Многоликая привязанность
Несобранность – безрассудное раздражение,
Возникающее от болезни.
Цепляние – это привязанность
Ленивых к своим дурным приобретениям.
Умаление различий – это умаление,
Затрудняемое желанием, ненавистью или помрачением.
Если мы не всматриваемся в ум, это объясняется
Как отсутствие его применения к чему бы то ни было.
Упадок уважения и почитания за поступки,
Соответствующие практикам, происходят от лености.
Дурной человек считает духовным наставником,
(Притворяющимся) знающим пути Сверхмирского Победителя.
Сильное желание – небольшое затруднение,
Возникающее из чувственного желания.
Одержимость – большое затруднение,
Возникающее из желания.
Алчность – это стремление
Цепляться за свое имущество,
Неуместная жадность – это привязанность
К имуществу других.
Похоть неверующих – полное желания восхваление
Женщин, которых следует избегать.
Лицемерие – притворяться, что владеешь
Хорошими качествами, которых тебе недостает, желая совершить дурное.
Великое желание – это крайняя жадность,
Вышедшая за пределы разумной удовлетворенности.
Желание преимущества – это желание любым способом
Стать известным своими высшими благими качествами66.
«Умаление различий» предполагает, что умаление может быть двух видов. Различия могут быть позитивными, но видение различий на основе желания, ненависти или помрачения не позитивно. Мы интерпретируем почти все наши впечатления посредством обусловленных эмоциональных реакций, которые проводят различия там, где их на самом деле не существует. Нет ничего дурного в установлении различий, но это различение должно быть, так сказать, объективным. Оно должно быть видением вещей, как они есть. Объективное различение – на самом деле, очень хорошее качество. На высочайшем уровне это одна из пяти мудростей мандалы пяти Будд: различающая мудрость Амитабхи, пратьявекшана-джняна, которая видит уникальность вещей и соответственно отличает их друг от друга.
Мы не можем видеть подлинную природу вещей, пока мы к ним привязаны
«Несобранность» в первой строке в данном случае означает невнимательность, и это порок, который вызывает множество дальнейших пороков. Раздражительность во время болезни – один из них. Несобранность также означает, что мы рассеяны и склонны к невнимательной, бездумной веселости. Один из аспектов внимательности – «всматривание в ум», что достигается, по крайней мере, частично посредством направления ума на один объект, чтобы объединить или сделать целостными энергии ума. Это сосредоточение или гармонизация ума – результат процесса искоренения наших неискусных состояний ума и развития искусных. Всматриваясь в ум, мы можем успокоить и умиротворить его, а сделав его спокойным и тихим, мы способны более глубоко всмотреться в него. Так продолжается этот процесс.
Первое, что замечает большинство из нас, вглядываясь в ум, это «привязанность» или «замешательство», а, всматриваясь более глубоко, мы обнаруживаем, что они берут начало в простых человеческих желаниях, возникающих в результате восприятия определенных объектов. Привязанность возникает, когда мы становимся эмоционально зависимы от наслаждения этими объектами. Поэтому сначала возникает желание, оно ведет к большему или меньшему замешательству, в зависимости от ситуации. Человек привыкает к наслаждению как к чему-то особому, и, следовательно, возникает привязанность.
Действительно пагубные привязанности и одержимость, несомненно, являются проблемой даже с мирской точки зрения, но они не всегда опаснее всего духовно. Для практикующего буддиста опаснее всего – мелкие привязанности. Именно когда мы говорим: «Этот маленький грешок не слишком важен в большом контексте моей практики», – нам нужно смотреть в оба. Это как с прополкой сада – слишком много трудностей возникает, когда нужно выкопать корень ежевики. Он кажется безвредным, когда мал, но не успеешь оглянуться – и сад зарос ежевикой. В каком-то смысле не бывает мелких недостатков, особенно если не работать с ними сразу же, как не бывает и мелких сорняков. Умаляя «малые привязанности», мы не признаем поистине огромную преграду, стоящую между вами и вашей предположительной целью. Эта преграда – ваше нежелание очищать даже маленькие недостатки. Это хорошо выражено в «Дхаммападе»: «Кувшин наполняется, если в него постоянно капает вода. Подобно этому, духовно незрелый человек понемногу наполняет себя злом»67.
Противоположное отношение – считать важным то, что на самом деле не слишком много значит. Мелкие правила заменяют духовные принципы. Я знавал шриланкийских монахов, которые были известны строгим соблюдением правил, которые большинство монахов считали относительно не важными, и надоедали другим, заставляя их следовать букве писаний. Помню обед в библиотеке штаб-квартиры общества Махабодхи в Калькутте в 1956 году, на который прибыло тридцать или сорок монахов, главным образом с Цейлона (как его тогда называли), но также из Бирмы, Таиланда и некоторых других стан. Пищу не подали до 11:40, так что было время закончить обед до двенадцати, если есть очень быстро. Один из присутствующих монахов был известен педантичным следованием Винае, одно из мелких правил которой гласит не принимать твердой еды после полудня. Он забрасывал еду в рот так быстро, как мог, все время поглядывая на часы на стене библиотеки, пока их стрелка ползла к цифре. В тот момент, когда часы пробили двенадцать, он бросил ложку, как будто она была раскалена, и стал озираться вокруг, словно ожидая, что все последуют его примеру. Но другие монахи не заметили часов и продолжили есть, в то время как он наблюдал за сценой с очень добродетельным выражением. Когда он покинул комнату, некоторые из старших монахов лишь посмотрели друг на друга и улыбнулись, вернувшись к еде.
Наши самые очевидные привязанности – к материальным вещам. То, что Нагарджуна называет жадностью, является привязанностью к нашей собственной собственности – определенной рубашке, скажем, или особому стулу, или даже дому. Подобно этому, неуместная алчность – привязанность к собственности других. У всех нас есть склонность держаться за вещи, будь это книга, взятая у друга, или наша собственная книга, которую мы не собираемся читать, но, тем не менее, храним. Может показаться, что эти привязанности мало связаны с нашей способностью видеть природу вещей, но на самом деле они – символ нашего фундаментального сопротивления истине. Мы не можем видеть истинную природу вещей, пока мы привязаны к ним.
Нагарджуна не раз говорил о сексуальной привязанности. Здесь он предостерегает от «желания восхвалять женщин, которых следует избегать». Все мы знаем, что это значит. Такие похвалы часто являются темой мужских разговоров, а также скрепляют большую часть рекламы. Они проистекают из того, что мы не видим женщин, как они есть, будь это в более метафизическом смысле или просто в смысле человечности. «Избегать» женщин – слова, которые могут показаться крайней мерой, но на самом деле это значит просто оставлять их в покое. Я разговаривал с женщинами об опыте женских ретритов, и они часто говорили, что нашли большим облегчением то, что их «оставили в покое». Они говорили, что обычно даже наслаждаются обществом мужчин и их вниманием, а иногда и их соперничеством за них. Но в ситуациях, где присутствуют люди одного пола, они, тем не менее, чувствовали облегчение, как будто с их плеч сняли ношу.
Привязанности возникают в каждой ситуации, и мы можем отнестись к ним лицемерно. Например, мы привязаны к своим порокам, но привязаны и к репутации, как уже упоминал Нагарджуна. В санскрите и тибетском языке есть несколько слов, которые приходится переводить одним английским словом «hypocrisy», лицемерие, но здесь лицемерие – самый точный эквивалент. Это означает, что мы считаем себя «гробом повапленным», претендующим на чистоту и святость, в то время как наше сердце занято мирскими вещами. Архетипический лицемер – Тартюф, герой известной одноименной комедии Мольера, от имени которого происходит слово «тартюфство», редко используемое в наши дни и обозначающее лицемерие в целом.
Вид привязанности, которую никогда нельзя удовлетворить, символизируется претами или голодными духами. Их невротические желания столь интенсивны, что их невозможно удовлетворить. Это мир наркотической зависимости или сильной эмоциональной привязанности. Затем существует привязанность к собственному образу или желание «любым способом стать известным своими высшими благими качествами». Слова «любым способом» ясно дают понять, почему подобная привязанность требует упорных трудов. Мы хотим постоянно отождествляться с нашим собственным идеальным образом, образом, который, как нам кажется, мы обязаны защищать любой ценой. Лесть может стать проблемой практикующего буддиста, поскольку хорошие качества, развитые им, могут в конце концов стать причиной самодовольства и гордости ими.
Крестоносцы нравственности именно таковы. Они – «святейшие» каратели моральных недостатков людей. В некоторых случаях, несомненно, их негодование оправдано, но можно подозревать, что многие из них просто пытаются привлечь внимание к себе, чтобы причинить неудобства другим. Некоторые вегетарианцы, к примеру, делают так по отношению к имевшему несчастье попасться на их пути мясоеду. Как бы достойны ни были их усилия, горячность, с которой эти целеустремленные активисты настаивают на уникальной важности их особого случая, часто делает их позицию подозрительной. Еще один пример: в Индии я однажды встретил человека, который считал, что любой человек, обладающий общественным сознанием, должен помогать прокаженным, как он сам. Если вы этого не делаете, вы ноль с точки зрения морали. Столь сильно отождествляя себя с одним достойным внимания случаем, вы ставите тебя в моральную позицию превосходства. Вы создаете ситуацию, в которой вы – один из немногих правых, что позволяет вам относиться с презрением ко всем остальным. Чем больше важности вы придаете своему вопросу, тем больше важности вы придаете себе.
Скрытые намерения
Привязанность к объектам – обращаться
К их хорошим качествам, чтобы овладеть ими.
Жажда бессмертия – не быть затронутым
Беспокойством о смерти.
Концептуально заботиться об одобрении –
Думать о том – не имеет значения, как –
Что другие примут нас в качестве духовного наставника
Благодаря обладанию благими качествами.
Концептуально заботиться о привязанности к другим –
Намерение помогать или не помогать другим
В силу воздействия желания
Или намерения причинить вред68.
Здесь Нагарджуна разоблачает довольно разнообразное собрание человеческих тщеславных побуждений и привязанностей. «Жажда бессмертия» – это ложная вера в то, что после смерти вы продолжите идти вперед точно так же, что смерть так или иначе вас не затронет. Это форма этернализма или чересчур буквальное понимание перерождения: идея о том, что вы просто проснетесь на том свете почти таким же, как и на этом, чтобы переродиться сразу же, выбрать перерождение без спешки или провести несколько столетий в каком-нибудь приятном небесном измерении.
Факт в том, что мы не можем откладывать начало сострадательных действий до тех пор, пока наша мотивация не станет совершенно чистой
Мягко говоря, это омраченное воззрение. Без сомнения, нам стоит заботиться о смерти, которая может стать травмирующим опытом. Большинство из нас очень привязаны к вещам этого мира, хотим мы признавать это или нет, и мы, скорее всего, будем испытывать страдание, когда смерть заставит нас покинуть их. Так что нам стоит переживать о смерти и о том, что случится с нами потом. Определенно, мы не должны воображать, что смерть непременно станет для нас мягким переходом в какое-то иное состояние.
Вторая строфа, цитируемая здесь, относится к тому, как мы обычно намекаем на наш социальный статус, встречая людей. Может быть, у нас вообще нет сознательного намерения утвердить свое превосходство, мы бросаем такие намеки почти автоматически. В Индии люди часто спрашивают о касте друг друга (или, по крайней мере, так было когда-то), для того, чтобы установить, каково их положение по сравнению с вашим. На Западе ключевым показателем нашего положения часто является работа. Так или иначе, мы ощущаем потребность узнать подобные вещи и чувствуем, что должны сообщать другим людям более благоприятные показатели нашего собственного положения, чтобы занять настолько высокое положение в порядке раздачи социальных благ, насколько это возможно. Некоторые люди доходят в этом до курьезов: «Мой сосед в Каннах так поздно возвращался из своего поместья на киностудию, что ему пришлось взять мой вертолет». Или в более тонкой форме: «Конечно, моя последняя книга пошла не так уж хорошо, знаешь ли». Эта тенденция легко находит свое выражение в религиозной сфере, даже в сангхе, и именно этот контекст преимущественно имел в виду Нагарджуна. Люди говорят: «Не поверишь, как сыра была моя пещера в Гималаях», «Забавная вещь случилась со мной в моем втором трехгодичном ретрите» или даже «Как сказал мне Далай-лама в последнюю нашу встречу…» Здесь скрытое намерение – подтвердить собственный духовный престиж и статус. Говоря подобные вещи, мы не обязательно притязаем на действительное духовное достижение. Открыто мы не делаем никаких утверждений. Но намеки подобного рода, в каком-то смысле, даже хуже похвальбы.
Следующая строфа разоблачает более скрытые потаенные мотивы. Однако их осознание ни в коем случае не должно становиться причиной самоосуждения. Наши благие намерения часто не полностью чисты. Мы можем даже находить удовольствие в собственном альтруизме. Мы здесь не просто, чтобы помочь другим, мы наслаждаемся положением помогающего, объекта почитания других. Это в высшей мере естественно. Очень трудно оставаться совершенно незаинтересованным, пытаясь помочь другим. В этом всегда есть какой-то личный интерес, даже если он заключается лишь в накоплении заслуг или том, что мы попадем в рай после смерти.
Факт в том, что мы не можем откладывать начало сострадательных действий до тех пор, пока наша мотивация не станет совершенно чистой. Мы должны работать с нашей мотивацией одновременно с участием в подобных действиях. Реальная опасность заключается в том, что мы будем извлекать из нашего альтруизма некое удовлетворение, которое мы не признаем. Но если мы привносим внимательность в работу с нашими мотивами, это поможет очистить их. В начале развития Буддийского Ордена Триратна люди иногда говорили мне, что не хотят просить о посвящении, пока не смогут быть уверены, что их мотивы совершенно чисты. На это я обычно отвечал: «Тогда вам придется ждать вечно. Ваши мотивы никогда не станут совершенно чисты. Ваши мотивы предания себя буддийскому пути всегда будут загрязнены личным интересом. Достаточно, если в состоянии равновесия вы ощущаете, что ваши мотивы преимущественно чисты». Обращение к Прибежищу становится полным лишь с Просветлением, а до того сам тот факт, что мы обращаемся к Прибежищу, способен помочь нам очистить мотивы, с которым мы к нему обращаемся.
То же самое справедливо и по отношению к медитации. Вы не узнаете всего о медитации, пока не начнете медитировать. Вы узнаете лишь немногое, а потом, в свете некоторого практического опыта, корректируете или изменяете идеи, которые привели к тому, что вы занялись медитацией. Так и продолжается этот процесс. Причины, по которым люди останавливаются на чем-то, будь это медитация, буддизм, особая духовная община (или даже брак), иногда совершенно отличаются от тех, что были вначале. Мы постоянно уточняем наше направление, наше видение, наши мотивы.
Состояния ума имеют последствия
Неприязнь – это ум, который неустойчив,
Желание союза – это загрязненный ум.
Безразличие – это леность, сопровождаемая чувством неполноценности,
Проистекающая из вялости тела.
Извращение – результат пагубных эмоций,
Влияющих на тело и цвет лица.
Нежелание принимать пищу объясняется
Как физическая медлительность в результате переедания.
Очень подавленный ум приучен
Быть полным страха и малодушным.
Жажда желаний – это желать
И искать пяти качеств69.
Вредоносное намерение возникает от девяти причин
Стремления причинить вред другим –
Бессмысленных сомнений относительно себя, друзей и врагов
В прошлом, настоящем и будущем.
Вялость – это бездеятельность
В силу отяжелевших ума и тела.
Дремота – это сонливость.
Возбуждение – это сильное беспокойство тела и ума.
Раскаяние – это сожаление о дурных деяниях,
Которое возникает впоследствии от печали о них.
Сомнение – колебания
Относительно (четырех) истин, Трех Драгоценностей и так далее.
Бодхисаттвы (домохозяева) отвергают это.
Усердные в (монашеских) обетах отвергают еще большее.
Освобожденные от подобных недостатков,
Благие качества соблюдаются с легкостью.
Вкратце, благие качества,
Поддерживаемые Бодхисаттвами, – это
Даяние, нравственность, терпение, усердие,
Сосредоточение, мудрость, сострадание и так далее.
Даяние – отдавать свое богатство.
Нравственность – помогать другим.
Терпение – отказаться от гнева.
Усердие – воодушевление к добродетелям.
Сосредоточение – беспрепятственная однонаправленность.
Мудрость – упрочение в смысле истин.
Сострадание – это ум, стремящийся единственно
К милосердию ко всем живым существам.
Благодаря даянию обретается богатство, благодаря нравственности – счастье,
Благодаря терпению – хорошая внешность, благодаря (усердию в) добродетелях – великолепие,
Благодаря сосредоточению – покой, благодаря мудрости – освобождение,
Благодаря состраданию достигаются все цели.
Благодаря одновременному совершенству
Во всех семи обретается
Сфера непостижимой мудрости,
Покровительство мира70.
Негативные состояния ума не просто проходят через ум, не оставляя следа, они оказывают на нас влияние. Ум становится загрязненным или возбужденным, или же вялым и инертным, и это неудовлетворительное положение вещей, скорее всего, приведет к дальнейшим негативным состояниям ума. Робость вытягивает нашу энергию, нашу уверенность, нашу силу. Переедание делает нас физически и умственно вялыми. Все эти негативные состояния также могут повлиять на здоровье и внешний вид в целом. Они ощущаются в теле, и если они привычны, тело начинает регистрировать их в позе или выражении лица, или даже посредством кровяного давления.
Заметьте, что Нагарджуна рекомендует никогда не есть до полного удовлетворения аппетита. Здоровое желание, а таково желание есть или заниматься спортом, позитивно, его энергия необходима для развития мощной устремленности к Просветлению. Желание вредно только в той мере, в которой оно увлечено объектами чувств. Отвращение также может быть полезным, особенно если направлено против сансары. Но обычно наше отвращение принимает форму ненависти или «вредоносного намерения», которое возникает из «бессмысленных сомнений», то есть из беспочвенных страхов, беспокойства и ощущения ненадежности, которые в некоторых случаях доходят до паранойи.
Раскаяние обычно считается положительным качеством, но здесь под ним понимается сожаление, испытываемое, когда плохие поступки приводят к неприятным непредвиденным последствиям. Вы сожалеете не о том, что поступили неискусно, вы сожалеете, поскольку ваши дурные поступки не оказались успешными или привели к сложностям, создали вам дурную репутацию.
Если вам свойственны «колебания» относительно таких вещей, как Четыре благородные истины или Три Драгоценности71, это происходит, потому что вы не целостны. Идиома «колебаться» (tobeoftwominds) разоблачает смысл подобной ситуации. Она признает, что у вас, так сказать, есть два мнения, которые действуют одновременно или, по крайней мере, борются за контроль над вашей жизнью. Вера, напротив, подразумевает, что вы целостны, что вы обладаете единым мнением относительно таких вещей, как Четыре благородные истины или Три Драгоценности в каждый момент времени. Вы сохраняете ясную и сознательную веру в ценности, которые они символизируют, и именно эти ценности составляют вашу индивидуальность в качестве буддиста.
Веру необходимо отличать от слепой веры. Вера не исключает честного сомнения в смысле открытости ума или отсрочки веры до тех пор, пока человек не обретает достаточные основания для принятия решения. Но сомнение как недостаток заключается не просто в двоемыслии. На самом деле, это нежелание знать, что думает человек, и, следовательно, отсутствие подлинных усилий узнать это. Причина, почему мы столь неохотно следуем истине, проста. Однажды уверившись в ней, мы должны будем принять к ней определенное отношение, поступать согласно ей или даже посвятить себя ее воплощению.
Пороки, перечисляемые Нагарджуной, должен отвергать как монах, так и домохозяин. В контексте пути Бодхисаттвы буддист-мирянин, как считается, должен работать над устранением всех этих негативных тенденций, равно как и монах, хотя у монаха есть и дополнительные наставления для соблюдения. Нагарджуна вступает на прочное основание, когда уверяет царя, что, если он позаботится об этих недостатках, соответствующие добродетели не замедлят появиться. Добродетели противоположны порокам. Однако мы снова должны задаться вопросом, насколько практически полезно преподнесение духовной жизни преимущественно с негативной стороны. Мы должны признать, что, хотя сами пороки и негативны, древние индийцы умели работать с ними в позитивной манере. Для нас, несомненно, лучше думать в рамках развития пятидесяти семи добродетелей, а не исправления пятидесяти семи пороков.