Еше Гьялцен поднял нас на вершину жизненного потенциала, к самому позитивному из возможных опытов – Просветлению. Теперь, едва дав нам отдышаться, он погружает нас в тему, которой будет посвящена остальная часть его – и данного – комментария: отрицательные состояния ума. Это шок, но он благотворен: неотъемлемой частью духовной жизни является тот факт, что, помимо понимания того, как распознавать и развивать положительные состояния ума, нам нужно знать, как выявлять отрицательные состояния и работать с ними.

Согласно Абхидхарме, существуют шесть основных негативных эмоций и двадцать вторичных негативных эмоций. Перечисленные Еше Гьялценом характеристики отрицательных событий ума, которые он предлагает в качестве аналога своим общим замечаниям о положительных событиях ума, могут послужить неплохой отправной точкой. Сначала он перечисляет пять характеристик отрицательных событий ума, которые «неблаготворны по самой своей природе». Вот они, вместе с некоторыми моими собственными комментариями и объяснениями:

А) Неблаготворны по самой своей природе: шесть основных негативных эмоций и двадцать вторичных негативных эмоций отрицательны сами по себе, в любых обстоятельствах. Они не могут стать благотворными или истолковываться как благотворные в любых обстоятельствах, даже если имеют отношение к чему-то благотворному.

Б) Неблаготворны по отношению к чему-либо: отрицательное событие ума связано с одновременным и подобным негативным умом.

В) Неблаготворны по отношению к тому, что следует за ними: отрицательные события ума обеспечивают основу для развития дальнейших отрицательных событий ума.

Г) Неблаготворны по вдохновению: негативные события ума побуждают к разнообразным неискусным действиям тела и речи.

Д) Неблаготворны в абсолютном смысле.

Мы должны ясно понимать эту последнюю характеристику. По сути, конечно, все в сансаре в абсолютном смысле негативно, поскольку это не нирвана. Вероятно, верно, что с перспективы нирваны мы больше не поддерживаем разделение между позитивным и негативным, но эта перспектива выводит нас за пределы самой Абхидхармы, и нам стоит, на самом деле, быть очень осторожными в решении о том, что мы вышли за пределы перспективы Абхидхармы. Если мы действительно вышли за ее пределы, отлично, но нельзя призывать, так сказать, Совершенство Мудрости гипотетически.

Но, хотя в каком-то смысле все в сансаре в абсолютном смысле не приносит удовлетворения, мы не должны делать из этого понимания вывод, что сансара совершенно негативна. Как раз наоборот. В конце концов, мы уже видели, что положительные события ума могут возникнуть под воздействием чисто мирских факторов и все же оставаться положительными. Опыт дхьяны, к примеру, может не принести ничего, кроме счастья в этом мире и следующем, но нельзя сказать, что это неудовлетворительный результат в любом смысле, кроме абсолютного.

С абсолютной, метафизической перспективы даже очень приятные, положительные переживания составляют дуккху, поскольку они не являются частью Просветления, но в качестве переживаний они остаются положительными и приятными. Тут не должно быть недопонимания: желчное, циничное, пессимистическое, негативное отношение к миру не является основой духовной реализации любого рода. Отвергать относительно искусные, относительно благотворные, относительно положительные события ума как неискусное, неблаготворное, негативное – само по себе просто неискусно, неблаготворно и негативно. Пока мы в сансаре, мы не можем себе позволить относиться к ней отрицательно. Можно получить положительный опыт разочарования, но это совсем не то же, что раздражение: на самом деле, мы можем разочароваться в чем-то, увидев ограничения этого, и все же вполне наслаждаться этим.

Мы на Западе особенно склонны к непониманию того, что относительно положительное отличается от абсолютно положительного. Мы склонны рассматривать это с позиций этического абсолютизма, унаследованных от иудео-христианской традиции, что дает нам представление о том, что есть то, что абсолютно правильно, и то, что абсолютно неправильно. Мусульмане испытывают подобное чувство по отношению к тому, что они называют «приобщением других к Богу»: любое отклонение от строгого монотеизма считается абсолютно неверным. Будучи мусульманином или христианином, человек не может сказать, что поклонение многим богам пусть и ошибочно, но все же это лучше, чем полное отсутствие веры.

Можно суммировать, что в буддийской позиции выдвигается различие между учением и методом. В рамках учения все составное существование – согласно первой из Четырех благородных истин – в абсолютном смысле дуккха, оно неблаготворно, поскольку не является нирваной. Но с точки зрения метода нельзя вообще продвинуться к нирване – следуя четвертой Благородной истине – если мы не отличим внутри сансары относительно неблаготворное от относительно благотворного, чтобы начать двигаться от одного к другому. Следовательно, нам нужно быть способными понять, что хороший ретрит благотворнее и позитивнее – и даже приятнее, – чем, скажем, хорошая вечеринка, в то же самое время признавая, что и то, и другое в абсолютном смысле не удовлетворительно, поскольку мы остаемся непросветленными.

Далее Еше Гьялцен перечисляет семь обстоятельств для возникновения отрицательных событий ума. И снова я несколько конкретизирую его перечисление:

А) Человек может быть внутренне предрасположен к неискусным состояниям ума в результатеволи, привнесенных из предыдущей жизни.

Б) Можно развить неискусные состояния ума, поддаваясь неискусным влияниям.

В) Можно развить неискусные состояния ума, совершая неискусные действия.

Г) Можно развить неискусные состояния ума, причиняя вред живым существам (С логической точки зрения эта категория излишня, она выделяется обособленно преимущественно для того, чтобы подчеркнуть тот факт, что ненасилие или непричинение вреда – центральный момент учения Будды).

Д) Можно следовать неискусному столь тщательно, что обретается перерождение в адских уделах.

Е) Можно придерживаться воззрений, которые затрудняют путь к Просветлению.

Ж) Можно придерживаться воззрений, которые, по сути, устраняют любую возможность духовного развития.

Из этого списка Еше Гьялцена^¹ очевидно, что ясное мышление имеет ключевое значение, когда дело доходит до избегания возникновения отрицательных событий ума. Различные категории ложных воззрений будут обсуждаться более подробно и систематично далее в этой главе, когда речь пойдет о шестой мулаклеше. Но уже сейчас можно отметить, что есть два «разрушительных воззрения» общей природы, которые упоминаются традиционно: воззрение, согласно которому действия не имеют последствий, и воззрение о том, что в мире нет существ, которые достигли высших ступеней духовного развития^².

Есть некоторые псевдо-дзэнские воззрения, которые опасны в этом отношении – к примеру, идея о том, что все мы в некотором смысле уже Просветленные, или о том, что бессмысленно предпринимать любые усилия к достижению Просветления, или о том, что внутри нас уже есть природа Будды, и мы должны лишь пробудиться к этому факту. К этому можно добавить представление о том, что любые попытки духовного развития – это духовный материализм, и ошибочную идею, которая по временам находит выражение на Западе, о том, что эмоциям нет места в духовной жизни, и все эмоции следует устранить. Это последнее утверждение прекрасно сочетается с идеей о том, что все в сансаре негативно, и особенно нравится людям, которым удобнее всего развивать отвращение или ненависть. Банальная ненависть к мирскому легко маскируется под разочарование мирским.

Мы не можем просто принимать на веру все, что приходит с Востока. Иногда проблема заключается в переводе с одного языка или культуры на другие, но время от времени, к несчастью, учение действительно приходит в упадок. Мы уже рассматривали опасность привязанности к изучению Дхармы ради самого изучения. Есть и другая крайность – можно встретить так называемых практиков Тантры, которые достойны лишь звания шарлатанов.

Тантра может показаться самым легким путем, равно как и высочайшим, – а что может быть привлекательнее? На первый взгляд, она потворствует тому, что не поощряют другие пути, кроме того, кажется, что в Тантре не нужно ни от чего отказываться. В каком-то смысле это так, но смысл этой истины столь глубок, что просто непостижим для человека, который вступает на этот путь без должной подготовки. Тантра кажется сплошным расслаблением, но на самом деле это путь по острию ножа.

Подобное предупреждение Еше Гьялцен озвучивает в нескольких строфах, которые, как он говорит, «предназначены для суммирования вышесказанного» и служат хорошим введением к комментарию к шести основным эмоциям, который идет следом:

Око разума, которое отличает путь от того, что им не является,

Ослепляется грязными водами дураков и глупцов.

Утверждать, что можно идти по пути и измерять духовные уровни,

Используя искусственную основу,

Напоминающую дхарму, настолько смехотворно, что не подобрать слов.

О друзья, обладающие разумом и устойчивым интересом,

Если вы хотите найти драгоценность, которая возвышает вам ум к двум положительным качествам,

Следуйте Цонкапе, высшему Бодхисаттве,

И глубоко ныряйте в океан слов Будды, которые подобны Драгоценности, исполняющей желания^³.

Шесть основных эмоций (мулаклеш)

Санскритское слово, которое переводится здесь как основная (или негативная) эмоция – это клеша, что означает одновременно «то, что мучит» и «то, что омрачает». Следовательно, можно перевести это слово как «омрачающая страсть» – за исключением того, что современное словоупотребление не сохранило связи слова «страсть» с его изначальным значением «страдания». Мы склонны считать страстью неконтролируемые эмоции любого рода, но в клешах мы имеем дело с недвусмысленно отрицательными эмоциями. Первые шесть эмоций – мулаклеши, негативные корни, из которых произрастают все остальные отрицательные события ума.

В то время как положительные эмоции характеризуются, по сути, основополагающим качеством покоя и безмятежности, омрачающие страсти обладают качеством эгоцентрического беспокойства. Верно, что положительная эмоция может иногда содержать определенную меру живости или восторга (прити), но это переходная фаза в процессе развития спокойного и устойчивого состояния покоя (сукхи). Прити – опыт, так сказать, скрытой энергии, рвущейся наружу – это, конечно, не эгоцентрическое беспокойство.

Шесть основных эмоций, согласно переводу Гюнтера, таковы: алчность-привязанность, гнев, высокомерие, недостаток внутренней осознанности, нерешительность и категоричность. Здесь присутствуют варианты трех ядов – обычно называемых жадностью, ненавистью и омрачением – вместе с высокомерием, нерешителностью и категоричностью, которые часто называются «ложными воззрениями».

Алчность-привязанность (рага)

Алчность-привязанность – это страстное желание следовать за любым приятным внешним или внутренним объектом, принимая его как приятный для себя^⁴.

Цонкапа

Такова рага. Это слово используют взаимозаменяемо с лобхой, но есть различия в оттенках значения, поскольку лобха обычно переводится как «страстное желание», в то время как рага более сильна, скорее напоминает «страстную привязанность». В тантрическом контексте рага иногда несет положительный смысл, но в контексте Абхидхармы она относится к чисто негативной эмоции. Оба эти слова, следовательно, нельзя перевести просто словом «желание», поскольку, конечно, желание не обязательно негативно. К примеру, желание Бодхисаттвы, чтобы все существа достигли Просветления, в высшей степени позитивно.

Что делает алчность, цепляние или страстную привязанность негативными, так это то, что они подразумевают желание получить удовольствие от объекта привязанности. Это может показаться достаточно сложным моментом. К примеру, есть «благодетели человечества». Благодетели на самом деле не хотят сделать других счастливыми, они хотят сделать счастливыми себя, используя других как средство. Это не значит, конечно, что принесение блага другим ради того, что мы сами получим от этого, будь то в рамках личного развития или любым другим способом, само по себе плохая вещь, если мы осознаем, что мы делаем. Беда в том, что мы не всегда осознаем собственные мотивы. Вред, который иногда причиняют благодетели, возникает в силу трудности обнаружения в себе более тонких проявлений цепляния или привязанности.

Цепляние можно испытывать в отношении к объекту в прошлом, настоящем или будущем, его можно испытывать в отношении к камалоке, измерению чувственного желания, или, на более тонком уровне, в отношении к рупалоке или арупалоке, измерениям, соответствующим опыту дхьяны. Цепляние не возникает, когда мы на самом деле переживаем дхьяну, поскольку дхьяна по самой своей природе не допускает отрицательных состояний ума. Но в отсутствии праджни цепляние может возникнуть в ожидании опыта дхьяны или при воспоминаниях о нем.

На самом деле, цепляние очень тонкого вида присутствует даже в Невозвращающемся, то есть в том, чье запредельное проникновение разрушило первые пять оков мирского существования: веру в отдельное и неизменное «я», скептические сомнения в отношении учения Будды, зависимость от морали и предписаний, сексуальное желание и злонамеренность. Несмотря на все эти достижения, все еще присутствует желание существования в мире формы и желание существования в мир без форм (шестая и седьмая оковы), и их нужно преодолеть.

В дхьянелобха, двеша и моха лишь подрываются, а не разрушаются. Только праджня может устранить их навсегда. В дхьяне они просто находятся под контролем. Но их нельзя держать под контролем бесконечно. Рано или поздно они вновь заявят о себе, и мы выйдем из дхьяны. Можно даже сказать (хотя Абхидхарма не вдается в такие рассуждения), что на протяжении всего опыта дхьяны есть потенциальность негативных состояний ума, основа для непроявленных клеш, ждущих созревания.

Цепляние, несомненно, очень трудно искоренить, но можно применить полезный подход, чтобы изменить это, а на самом деле, и любое другое негативное состояние ума, – использовать воображение. Доктор Джонсон однажды определил воображение как способность отделить себя от текущего опыта и спроецировать в прошлое или будущее. Он наделял этот термин довольно мрачным смыслом, но в данном контексте его простое определение подчеркивает способность, которой обладаем и которую используем мы все, когда это нам нужно. Это не всегда нам подходит, конечно. Когда мы вовлекаемся во что-то, не понимая, что наши действия приведут к последствиям, когда мы не берем в расчет, какое влияние наши действия окажут на других, все это можно, так или иначе, свести, по сути, к недостатку воображения.

Посредством воображения мы можем отделить себя от собственного опыта и спроецировать себя в опыт какого-то другого человека, предвидеть возможные последствия наших текущих действий. Воображение – это, по сути, вопрос ясности. Когда мы охвачены страстным желанием, мы ослеплены нашими теперешними переживаниями. Когда нас, к примеру, охватывает сексуальная страсть, текущий опыт лишает нас любой возможности представить нужды и чувства другого человека, представить последствия нашей страсти. Все мысли о прошлом, настоящем и будущем, этом мире и следующем, уходят. И только когда мы уже получили, что хотели, наше воображение снова запускается, и мы думаем: «О Боже, что почувствует ее муж?» – как будто мы были во сне.

Вот почему поэт Шелли говорит о морали в терминах воображения^⁵. Нравственность заключается в выходе за пределы себя, а не ограниченности текущим образом существования. Даяние, к примеру, – это просто вопрос о том, чувствуем ли мы потребности другого человека столь же живо, как чувствуем свои собственные. Это вопрос воображения. Если подходить к нравственности с этой точки зрения, она заключается не в том, чтобы держать себя в узде, а в том, чтобы освободить воображение, не ограничиваться текущей ситуацией.

1 Там же, с. 62.

2 См. Мадджхима-Никая, 117, или «Жизнь Будды», там же, с. 225.

3 «Ум в буддийской психологии», с. 63.

4 Там же, с. 65.

5 «Великий секрет нравственности – это любовь, или выход за пределы нашей собственной природы, или отождествление себя с прекрасным, которое существует в мысли, действии или человеке, отличном от нас самих. Человек, чтобы быть великим в благе, должен воображать сильно и всеохватно, он должен помещать себя на место другого и многих других, боли и удовольствия его вида должны стать его собственными». П. Б. Шелли, «В защиту поэзии», («Избранные сочинения в прозе Шелли», «Уоттс и Ко», Лондон, 1915, с. 87).