, как зеркало отражает вещи в том самом виде, как они есть, так и эта мудрость видит вещи, как они есть, без искажений. В зеркале отражения появляются и исчезают – зеркало не цепляется за них, они не липнут к нему, и это еще одна характеристика зерцалоподобной мудрости: она видит все совершенно, ясно, объективно и ни к чему не привязывается.

«Мудрость равностности», мудрость тождества, связана с Ратнасамбхавой, желто-золотым Буддой Юга. Это мудрость, которая видит реальность везде и во всем. Она видит все как шуньяту, как пустоту, подобно тому, как все волны океана – в равной мере вода. Мудрость равностности или тождества сопровождается любовью и состраданием, которые ощущаются в равной мере ко всем существам.

«Различающая мудрость» – напротив, мудрость, которая видит уникальность вещей. Она связана с Амитабхой, красным Буддой Запада, и указывает на тот факт, что, да, взор Просветления видит все вещи в единстве, но также видит и их разнообразие. Мы видим, что все наделено одной и той же абсолютной реальностью, но одновременно видим все сиюминутно, в частностях, индивидуальных чертах, уникальности. В этом нет противоречий. Мы видим это одновременно: все тождественное и все совершенно разное. У нас такое двойное видение реальности. И эта различающая мудрость также рождает великое сострадание.

Пятая мудрость – всесовершающая или вседостигающая мудрость, мудрость деятельности, мудрость, которая все запускает. Она связана с Амогхасиддхой, зеленым Буддой Севера. Это не деятельность в смысле планирования или организации, это спонтанная активность, подобная игре или танцу, активность, которая свободно бьет ключом.

Второй набор спиц символизирует три вещи, или, скорее три набора из пяти частей. Во-первых, спицы указывают на пять элементов – землю, воду, огонь, воздух и пространство. Также они символизируют пять совокупностей обусловленного существования – форму, ощущения, восприятия, импульсы и сознание. В-третьих, они отсылают к пяти ядам ума. Мы уже говорили о пяти элементах и (кратко) о пяти совокупностях, но еще не сталкивались с пятью ядами ума. Первый яд – это бездумное состояние – тупость, глупость, отсутствие осознанности, невнимательность, замешательство ума, недомыслие. Это основополагающее духовное неведение и тьма, инертность и в то же время хаотичность. Второй яд – отторжение, что включает неприязнь, ненависть, враждебность и злобу, желание причинить другому вред, жажду мести, либо негативное, враждебное отношение к другим живым существам. Третий яд – тщеславие. Оно заключается в сравнении себя с другими, отношение к ним как к высшим, низшим или даже равным себе. Согласно этому учению, самодовольное смирение – также форма тщеславия, как и стремление к всеобщему равенству (об этом стоит подумать некоторым политическим деятелям). Четвертый яд – это страсть, что включает неудержимое стремление к удовольствию, наслаждению, развлечению, роскоши, неконтролируемые сексуальные желания и привязанность к материальным вещам. А пятый яд – зависть: мы сокрушаемся, что другие удачливее нас, ощущаем от их счастья неудовольствие и беспокойство. Это придирчивость, нежелание признавать других, отказ даже замечать их достоинства.

Так мы можем понять, что символизируют эти два набора из пяти спиц. Они, по сути, указывают на мир Просветления и на мир не-Просветления. Но символ ваджры ясно дает понять, что оба мира – на самом деле аспекты одной и той же абсолютной реальности. Оба полюса возникают из этой реальности, и, следовательно, два мира, несмотря на различия, также соответствуют друг другу, не только в целом, но и в частностях. Пять Будд соответствуют пяти элементам, пять мудростей – пяти ядам ума, и есть также частные соответствия. Вайрочана-Светоносный и его абсолютная мудрость соответствуют сознанию среди совокупностей, пространству среди элементов, неведению среди ядов ума. Акшобхья и его зерцалоподобная мудрость соответствуют воде среди элементов, форме среди совокупностей и отвержению среди ядов ума и так далее.

Вывод заключается в том, что два мира – мир Просветления и мир не-Просветления – отдельны, но взаимосвязаны. Они связаны принципом единства, подобно тому, как центральная ось соединяет две половины ваджры. Это единство существует на очень глубоком уровне, уровне самой абсолютной реальности, но, согласно Тантре, его можно привести в действие и на других уровнях. Силы Просветления и не-Просветления могут быть объединены, интегрированы, пять ядов ума можно преобразить в пять мудростей, два мира могут взаимно проникнуть друг в друга, смешаться. Достижение этого союза, обозначаемое термином юнганаддха или состояния двуединства – это задача Тантры. На высочайшем уровне это двуединство мудрости и сострадания (или искусных средств), нирваны и сансары.

Юнганаддха, взаимопроникновение двух миров, приводит нас к четвертому формальному элементу символа ваджра, голове странного зверя, известного как макара. Этот зверь, чем-то напоминающий крокодила, берет начало в индийской мифологии и часто используется как декоративный мотив в искусстве и архитектуре. Вопрос в том, что этот крокодил делает на ваджре, проясняется, когда мы вспоминаем, что крокодилы – амфибии, которые живут и в воде, и на суше. Макара, соединяя небо и землю, становится символом единства противоположностей. Кроме того, макара соответствует зодиакальному знаку Козерога, которого иногда изображают козлом с рыбьим хвостом. Это еще одно создание, которое соединяет противоположности: рыба рвется в глубины, а козел карабкается в выси.

Также можно провести связь и с историей из буддийской мифологии. История гласит, что изначально разные пары животных были злейшими врагами. К примеру, гаруда и нага постоянно враждовали друг с другом. Гаруда – мифологическое существо в виде огромного орла, который питается нагами, напоминающими змей-драконов, и они постоянно сражаются. Обычно злобный гаруда с огромным клювом, как у попугая, изображается с несчастным нагой в когтях. Враждуют между собой выдра и рыба, очевидно, по какой причине, тигр и олень и многие другие пары животных, которые с самого начала связаны яростью и страхом.

Но, как говорится в истории, однажды случилось нечто чудесное, что повлияло на весь мир: Будда Гаутама обрел Просветление. Результаты ощутили все. Чувство любви, доброты и сострадания, льющееся из-под дерева бодхи, где сидел Будда, было столь сильным, что это подействовало даже на животных, бывших непримиримыми врагами. Гаруда и нага стали друзьями, как и выдра и рыба, тигр и олень. На самом деле, они подружились настолько, что соединились и произвели странное потомство – орла-змею, выдру-рыбу, оленя-тигра. В индийском и тибетском искусстве и мифологии эти гибридные звери считаются символами союза противоположностей в духовном смысле.

Союз противоположностей также иногда изображается в форме человека-андрогина, фигуры, наполовину мужской и наполовину женской. В индуизме это иногда изображается несколько грубо: перед вами – человеческая фигура, разделенная посередине, и одна половина определенно мужская, а вторая – определенно женская. Но в буддизме это обычно передается тоньше. Изображения «мужских» Бодхисаттв обладают женскими характеристиками, и их можно даже принять за женские формы. Но на самом деле они не мужские и не женские. Бодхисаттва соединяет так называемую женственность и так называемую мужественность. Мы подробнее поговорим об этом в последней главе.

Еще более тонкая отсылка к единству противоположностей – в самом таинственном символе, двойной или скрещенной ваджре, вишваваджре, как ее называют. Хотя ваджры не в первую очередь символизируют противоположные принципы, пересекая друг друга, они создают два противоположных направления, горизонтальное и вертикальное, опять же, можно сказать, символ единства мужского и женского начал. Скрещенная ваджра, как мы знаем, особая эмблема Будды Амогхасиддхи, а цвет этой архетипической фигуры, как отмечает Лама Говинда, столь же загадочен. Он темно-зеленого цвета, а этот цвет – смешение двух основных цветов, синего и желтого. В нем есть тонкость, которой не имеют основные цвета – подобно сумеркам, предполагает Лама Говинда, когда золото дня и синева ночи сливаются. Подобно этому, действия Амогхасиддхи тонки и даже эзотеричны – их труднее всего определить, они возвышены и нежны, и такова деятельность Просветленного ума.

Можно сказать, что такова и природа двойной ваджры. Если сама ваджра символизирует безграничную силу, страшно даже представить мощь двойной ваджры, двух скрещенных ваджр. Хотя эта сила звучит в самом значении имени Амогхасиддхи, Непрестанный Успех, она тонка и совершенно лишена властности, это не сводимое к крайностям действие, в котором нет ничего жестокого или насильственного.

Следовательно, символизм ваджры отсылает к абсолютной реальности, основной полярности существования, и двум мирам, которые возникают из этой полярности – миру духа и миру природы, так сказать. Он также символизирует союз противоположностей. И, в первую очередь, это символ мощи, духовной мощи: силы, которая присуща самой реальности, которая сметает все препятствия на пути к Просветлению и рождается в опыте единства противоположностей.

Ваджра – эторитуальноеприспособление. Иногдаееиспользуют, иногдадержатвруке. Держа ее, используя в тантрическом ритуале, если вы делаете это правильно и полно ощущаете, вы получаете опыт. Вы переживаете силу реальности и ощущаете, каковы вы на самом деле, подлинный вы. В конечном итоге вы становитесь Ваджрадхарой, носителем ваджры, властителем силы реальности, даже хозяином самой реальности. Иначе говоря, держа ваджру, вы становитесь подлинным собой.

Ваджрадхара – это Адибуддха, изначальный Будда, особенно в школе Кагью тибетского буддизма. Обычно его изображают белым или светло-голубым, на голове у него корона, а руки скрещены у груди. В одной руке он держит ваджру, а в другой – колокольчик. Но с Ваджрадхарой связана еще одна фигура – Ваджрасаттва. «Саттва» означает отдельное существо, и в данном контексте это иногда понимается как сознание, так что Ваджрасаттва – это существо, чье сознание полностью пронизано опытом и мощью реальности. Ваджрасаттва – это живое воплощение реальности, соединяющее мудрость и сострадание.

Ваджрасаттва изначально считался Бодхисаттвой и всегда изображался в форме Бодхисаттвы, хотя в своей сути он Будда. Он изображается как человек в том возрасте, который индийцы считали лучшим периодом в жизни – шестнадцатилетним юношей. Цвет его тела ослепительно-белоснежен, подобно яркому солнечному свету на свежевыпавшем снегу, у него длинные черные волосы, а выражение юного лица прекрасно и полно сострадания. На нем лишь браслеты и кольца, а в руке – ваджра, которую он прижимает к сердцу.

В широко известной медитации, где визуализируется Ваджрасаттва, вы видите его отчетливо и ясно, в белоснежном сиянии, посреди неба перед вами, над головой. В его сердце – темно-синий слог «хум», вокруг которого по часовой стрелке вращаются синие или белые буквы стослоговой мантры, мантры Ваджрасаттвы. Буквы излучают свет. Из слога «хум» и из букв мантры падают капли нектара, которые сливаются в поток. И этот поток – прохладный, освежающий, очищающий – льется вам на макушку и омывает все тело, все психические центры, всю психодуховную систему. Он льется и смывает все нечистоты и омрачения, и вместе с тем вы ощущаете себя очищенным, чистым, сияющим, блистательным, кристальным. Вы начинаете восстанавливать то, что называют изначальной чистотой, изначальной природой. Вы видите, вы осознаете, что вы не просто чисты, но что в глубине существа вы никогда не загрязнялись. В глубине существа вы чисты с самого начала, совершенно чисты, нетронуты, ничем не запятнаны. Осознавая это, вы постепенно проникаетесь ощущением реальности и даже силой реальности. Вы становитесь Ваджрасаттвой. Вы наделяетесь ваджрой, священной молнией, алмазным скипетром лам.

1 «Тибетская книга мертвых» в переводе Франчески Фримантл и Чогьяма Трунгпы, Беркли, Лондон, 1975, с. 17.

2 «Сто тысяч песен Миларепы», пер. Гармы Чанга, Шамбала, Боулдер, Лондон, 1999, с. 455.

«Творческие символы тантрического буддизма?» Сангхаракшита

«Творческие символы тантрического буддизма», Сангхаракшита.

Скачать бесплатно книгу «Творческие символы тантрического буддизма»