Нравственность как основа мудрости
О царь, я объясню практики, исключительно добродетельные,
Чтобы зародить в тебе учение,
Поскольку практики будут упрочены
В сосуде превосходного учения1.
Главная идея, отраженная здесь, заключается в том, что практика нравственности является основой, на которой развивается мудрость. Нагарджуна излагает свои цели, которые состоят не в том, чтобы передать информацию о вероучении, а в том, чтобы посеять семена Дхармы, учения Будды. Слово «учение», возможно, предполагает нечто, понимаемое интеллектуально, но Дхарму нужно постичь каждой клеткой своего существа. Органическая метафора Нагарджуны – «зародить» – отражает этот глубокий смысл. Это предполагает, что то, что он собирается сказать, должно стать искрой того, что станет собственным осознанием царя, того, что будет рождено внутри него, того, что будет жить и давать плоды.
Будда не говорил о Дхарме, он просто изрекал Дхарму
Другими словами, Нагарджуна предлагает зародить в царе не просто понимание Дхармы, но саму Дхарму, подобно тому, как Будда не говорил о Дхарме, он просто изрекал Дхарму. Нагарджуна не хочет просто говорить об истине. Он хочет пробудить царя к истине. Он напоминает царю о его внутренней возможности достичь Просветления, упрочиться в практиках и стать посредством этого сосудом Дхармы.
Когда Нагарджуна говорит о «превосходном учении» в четвертой строке, это прилагательное не просто добавляется для того, чтобы заполнить строку. В древней буддийской традиции, особенно стихотворной, каждое слово или слог вносит свой вклад в значение. Следовательно, он указывает на то, что несколько отличается от просто «учения» как такового, которое появляется во второй строке. Во второй строке Дхарма – это плод исключительно (или только) практики добродетели. Эта Дхарма вполне реальна, это живой духовный принцип, практическое понимание того, что искусно, а что неискусно, но ее может практиковать даже новичок. Мы можем заключить, что царь не слишком знаком с Дхармой, если вообще знаком. В результате, Нагарджуна начинает с разговора о нравственности.
Он хочет вдохновить царя, зародить в нем искру более позитивного состояния ума. Термин, который переводится как «превосходное учение» – на самом деле саддхарма, что означает истинная или подлинная Дхарма, совершенная Дхарма, Дхарма, которая напрямую связана с реальностью. Нагарджуна предсказывает, что когда царь утвердится в практиках нравственности, за которые он принимается, он станет восприимчивым к Дхарме на значительно более высоком уровне.
Когда люди впервые проявляют интерес к духовной жизни, они не обязательно ищут глубоких философских учений, а если это и так, эти учения могут вовсе не оказаться самым полезным для их слуха. Для начала нужно что-то, что даст ощущение более позитивных состояний ума, чем те, которые они обычно испытывали. Им не нужны факты и образы из истории буддизма. Им не нужны обращения за пожертвованиями. Поэтому Нагарджуна не нагружает царя обсуждением самых тонких моментов Абхидхармы или философии Махаяны – по крайней мере, пока. Не беспокоит он своего богатого и влиятельного ученика просьбами о средствах для постройки монастырей. Если ему не удастся вдохновить царя с самого начала, не стоит и беспокоиться о том, чтобы научить его чему бы то ни было, не говоря уже о «превосходном учении».
«Сосуд превосходного учения» Нагарджуны – это описание практики Дхармы. Другой учитель сравнивает четыре различных типа учеников с четырьмя видами горшков. Первый тип подобен перевернутому горшку, он совершенно невосприимчив. Второй подобен горшку с дырявым дном. Подобно тому, как любая жидкость, налитая в такой горшок, просачивается сквозь дыры, так и все, что передается такому ученику, входит в одно ухо и выходит через другое. Кажется, что такие ученики сейчас понимают тебя, но ничто не остается в них надолго и не оставляет подлинного впечатления. Следующий тип учеников подобен горшку с ядом: они полны негативных состояний ума, таких, как обида, цепляние и цинизм. Такой ученик испортит и исказит учение так, что оно станет причинять вред ему и другим. И, наконец, есть ученик, что подобен чистому, целому и пустому горшку, ученик, готовый к восприятию Дхармы. Такие ученики готовы получить Дхарму. Они – «сосуды превосходного учения», о которых говорит Нагарджуна. Задача царя – стать таким сосудом.
В том, кто прежде добивается высокого положения,
Явная добродетель возникает позже,
Поскольку, обретя высокое положение,
Человек постепенно приходит к явной добродетели2.
Высокое положение и явная добродетель – важные понятия в «Ратнамале». Высокое положение означает счастливые, хорошие и даже выдающиеся условия жизни внутри обусловленного существования. В контексте тибетского Колеса жизни3 этот термин обозначает благое перерождение в человеческом измерении или в мире богов. Это цель, которая традиционно предписывается мирянам, особенно в странах Тхеравады. Соблюдая наставления, почитая ступы, делая подношения и пожертвования монахам, человек создает благую карму и так зарабатывает благие, но все еще мирские плоды этой кармы, не обязательно заботясь о достижении конечной цели буддизма. С другой стороны, «явная добродетель» отсылает к тем качествам, которые приводят к проникновению, к освобождению от обусловленного существования, к нирване.
Если людям нужно продвинуться духовно, по-видимому, им нужно испытать несколько неприятных встрясок, просто чтобы они задумались об этом всерьез
Согласно Нагарджуне, тот, кто стремится к духовной жизни, сначала улучшает свое положение в сансаре (круге мирского существования), а затем обращается к взращиванию «явной добродетели», стремлению к освобождению. Изложенные подобным образом, его слова, несомненно, справедливы. Но разве каждый, кто обретает «высокое положение», обязательно начинает думать о «явной добродетели», в том смысле, что пытается осознать внутренне нематериальную и непостоянную природу обусловленного существования? Нет, конечно, нет. Нельзя утверждать, что это высшее устремление возникнет автоматически в результате чистого накопления пуньи, или заслуги, и достижения «высокого положения». Оно возникнет лишь тогда, когда вы всерьез задумаетесь о не приносящей удовлетворенности природе самого обусловленного существования – несмотря на удовольствие от «высокого положения» внутри него.
Подобно многим традиционным учениям, «Ратнамала» предназначена для определенной аудитории. Каждый нуждается в том, чтобы Дхарма преподносилась ему так, чтобы она отвечала его личным предрасположенностям и склонностям. Здесь Нагарджуна обращается к царю. Традиционно индийцы верили, что царское рождение является результатом предыдущей благой кармы. На самом деле, Нагарджуна говорит, что, поскольку в результате прежних добродетельных действий царь достиг «высокого положения», теперь ему нужно задуматься об обретении «явной добродетели». Он преподносит это как естественный следующий шаг, единственный выбор для разумного человека. Заслуги царя даровали ему высочайшее положение, которого только можно достичь в жизни, по-видимому, говорит он, так что ему осталось сделать лишь один шаг.
Часто бывает так, что мы делаем вывод, что определенный ход событий естественным образом последует из того, что мы делаем сейчас, и эти события действительно происходят. Если вы решили пройти этот путь, возникает чувство неизбежности, хотя вам и придется продолжать усилия в заданном направлении. Возможно, Нагарджуна пытается подбодрить царя, убедить его, что обретение им «высокого положения» – лишь основа для решающего шага на духовном пути.
Этот пример искусных средств не должен затмевать нам тот факт, что в действительности нет предела человеческому счастью. Нет момента, когда можно уверенно сказать себе: «Что ж, я получил все, что можно, от этого мира. Теперь обратимся к тому, что имеет совершенно иную природу». Нет, так сказать, конца человеческим желаниям. Человек никогда не ощущает, что ему достаточно. Даже тот, кому удалось подчинить себе целый народ, может возжелать еще большей власти. Если людям нужно продвинуться духовно, по-видимому, им нужно испытать несколько неприятных встрясок, просто чтобы они задумались об этом всерьез. Если все будет идти слишком гладко, вы можете начать принимать все как должное и перестанете осознавать непостоянство и хрупкость человеческого существования, и в таком случае ваше «высокое положение» вовсе не поможет вам продвинуться к цели.
Это тема, к которой Нагарджуна обращается в тексте позже:
Всегда памятуя об этом непостоянстве
Жизни, здоровья и владений,
Ты вследствие этого будешь усердствовать
Исключительно в практиках.
Видя, что смерть неизбежна,
И что, умерев, ты будешь страдать от дурных деяний,
Ты не должен совершать дурных деяний,
Хотя они и приносят временное удовольствие.
Иногда ужас незаметен,
А иногда зрим.
Если одно приносит покой,
Почему ты не страшишься иного?4
Если обещание счастья – недостаточный стимул для практики, подумай, говорит Нагарджуна, как ненадежно наше цепляние за жизнь. Мы считаем, что проживем отведенные нам годы, но это, несомненно, не факт. Даже в условиях современной жизни есть миллионы причин для смерти, в то время как факторов, благодаря которым мы остаемся живы, сравнительно немного, и даже они могут стать причинами смерти. Пища, например, продляет нам жизнь, но во многих случаях, включая и самого Будду, она вместо этого приводит к быстрому концу.
Не ждите, пока у вас появится больше времени. Просто делайте это сейчас, посреди всего остального, что вам приходится делать
Факт непостоянства проявляет себя тысячами различных способов. Если мы отстраненно и подробно всмотримся в жизнь, мы увидим изменения почти в самый момент их появления. Хотя эти изменения могут быть довольно малы, по мере старения они вносят свой вклад в процесс усиливающегося физического и умственного упадка. Мы, скорее всего, признаем этот упадок печально и неохотно, даже испытываем беспокойство, но можно посмотреть на него как на нечто, в чем мы можем почерпнуть силу и решимость. Можно черпать вдохновение даже из тех событий, которые встряхивают нас и добавляют осознанности, например, внезапных изменений здоровья, неудачи или столкновения со смертью. На самом деле, у нас есть все причины принимать такие напоминания о непостоянстве как толчок к духовной практике. Очевидно, что времени у нас немного, и мы можем потерять возможности, которые имеем сейчас. Жизнь станет труднее, когда мы станем старше. Во многих отношениях мы, живущие в развитых демократических странах, живем как цари, но привилегии, которыми мы пользуемся, в особенности свобода и возможность практиковать Дхарму, не всегда будут доступны нам.
Как напоминает нам факт непостоянства, жизнь – краткая и драгоценная возможность, возможность, за которую нужно с энтузиазмом ухватиться. Не ждите, пока у вас появится больше времени. Просто делайте это сейчас, посреди всего остального, что вам приходится делать. Послание непостоянства – это послание самой Дхармы. Непостоянство – смертный приговор, но это и надежда на освобождение от смерти, если только мы примем это послание на глубочайшем уровне нашего существа и услышим его предупреждение. Для Нагарджуны непостоянство подразумевает не нигилизм, веру в то, что смерть – это конец. На Западе мы склонны рассматривать веру в будущую жизнь или жизни как нечто обнадеживающее, но такая перспектива не обнадеживает Нагарджуну, как и любого другого буддиста. Перевод «дурные деяния», вероятно, не лучший, но посыл ясен. Нагарджуна говорит нам: как можно утешаться тем фактом, что, несмотря на проступки, вы внешне наслаждаетесь хорошей жизнью здесь и сейчас? Вы можете расслабиться, если не видите ничего, что угрожало бы вам в этой жизни, но когда вы действительно ощущаете действие кармы, почему бы не принять это как предупреждение, что нужно исправиться? Такова парадоксальная природа человеческого самообмана. Это утешение для нас, когда мы не видим кармических результатов своих неискусных действий, но мы не внимаем предупреждению, когда видим их.
Таково, по крайней мере, традиционное послание. Однако я бы не выразил его таким образом. Я бы предпочел сказать, что неискусные деяния затрудняют наше развитие как человеческих существ и, следовательно, подрывают основу нашего счастья. Они, безусловно, подрывают основу счастья, которое является результатом чистой совести. Зачем жертвовать подлинным счастьем во имя краткого удовольствия?
Один из аспектов «высокого положения», который легко счесть духовно благоприятным, но это не обязательно так – это обладание физическим и духовным здоровьем. Можно предположить, что если вы физически здоровы и активны, умственно крепки и социально приспособлены, вы обязательно будете более восприимчивы к Дхарме. Однако здоровье иногда идет рука об руку с грубой силой и легкомысленной бесчувственностью, в то время как люди, которые не обладают здоровьем или успешностью в мирских рамках – даже люди, чьи эмоции расстроены – иногда более духовно чувствительны и восприимчивы. Другими словами, «искусный» в понимании буддизма не означает «здоровый». То есть критерии психологического здоровья, поддерживаемые психотерапевтическими или психоаналитическими теориями, не вполне соответствуют буддийским представлениям о том, что составляет умственно здоровое человеческое существо.
Духовно искусные состояния ума могут сопровождаться неспособностью приноравливаться к мирским ожиданиям, что делает человека практически нетрудоспособным
Например, общее правило, используемое для оценки здравости состояния ума, – это способность удержаться на работе, но обладание духовно искусными состояниями ума может сопровождаться неспособностью приноравливаться к мирским ожиданиям, что делает человека практически нетрудоспособным. Как будто крошечное постижение противопоставляет вас всему миру, может быть, вы становитесь несколько эксцентричны, даже неуравновешенны. Человек, здоровый в мирском смысле, может оказаться подходящим сосудом для Дхармы, но скорее более потрепанный образчик человечества, даже тот, кто только что вышел из неврологической лечебницы или тюрьмы, окажется гораздо более успешным практиком Дхармы. Быть искусным с точки зрения буддизма означает действовать, говорить и думать так, чтобы избегать того, что традиционно известно как три яда: цепляния, ненависти и замешательства или неразберихи ума. В мирском смысле вы можете быть здоровы, можете быть хорошим членом общества, быть успешным и даже счастливым, но пока у вас недостаточно постижения для того, чтобы понять, как на вас действуют эти три яда, вы не здоровы в буддийском смысле.
Высокое положение считается счастьем,
Добродетель ясности – это освобождение,
Сущность их средств –
Вкратце вера и мудрость5.
Здесь Нагарджуна проводит различие между двумя видами мышления. Вы можете думать об обретении счастья, и в этом случае вас все еще заботит мирское, или же вы можете думать об обретении освобождения. Разница довольно значительна. Человек, чей ум устремлен к мирскому, спрашивает, обычно бессознательно: «Что сделает меня счастливым?» Человек, устремленный к духовному, с другой стороны, спрашивает сознательно: «Как я смогу освободиться?»
Если вы здоровы в обычном, мирском смысле, вы, скорее всего, хорошо понимаете, что делаете относительно того, чтобы чувствовать себя счастливым. Это соответствует, объективно говоря, тому, что Нагарджуна обозначает понятием «высокое положение». Однако счастье – не слишком надежное руководство. Если вы делаете что-то, потому что считаете, что это даст вам счастье, есть шанс, что вас постигнет разочарование, и, по всей вероятности, ваши поиски способов обретения счастья продлятся бесконечно. Вы никогда не сможете найти объект, который дал бы вам желанное счастье. Вы просто будете переходить от одной вещи к другой, становясь все более и более разочарованными, расстроенными, неудовлетворенными и несчастными. С другой стороны, если вы думаете о «добродетели ясности», вас не слишком заботит немедленное счастье, что, как ни странно, означает, что у вас гораздо больше вероятности его обрести. Счастье – это побочный продукт поисков свободы.
Хорошо проанализировав
Все деяния тела, речи и ума,
Те, кто осознают, что приносит пользу им и другим,
И всегда совершают это, – вот мудрецы6.
Представление Нагарджуны о том, что мудрость включает осознание того, что «приносит пользу себе и другим», совершенным образом соответствует Махаяне в том, что принимает идеал Бодхисаттвы с его целью – Просветлением для себя и других. Традиционную формулировку не стоит принимать слишком буквально, потому что для Просветленного, в конечном счете, не существует никаких различий между собой и другими, но это имеет значение для непросветленного ума и помогает разрушить это различие на уровне эмоций. Это также абсолютно ясно указывает, что мы вовсе не должны отказываться от собственного счастья, заботясь о счастье других.
Желание быть счастливым – естественное и здоровое человеческое побуждение
Можно сказать, что цель Нагарджуны при написании этого письма царю – направить его к подлинному счастью, в отличие от преходящего счастья мирского успеха. Но если поиски счастья рано или поздно должны быть отвергнуты в переходе от стремления к «высокому положению» к стремлению к «добродетели ясности», это не означает, что в нашем желании быть счастливыми есть нечто неправильное. Это естественное и здоровое человеческое побуждение. Как мы можем желать счастья другим, если мы отвергаем собственное желание быть счастливыми?
К несчастью, многим из нас, живущих на Западе, с детства дали понять, что эгоистично желать счастья для себя, и мы, следовательно, ощущаем ненужную вину, желая его. В результате мы можем считать себя виноватыми даже по поводу того, что мы уже счастливы. «В конце концов, – как гласит эта извращенная логика, – со всеми моими эгоистичными желаниями обрести счастье для себя, как я вообще могу быть достойным счастья?» Это далее приводит к еще более извращенному убеждению, что вступая на путь духовного продвижения, мы неизбежно должны подвергнуть себя великому страданию. Такая глубоко укорененная вера в собственную недостойность и внутреннюю греховность помешает вашей практике Дхармы с самого начала.
Это неприятное положение вещей возникает частично из нашей неспособности провести различие между счастьем и благом, с одной стороны, и удовольствием – с другой. Если мы хотим вести духовную жизнь, необходимо, чтобы мы отличали счастье от удовольствия. Мы должны понять, что совершать то, что хорошо для нас, не то же самое, что делать то, что нам нравится, или то, что приносит нам удовольствие. Однако иногда так трудно распутать этот узел, что возникает соблазн заключить, что благое не может быть приятным, а приятное непременно причинит нам вред. Чтобы избежать следования собственным слепым желаниям, человек может даже взять для себя за правило следовать советам других и делать то, что они считают для него наилучшим. От этого всего лишь один шаг до мысли о том, что естественное желание человека приносить пользу самому себе и быть счастливым предосудительно.
Если вы обнаруживаете себя перед подобной дилеммой, вероятно, лучше всего делать то, что вам нравится, не обращая внимания на одобрение или порицание других, и таким образом восстановить контакт со своими чувствами. В идеале мы должны действовать спонтанно, легко и гибко, а не выражать в действиях ощущение существования, ограниченное со всех сторон самообвинениями или страхом преступить некий непреложный моральный закон. Несмотря на это, нашей высшей целью должен стать выход за пределы нашего личного счастья к тому, что должно нас заботить глубже, а именно, к принесению пользы другим. Если вам удастся это сделать, вы станете подлинным другом самому себе.