Стьяна буквально означает «жесткость» или «застой». Это состояние эмоциональной блокады, которая превратилась в некий паралич. Вы связаны, заторможены – ничто в вас не движется. Ничто не выходит, ничто не может войти. Это хроническая физическая и умственная неподвижность вплоть до оцепенения. Все подавлено. Это довольно сложное состояние с эмоциональной точки зрения, и, скорее всего, оно является результатом накопления ряда негативных факторов ума со временем.

Подобно многим другим упаклешам, вялость трудно устранить самостоятельно. Нам даже не хочется, чтобы нам помогли. Мы обижаемся, беспокоимся или впадаем в депрессию по той причине или другой, мы можем оказаться в состоянии, когда говорим: «Ты не можешь ничего сделать. Я конченый человек». Мы даже уже не видим возможности отследить, что было не так, или устранить вред, который причинили себе, без решительного и искусного вмешательства со стороны друзей. В этом крайнем и упрочившемся состоянии обычно мы сопротивляемся чужой помощи, но когда мы чрезмерно апатичны, у нас нет энергии даже на то, чтобы собраться с силами для сопротивления.

Вероятно, самый легкий способ снова запустить движение энергии – задействовать тело с помощью физических упражнений. Однако это состояние – отрицательное событие ума, даже если оно до некоторой степени находит физическое выражение, так что в какой-то момент с ним придется начать работать на умственном или эмоциональном уровне. Нам нужно найти его реальные причины, которые, вероятно, кроются в неразрешенном конфликте, заблокированной или подавленной эмоции – скажем, гневе или страхе. Это своего рода депрессивное состояние, склонность, которую легко распознать по тому, что, оказавшись ее жертвой, человек становится грустным, мрачным и вялым, по крайней мере, на время. Однако в полностью развитой форме такое встречается достаточно редко.

Несдержанность (ауддхатья)

«Это беспокойство ума, которое связно со [страстным желанием], что вовлекает нас в то, что считается приносящим удовольствие. Его роль – препятствовать спокойствию»^².

Ауддхатья – своего рода безрассудство, эмоциональное возбуждение и беспорядок, веселость, рассеянная, бездумная живость, которая относится преимущественно к приятным объектам. Вы как жадный ребенок, потерявшийся в кондитерской, опьяненный приятными объектами, которые вас окружают, всегда ищущий развлечений. Вы настолько возбуждаетесь, мечась от одного приятного объекта к другому, что не способны остановиться ни на одном. Молодые девушки в модных магазинах одежды иногда впадают в подобное состояние. (Атмосфера в книжных магазинах, с которой я лично лучше знаком, по сравнению с этим кажется намного мрачнее – это тяжелая атмосфера жадности). Главная характеристика этой упаклеши – рассеянная, безответственная и, следовательно, по сути, эгоистичная кипучая энергия.

Несомненно, несдержанность – другая крайность, полная противоположность предыдущей упаклеши, вялости, и чередование умеренных их форм можно наблюдать в одном и том же человеке, как при маниакально-депрессивном синдроме. Некоторые творческие люди, вероятно, особенно подвержены перепадам настроений (мрачной депрессии и живого восторга), за исключением того, что сосредоточение, присутствующее в их творческой энергии, делает это состояние совершенно отличным от негативного состояния, которое мы обсуждаем. Это одна из причин, по которой нам нужно точно исследовать события ума: в противном случае, вполне можно спутать положительное событие ума с отрицательным.

На самом деле, можно сказать, что творческое вдохновение в смысле прити и творческая энергия в смысле вирьи являются положительными эквивалентами этой упаклеши, несдержанности. Есть отличительный психологический элемент – освобожденная энергия, который негативное событие ума разделяет с позитивным. Различие в том, что вирья – это именно «энергия в следовании благому», она имеет непосредственное отношение к нравственности.

Мы склонны рассматривать энергию и даже вирью в рамках психологии. Когда мы чувствуем себя полными положительной, относительно мягкой энергии, для большинства из нас это предел. А если мы можем освободить наши энергии, этого вполне достаточно. Мы успокаиваемся на этом. Однако если мы принимаем полностью психологическую модель человеческого существования, как самодостаточную, как самоцель, нам остается эгоцентричное, потакающее нашим желаниям, и, следовательно, очень ограниченное представление о том, с чем мы имеем дело.

Недостаток доверия (или неверие) (ашраддхья)

Это ум, связанный с [неведением], в котором нет твердой убежденности, ему недостает [веры] и желания следовать благому. Он обеспечивает основу для лености.

«Абхидхармасамуччая»

Это преобладание тупости, которая не способствует [вере]^³.

Еше Гьялцен

Неверие – это не просто отсутствие веры. В этом состоянии мы ленимся по отношению к благому, по отношению к развитию положительных состояний ума. Мы не ощущаем ценности этих позитивных вещей, не ощущаем и сколько-нибудь глубокой убежденности в их существовании и, следовательно, явного побуждения следовать им или определенного желания осознать их.

Мы не признаем тот факт, что наши действия имеют последствия и, следовательно, не предпринимаем особых усилий действовать искусно и избегать неискусных действий. Мы не понимаем подлинной ценности Трех Драгоценностей и, следовательно, не предаемся им, не обращаемся к Прибежищу в них. И, конечно, без веры в запредельное, в возможность Просветления, мы не можем заинтересоваться ими. Так недостаток веры становится связующим звеном между тупостью в том смысле, что мы не ценим подлинного значения Дхармы, и ленью, в том смысле, что мы не практикуем Дхарму.

Вера – это очень точное событие ума. Она представляет собой особенную – можно даже сказать, уникальную – эмоцию и действительно очень редка. Опыт буддизма может потрясти, тронуть, вдохновить нас, но это не обязательно равнозначно вере. Если, к примеру, мы регулярно посещаем буддийский центр, он может показаться нам довольно приятным местом – теплым, дружелюбным, мирным, красочным; можно ценить его положительное воздействие на наше состояние ума, можно восхищаться и вдохновляться возможностями духовного развития, которые нам открываются. Но вера – это нечто большее.

Когда человек желает быть посвященным в качестве буддиста, к примеру (и здесь я говорю, прежде всего, о моем собственном ордене, буддийском ордене «Триратна»), он может «сделать все, что необходимо», и все же его попросят подождать. Конечно, вполне естественно интересоваться тем, что нужно сделать, чтобы тебя сочли готовым к посвящению. Человек может вполне искренне чувствовать, что сделал достаточно, чтобы получить одобрение. Он может даже отказаться от идеи об этом конкретном буддийском ордене и отправиться в другую буддийскую группу, которая примет его более охотно. Или же он может примириться с ситуацией, убедив себя, что время ожидания – своего рода отдых, или что члены ордена по той или иной причине относятся к нему с предубеждением.

Но на самом деле все обстоит проще. Если мы стремимся к посвящению как к своего рода естественному процессу продвижения в группе, которое можно заслужить, так сказать, благими делами, это значит, что у нас нет подлинного представления о том, в чем на самом деле заключается посвящение, Обращение к Прибежищу в Трех Драгоценностях, преданность или вера. Это может показаться странным, но люди могут быть преданными буддистами годами и не иметь никакого представления о том, что такое вера. Они могут говорить о вере и преданности, но использовать это слова, не понимая их вовсе. Не то чтобы у них было частичное понимание, которое со временем можно дополнить – они и не подозревают, что на самом деле означают подобные вещи.

Бывает трудно распознать это отсутствие понимания за маской верных воззрений и выражений, искренне положительными чувствами к Дхарме и духовной жизни. Но все же определенная способность отсутствует – способность, нужная нам, чтобы воспринимать Три Драгоценности таким образом, чтобы можно было сказать, что мы обладаем верой в них. И может потребоваться достаточно много времени для того, чтобы развить эту способность.

Конечно, можно спутать веру с удовольствием. Можно прочитать книгу наподобие «Жизни Миларепы» и вдохновиться вместо этого опытом всех этих медитаций, всех духовных практик, всех достижений высших состояний ума – но подобное возбуждение не составляет веры. Книга может даже вдохновить нас медитировать, но пока это не станет чем-то большим, нежели стремление к возвышенным или приятным переживаниям в медитации, это не вера. Удовольствие от религиозной литературы может быть своего рода потаканием себе, особенно если мы глотаем ее книга за книгой. Опасность заключается в том, что рано или поздно мы начнем поглощать книги, как шоколадки.

То же самое справедливо и по отношению к друзьям-буддистам. Они могут быть хорошей компанией, помогать нам, давать нам положительную поддержку и советы, мы можем доверять им – но вера в духовных друзей подразумевает отношение к ним, качественно отличное от чувства удовольствия, которым мы наслаждаемся в дружбе. Если позитивная группа вращается вокруг удовольствия на более или менее утонченном уровне, то духовная община, напротив, строится на вере.

Можно сказать, что вера – это единственный значимый элемент, отсутствующий в чисто психологической или терапевтической модели человеческого развития. Достаточно много счастья, энергии, удовольствия в положительном смысле, даже радости можно почерпнуть в различных психологических и психотерапевтических кругах – но не веру. Иногда там даже есть некое духовное измерение, но не запредельное измерение.

Как мы уже видели в своем обсуждении шраддхи как положительного события ума, веру не нужно вообще связывать с удовольствием. Некоторые христианские мистики заявляли об этом совершенно твердо. Они предупреждали, что нужно продолжать размышления независимо от того, что они называли «чувственными утешениями», и что не нужно считать отсутствие таких удовольствий в медитации знаком отсутствия продвижения. Это состояние известно чаще всего под выражением святого Иоанна Креста – как «темная ночь души». (Конечно, нет буддийского соответствия тому, что он называет «темной ночью души», когда Бог, кажется, отказывает нам в своем присутствии). И, напротив, тот факт, что мы ощущаем расположение к определенному будто бы религиозному или духовному объекту, не означает, что мы обязательно обладаем верой в него.

Чтобы пробудить способность веры, нужно преодолеть разрыв между эмоциями и интеллектом, а для того, чтобы сделать это, недостаточно просто попытаться уравновесить эти две сферы нашего опыта. Проблема заключается в наших ограниченных представлениях о том, что значит «интеллект». Изначально это слово означало высшую, интуитивную силу непосредственного постижения истиной природы вещей. Теперь это мнение извратилось до простой силы доказательства, и нам недостает жизненно важного понятия.

Можно обратиться к Дхарме по интеллектуальным причинам (хотя подобная мотивация никогда, конечно, не бывает чисто рациональной) или в силу эмоционального отклика, или в силу комбинации и того, и другого. Но всего этого недостаточно. Вера подразумевает, что в нас затрагивается что-то еще, в дело вступает способность воображения, визионерская способность, которая является всеобъемлющей реакцией всего существа, когда мы сталкиваемся с Идеалом, воплощен ли он в человеческой форме или в учении.

Без действия этой духовной способности воображения эмоции и интеллект остаются не связанными друг с другом. В каком-то смысле, воображение, в том смысле, в котором я использую это слово, является особой способностью, отличной от разума и эмоций, но она действует в них в форме психодуховной сети – то есть в ее природе объединять разум и эмоции.

Мы можем начать с академического интереса к буддизму, организационного или социального вовлечения в него. Нам нужно ухватиться там, где возможно. Но за что бы мы ни ухватились, на самом деле это не буддизм. Не то чтобы мы могли получить ясное представление о Дхарме, а затем нам осталось бы лишь добавить немного эмоций, немного тепла. Нет. Если мы воспринимаем Дхарму рационально и холодно, мы уже искажаем свое представление о ней. Когда мы объединяем эмоции с интеллектом, вера изменяет наше видение.

К несчастью, многие люди оказываются в ситуации обдумывания, даже знания или верования: «Вот это я должен делать», – но не хотят этого делать. Нам нужно научиться работать с этим, но если конфликт кажется слишком сильным, нужно вернуться к началу и задать вопрос: «Как я стал тем человеком, который знает, что хорошо для меня, но не склонен ничего с этим делать?» Для того чтобы воссоединиться со своими чувствами, нужно вернуться к тому, что нам действительно хочется делать, и работать над своим идеалом на этой основе.

1 Там же, с. 91.

2 Там же, с. 82.

3 Там же, с. 93.