Когда мы впервые попытались (в пятом разделе второй главы) найти ответ на вопрос «Что такое буддизм Махаяны?», мы обнаружили, что, в отличие от Хинаяны, ее представление о Нирване и Пути включало не только негативные, но и позитивные элементы. На основе этой, более уравновешенной традиции, развилось особое учение Махаяны – общее для всех ее школ – о том, что Просветление состоит не только в мудрости, но и в неотделимости праджни или мудрости (шуньяты) от каруны или сострадания. Их соединение было названо термином бодхичитта, Ум Просветления, «зарождению» (утпада) которой последователи Махаяны уделяли, как мы увидим в следующей главе, беспрецедентное внимание, считая ее осью, вокруг которой вращается весь путь Бодхисаттвы. Сострадание представляет не только позитивный, но и динамический аспект Просветления. Посредством мудрости в ограниченном смысле, как проникновения в нереальность самости, человек может, допускали последователи Махаяны, достичь покоя Нирваны.

Но это односторонне-запредельное состояние личного освобождения от круга рождений и смертей не было, утверждали они, высочайшей целью буддизма. Высочайшей целью было Высшее Просветление на благо всех живых существ. Этого можно достичь посредством запредельной мудрости, то есть проникновением не только в бессамостность личности, но и в несамосущность всех вещей (дхарм) и, соответственно, нереальность различия между Нирваной и сансарой. Обретая эту неразличающую мудрость, Бодхисаттва, не оставаясь подобным «архату» Хинаяны, погруженному в безмятежное состояние Нирваны, освобождает чисто запредельную силу, динамический аспект мудрости, посредством которой он может даже после достижения Высшего Просветления жить и действовать во вселенной на благо всех живых существ. Эта запредельная сила – сострадание.

В тантрическом буддизме статический и динамический аспекты Просветления обычно называются праджней и упаей. Термин упая означает «приспособление». Посредством вариации фигуры речи, называемой метонимией, в которой инструмент замещается выполняющим действие, «приспособление», посредством которого сострадание пытается привести существ на путь к Высочайшему Просветлению, стало термином для самого сострадания.

С одной стороны, принимая учение о взаимопроникновении в качестве теоретической основы, с другой – утверждая, что Реальность одновременно и статична, и динамична, Тантра неизбежно приходила к выводу, что явления отражают не просто Абсолютный Ум, но праджню и упаю в неразрывном союзе. Четыре основных отражения этой «двойственности», которые играют важную часть в тантрическом священнодействии, можно назвать соответственно космическим, буддологическим, индивидуальным и социальным. Все они являются воплощениями на том или ином уровне существования изначального двуединства мудрости и сострадания.

Космическое отражение – это тот факт, что вся вселенная делится на две взаимодополняющих части, пассивный и ментальный «элемент утробы» (гарбха-дхату) и активный и материальный «элемент алмаза» (ваджра-дхату). Это представление о космическом отражении мудрости-сострадания – основное учение системы Амогхаваджры, в наши дни представленной школой Сингон-сю. Согласно этой системе, именно эти два «элемента» в бесконечных комбинациях составляют то, что называется космическим телом Махавайрочаны или Великого Будды Солнца, который является главенствующей запредельной формой этой ветви Тантры.

То, что мы назвали буддологическим отражением мудрости-сострадания, заключается в том факте, что и в текстах, и иконографически Будды, Бодхисаттвы и другие запредельные формы – которые, как мы знаем, являются персонификацией различных аспектов Реальности или различных этапов пути – представляются в кольце сексуальных объятий, вместе с их женскими ипостасями. Очевидно, что если мы считаем возвеличенное человеческое тело самым удачным символом Просветления и хотим одновременно подчеркнуть нераздельность праджни и упаи в этом образе, не только самый естественный, но и самый лучший и действенный способ – изобразить мужскую фигуру, изображающую упаю, обнимающей и обнимаемой женской фигурой, изображающей праджню. Некоторые авторы время от времени ложно приписывали буддийской тантре концепции, присущие ее индуистскому аналогу, и считали женские эквиваленты Будд и Бодхисаттв шакти, женскими энергиями, но это не так. Буддийская тантра придерживается более здравого с точки зрения психологии мнения, что активный элемент воплощен в мужском поле. Визуализируя эти запредельные формы в сексуальном союзе, медитируя на них, тантрический садхака реализует истину о том, что мудрость и сострадание как статический и динамический, трансцендентный и имманентный аспекты Реальности нераздельны и, следовательно, достигает Высочайшего Просветления.

Праджня и упая отражаются в личности или, скорее, в физическом теле, как лалана и расана, каналы, протягивающиеся с левой и правой стороны от носового отверстия соответственно. Посредством определенной глубоко эзотерической йогической техники тонкие энергии, проводниками которых являются эти каналы, могут быть объединены в срединном канале, известном как авадхути. Это объединение психофизических энергий запускает, в согласии с общим тантрическим принципом действия извне внутрь, ряд реакций сначала на умственном, а потом на сверхсознательном и запредельном планах, в результате чего все до тех пор скрытые возможности личности пробуждаются и собираются в единый беспрепятственный выброс энергии, который слой за слоем пронизывает тьму и открывает Бесконечный Свет за ней. Метод обретения Просветления посредством манипуляции отражением праджня-упаи в отдельном теле – один из самых сложных, трудных и опасных среди всех тантрических йог. Тот, кто практикует его без личного руководства опытного учителя, рискует сойти с ума с той же вероятностью, как тот, кто касается оголенного провода без резиновых перчаток, рискует получить электрический удар.

Четвертое и в силу долгих и горьких споров, поводом которых оно стало, самое важное отражение мудрости и сострадания – то, которое мы, вероятно, довольно неудачно назвали социальным. Под этим мы подразумеваем отражение этих двух аспектов Просветления в сфере человеческих отношений в акте соития. Столь дерзкое применение учения о взаимопроникновении и его следствия, учения о соответствиях, требует внимания, несколько более полного, чем первые три отражения.

Даже самые недалекие критики Тантры со временем признают, хотя и неохотно, что сексуальный символизм, который мы назвали буддологическим отражением праджня-упаи, является ярким и действенным, хотя и (с точки зрения их культурного окружения) чуждым условностей средством изображения нераздельности мудрости и сострадания. Но многих ли из них можно убедить в возможности того, что «сакраментальное» выполнение сексуального акта способствует достижению Просветления? Каким образом многие из них (даже те, кто считают себя учеными) непредвзято и открыто собираются исследовать природу общего принципа, если он подразумевает практику, столь горячо отвергаемую ими? Некоторые даже доходят до того, что утверждают, что эта фаза тантрического метода представляет не применение принципа, сколь бы отдаленно он ни был связан с учениями того, что они считают истинным буддизмом, а, скорее, полное отрицание всех моральных и духовных принципов.

Такие чисто эмоциональные реакции, по временам доходящие до истерии, являются симптомом глубоко укорененного комплекса того самого рода, который пытается излечить сексуальный сакраментализм Тантры. Этот аспект тантрического учения, основанный на точном, экспериментально подтвержденном принципе, разработан как средство решения важной проблемы духовной динамики. Эта проблема отражает трудность, с которой знаком каждый ищущий Просветления – полной и действенной мобилизации для духовных целей эмоциональных энергий в целом и сексуальных энергий в частности. Почему наше теоретическое понимание и практическое постижение Дхармы столь редко соответствуют друг другу? Потому что реализация требует энергии, а пока большая часть всей доступной энергии нашей личности спускается, так сказать, через мирские, особенно сексуальные, каналы, где она циркулирует, не имея возможности оказать влияние на общий импульс духовной жизни. Как мы упоминали в другом месте,

«центральная проблема духовной жизни заключается… не в статике, а в динамике, это не столько вопрос интеллектуального понимания того или иного учения, сколько вопрос сосредоточения всей психической энергии человека – сейчас разрозненной во многих направлениях – в стремлении к ее окончательной реализации. Поскольку эта энергия – не что иное, как энергия желания в самом широком смысле слова, а эмоция – лишь «замкнутый цикл» желания, именно сосредоточение и утончение желания и переориентация эмоций составляет, прежде всего, духовную жизнь»^¹.

Это сосредоточение и уточнение желания Тантра стремится вызвать посредством сексуального сакраментализма. Поскольку подразумеваемый акт носит сексуальный характер, рассеянные психологические энергии концентрируются; поскольку это акт священнодействия, акт, обладающий высочайшим запредельным смыслом, они не только концентрируются, но и утончаются. Но можно ли возвысить желание и, следовательно, решить трудности с духовной динамикой подобным образом? На этот вопрос можно ответить утвердительно, только если Тантра, по сути, основывается, как утверждается на точном и экспериментально проверяемом принципе. Мы верим в то, что такая основа существует, что упомянутый принцип – не что иное, как динамический эквивалент учения о соответствии. Взаимопроникновение – запредельная реальность. Будучи таковой, она может быть лишь несовершенно представлена в категориях человеческого мышления. Две из наиболее важных категорий – пространство и время. Учение о соответствии, согласно которому объекты, принадлежащие к запредельному, отражаются в объектах, принадлежащих к мирскому порядку, и наоборот, – это пространственное и статичное прочтение взаимопроникновения. Это лишь половина истины. То, что можно назвать учением о преображении, согласно которому мирскую энергию действительно можно преобразовать в запредельную энергию, которой она соответствует, – другая половина. Это временное динамическое прочтение взаимопроникновения. Все дхармы – шуньята. Ношуньятанеотделимаоткаруны. Следовательно, вседхармы – каруна. Поскольку каруна представляет собой динамический аспект реальности, нужно сделать вывод, что все дхармы недвойственны не только с точки зрения сущности, но и в аспекте энергии. Это означает, что одна форма энергии может быть преобразована в другую; сексуальное желание можно преобразить в стремление к Просветлению.

Требует ли сексуальный сакраментализм Тантры буквального выполнения сексуального акта или же его предписания нужно понимать символически? Несмотря на ныне общепринятое представление, которого придерживаются не только современные ученые, но и определенные тантрические школы, буквального, то есть физического, вовлечения в сексуальные отношения не требуется. Авторитетный источник для подобного заявления – это, конечно, сами тантры. Таково мнение Шаши Бхусана Дасгупты:

«В «Хеваджра-тантре» ясно объясняется, как производить грубую бодхичитту [т. е. семенную жидкость] посредством физического процесса и как преображать ее в форму вивриты посредством йогического процесса. Удовольствие может быть также достигнуто посредством излияния Бодхичитты, но это безоговорочно порицали все буддийские тантрики, и говорилось, что вместо освобождения мужчины это приковывает его к кругу грубых чувственных желаний. Следовательно, во всех текстах мы снова и снова находим предупреждения против излияния Бодхичитты; если она будет излита, Махасукха никогда не будет реализована, окончательная природа Сахаджи никогда не будет реализована, и человек не освободится от мира иллюзии»^².

Тот же автор цитирует строфу, упомянутую в «Марма-калика-тантре», а также в комментарии на «Дохакошу» Каньхапады, где она приписывается «Адибудда-тантре», согласно которой «нет большего греха, чем излияние, и большей заслуги, чем блаженство (возникающее из бездвижной Бодхичитты)». Не менее выразительна «Калачакра-тантра», которая ясно говорит, что освобождение нельзя обрести посредством извержения семени, и по этой причине йоги должны всегда сторониться мирских удовольствий^³. Однако, несмотря на тот факт, что, как указывают недвусмысленные утверждения тантр, буквальное выполнение сексуального акта не является необходимым для утончения желания, мы не должны делать вывод, что их предписания касательно практики сексуального сакраментализма имеют лишь метафорический смысл. Они не более метафоры, чем те энергии, которые должна сублимировать практика. Предписываемый акт имеется в виду буквально, но его нужно выполнять не физически, а умственно, то есть в воображении. Физическое выполнение сексуального акта, даже с полным осознанием его запредельной важности (если допустить, что в таких обстоятельствах возможна осознанность), будет бесполезным, поскольку для утончения семенная жидкость должна быть сохранена. Следовательно, сексуальный сакраментализм Тантры, если его практиковать должным образом, заключается в сосредоточении эмоциональных и особенно сексуальных энергий посредством воображаемого осуществления сексуального акта и их утончении посредством медитации на запредельном смысле этого акта, то есть на реальности, которой он соответствует, – нераздельном единстве мудрости и сострадания.

1 «Пересекая поток» (Бирмингем, 1996), с. 57-58.

2 «Введение в тантрический буддизм», с. 162, примечание.

3 Там же.

Обзор буддизма: школы Махаяны

Обзор буддизма: школы Махаяны, Сангхаракшита.

Скачать бесплатно книгу на PDF: «Обзор буддизма: школы Махаяны»