В хижине на западном побережье Индии жил святой, известный как Бахия в одеянии из коры, поскольку его грубые одежды были сделаны из волокон коры. Он много лет вел жизнь отшельника, и его уважали и почитали все, кто его знал. Местные деревенские жители удовлетворяли его потребности, и он жил в довольстве.

Однажды ему пришла в голову мысль. «Столько лет живя подобной святой жизнью, несомненно, я должен входить в число Просветленных, живущих в настоящем в этом мире». Едва эта мысль возникла в уме Бахии, как бог, который был связан с Бахией в прошлой жизни и беспокоился о его духовном благополучии, появился перед ним и сказал: «Бахия, ты, вне всякого сомнения, не Просветленный, и не находишься на пути к Просветлению, и не делаешь ничего, что привело бы тебя на этот путь».

Это жестоко потрясло Бахию, но его устремления были чисты и он был скорее озадачен, чем оскорблен или сломлен. Он сразу спросил: «Если я не Просветленный и не нахожусь на пути к Просветлению, есть ли где-нибудь кто-либо, кто находится на нем?»

«Далеко, далеко на севере, – был ответ, – в городе под названием Саваттхи, есть Просветленный, Будда, который учит пути, с помощью которого другие могут достичь этой цели».

Этот разговор пробудил Бахию от самоуспокоенности. Он немедленно отверг приятную жизнь, которую вел, и отправился в долгое путешествие на север, в поисках города Саваттхи и Просветленного, который там жил. Это было долгое путешествие, и он знал, что оно займет у него несколько недель, но Бахия так жаждал срочно попасть туда, что не останавливался нигде на отдых более чем на одну ночь.

Наконец, он прибыл в Саваттхи и нашел рощу Джета, где остановился Будда. В парке было много монахов в желтых одеяниях, и Бахия спросил у них, где он может найти Будду. Они рассказали ему, что Будда отправился собирать подаяние, и пригласили Бахию отдохнуть вместе с ними и располагаться, как ему будет удобно. Он сможет увидеть Будду, когда тот вернется, через час-другой.

Но Бахия не мог ждать. Ощущение срочности, с которым он проделал весь этот путь с побережья, все это долгое и трудное путешествие, стало только сильнее теперь, когда он был так близок к цели. Он поспешил в Саваттхи и вскоре увидел спокойную, безмятежную фигуру, в которой он мгновенно узнал Будду, переходящего от одного дома к другому за подаянием. Бахия подбежал к нему, упал к его ногам и умолял Будду дать ему учение.

«Это неподходящее время, Бахия, – ответил Будда, – я лишь наполовину собрал милостыню».

«Жизнь полна опасностей, Владыка, – ответил Бахия. – Мы не можем знать, когда закончится твоя или моя жизнь. Пожалуйста, дай мне учение сейчас!» И снова Будда ответил ему, что время неподходящее, а Бахия снова повторил свою срочную просьбу. Когда просьба прозвучала в третий раз, Будда ответил на нее прямым и кратким учением: «В видимом – только видимое. В слышимом – только слышимое. В ощущаемом – только ощущаемое. В познаваемом – только познаваемое. Так ты должен упражняться, Бахия. Когда в видимом есть только видимое, в слышимом только слышимое, в ощущаемом только ощущаемое, в познаваемом только познаваемое, тогда никакого «тебя», Бахия, нельзя найти ни вне, ни внутри этого переживания. В этом заключается прекращение страдания».

Этих немногих слов было достаточно, чтобы ускорить глубочайшие изменения, произошедшие в недрах сознания Бахии. Сразу же, на месте, в этот же самый момент, он обрел Просветление.

Будда, дав это учение, повернулся и продолжил сбор подаяния. Только что обретшему Просветление Бахии на обратном пути встретилась корова и убила его. Возвращаясь в тот вечер из Саваттхи с несколькими монахами, Будда увидел тело, лежащее на обочине дороги, там, где его и оставили. Бахия был никому не известен в окрестностях, и никто не спешил взять на себя ответственность за мертвого отшельника. Будда сразу же узнал в теле человека, которому он давал учение не далее как этим утром. Он приказал монахам, шедшим вместе с ним, взять тело и сжечь его, а для пепла построить ступу. «Помните Бахию в одеянии из коры, – сказал он, – как одного из тех, кто при жизни присоединился к собранию Просветленных».

Хотя можно прожить сто лет в пороке и распущенности, лучше один день, прожитый нравственно, в погружении (в высшие состояния медитации).

Хотя можно прожить сто лет в невежестве и распущенности, лучше один день, прожитый с мудростью, в погружении (в высшие состояния медитации).

Лучше единственный день прожить с пробужденной и упроченной энергией, чем сто лет жить в лености и вялости.

«Дхаммапада», 110-112.