Это нежелающий ум, связанный с [неведением], полагающийся на удовольствия дремоты, лежания и не вставания. Его роль – затруднять и задерживать работу над положительными качествами^¹.

«Абхидхармасамуччая»

В то время как каусидью обычно переводят как «дремоту, лежание и не вставание», мы не должны думать, что можно противостоять ей, просто будучи более энергичными. В своей сути, это нежелание работать над положительными вещами, так что она может столь же успешно выражаться в энергичной деятельности, если эта деятельность направлена на неблаготворную цель. Сатана найдет работу для ленивых рук. Мы уже касались этой темы в нашем обсуждении определяющего объект события ума под названием чанда или рвение.

По-видимому, лень может заключаться и в расходовании большого количества энергии, но она расходуется неправильно – то есть вопрос не столько в том, что энергия блокируется, сколько в том, что существует активное сопротивление правильной деятельности. Всем нам нужно расслабляться время от времени, но если здоровый человек продолжает период расслабления сверх его естественной меры, это означает, что либо его энергия находится в застое (это стьяна), или что он ленив, а это совершенно иное. Лень – это не неспособность мобилизовать энергию, это нежелание устремлять доступную энергию на достижение благой цели.

Доктор Джонсон хорошо осознавал, что он ленив, и горько сожалел об этом. Он регулярно обещал себе исправить этот недостаток своего характера, но безуспешно. Он обычно писал в постели, поскольку вставал очень поздно, и говорил, что если листок, на котором он писал, соскальзывал на пол, он снова записывал уже записанное на свежем листе, чтобы не беспокоить себя вставанием с кровати и подбиранием листа. Однако среди многого другого он собственноручно составил свой огромный словарь английского языка, так что у него не было недостатка в энергии, он ухитрялся сделать то, что нужно, несмотря на лень.

Лень – это, вероятно, слабость, с которой буддисты должны быть особенно осторожными. Помню, как-то я видел книгу «Путеводитель лентяя к Просветлению»: подобная чепуха, по-видимому, нравится людям, интересующимся буддизмом. Лень часто привлекает людей в продвинутых учениях дзэн-буддизма, где подчеркивается, что Дхарма – это плот, который нужно оставить, когда мы пересекли реку сансары^². Эти учения иногда преподносятся на Западе в таком виде, что возникает впечатление, что можно бросить плот еще до того, как вообще начал пользоваться им.

Даже без столь явных ложных воззрений постоянно возникает опасность устроиться удобнее везде, где мы почувствуем себя комфортно. Духовная жизнь приносит столько наград на разных уровнях, что можно всегда уговорить себя оставаться на месте. Довольно рано на пути мы понимаем, как действовать эффективно и счастливо на обычном человеческом уровне, как жить счастливой, здоровой жизнью, как успешно общаться и так далее, и можно подумать: «Мне довольно». Даже если мы преодолеваем этот этап, даже если мы внешне медитируем восемь часов в день, может статься, что мы просто ходим вокруг да около, просто наслаждаемся плодами своей практики. Мы словно валяемся в постели, потому что там тепло и уютно – мы цепляемся за полусонное состояние и сопротивляемся вызовам нового дня.

Такова лень. Она связана с неведением, потому что нам недостает именно видения. Нам недостает «божественной неудовлетворенности» – не раздражения, а ощущения постоянного стремления к идеалу, осознания ограничений мирского (составного, психологического, гедонического), достаточного для продолжения преодоления собственных пределов.

Беззаботность (или непредусмотрительность) (прамада)

Это значит упорствовать в страсти-похоти, отвращении-ненависти и [неведении], усугубленных ленью. Это значит не заботиться о том, что позитивно, и также не защищать ум от тех вещей, которые не могу обеспечить долговременное удовлетворение^³.

«Абхидхармасамуччая»

Мы видели, что можно дать волю лени в любой момент, пока мы не достигли Вхождения в Поток. Когда мы прекращаем прилагать усилия в ответ на притяжение Необусловленного, мы на самом деле отдаемся притяжению обусловленного. Мы можем ощущать, что хотим на какое-то время остаться на месте, но это невозможно. Если мы не идем вперед, мы соскальзываем назад.

Если мы упорствуем в этом, наступает момент, когда мы совершенно сдаемся; мы прекращаем оказывать какое бы то ни было сопротивление всем клешам и упаклешам. Мы просто больше не заботимся о том, что происходит. Это непредусмотрительность или прамада. Это своего рода недостаток ответственности по отношению к себе. Мы больше не беспокоимся о защите ума от отрицательных событий ума. Мы пускаем все на самотек.

Это как человек, который «запускает себя», который перестает заботиться о своей внешности. Мы становимся духовными неряхами с жалкой нравственностью. Или как тот, кто просто перестает заботиться о ремонте своего дома. В окнах разбиты стекла, крыша в нескольких местах протекает, двери сваливаются с петель, досок в полу не хватает, а хозяин даже не пытается больше убирать пыль и сметать опавшие листья, прогонять собак и кошек, которые создают грязь везде, где им хочется. Если бы мы могли увидеть свое духовное состояние в тот момент, когда мы перестаем заботиться о нем, именно так оно более или менее выглядело бы.

Если мы становимся непредусмотрительны в силу страстного желания, мы скорее напомним того, что позволяет своему дому погрузиться в руины, потому что пьет дни напролет. Наш ум столь захвачен объектами нашего цепляния, что мы едва ли замечаем, в каком состоянии ума мы находимся, не говоря уже о том, чтобы заботиться о нем.

Если мы становимся беспечны в силу ненависти, мы словно больше озабочены причинением страданий своему соседу – бьем его окна и топчем клумбы, – чем заботой о собственных владениях: мы столь сильно стремимся нанести ему ущерб, что позабыли о собственных интересах.

А если мы становимся беспечны в силу неведения, мы подобны тому, кто столь недалек, что не знает ничего лучшего, кроме как полностью запустить свой дом. В этом случае мы просто не осознаем серьезные последствия того, что мы позволяем негативным событиям ума овладевать нашим умом. Мы позволяем клешам и упаклешам буйно разрастаться или потому, что не считаем это важным, или, возможно, потому, что считаем, что внимательность или осторожность нанесет нам вред, или потому, что нам никогда не приходило в голову вообще задумываться об этом.

Подобно тому, как дом не починит сам себя, дело обстоит и с умом. Нужно следить за дырами в крыше, чистить пятна на коврах и так далее. Подобно этому, нужно защищать себя от нравственного и духовного разложения. На самом деле, в случае с умом все еще опаснее, чем предполагает это сравнение, потому что это не просто вещь, подверженная дизинтеграции – скорее, это всегда присутствующая опасность активного вторжения. Нам нужно поддерживать – с помощью друзей – постоянное состояние предусмотрительности.

Забывчивость (отсутствие памятования или невнимательность) (мушитасмритита)

Это вспышка осознанности, в которой ум не проясняется и немедленно забывает благое, потому что внимание устремлено на эмоционально загрязненный объект.

Еше Гьялцен

Ее роль – действовать как основа отвлечения^⁴.

«Абхидхармасамуччая»

Если мы ощущаем мушитасмрититу, мы обращаемся к позитивному объекту, но очень мимолетно, поскольку ум немедленно отвлекается от него другими, чисто негативными факторами. Это не просто забывчивость – можно забывать все, позитивное и негативное. Здесь объект позитивен. Уму случается столкнуться с позитивным объектом, но мы не ценим природу этого позитивного объекта должным образом. Он производит на нас очень слабое впечатление, поэтому наше внимание сразу отвлекается.

Именно это происходит – согласно Тибетской Книге Мертвых, – когда мы обретаем проблеск ясного света Реальности в бардо, но наше сознание не может поддерживать это видение. На более простом уровне это также случается в медитации. Медитация, по сути, проста: нам нужно просто сесть и сосредоточиться на дыхании. Вот и все. Если бы мы были уравновешенным, счастливым и целостным человеком, мы смогли бы все более погружаться в дыхание без проблем. Не так уж трудно сосредоточиться на дыхании. Трудно удерживать внимание от отвлечения, то есть негативных событий ума. Так что, в каком-то смысле, мушитасмритита – это забывчивость по отношению к себе.

Забывчивость – это неспособность удерживать впечатление о благом. Если вы читаете книгу, будучи в негативном состоянии ума, к примеру, она не произведет на вас никакого впечатления. Слова будут проходить через ум и не фиксироваться им, они не будут ничего значить – в то время как в другое время они бы глубоко западали вам в душу. Негативные эмоции так сильно захватывают нас, что мы не можем сосредоточиться ни на чем позитивном достаточно долго, чтобы попасть под его влияние. Так что мы забываем об этом. Несомненно, противовес этой упаклеше – осознанность.

Невнимательность (или бесцельность) (асампраджанья)

Это эмоционально загрязненная различающая осознанность, которой недостает внимательности в отношении к действиям тела, речи и ума, и она не связана с осторожностью… эта невнимательность становится основанием для падения с нынешнего уровня существования…^⁵

Еше Гьялцен

Это негативное событие ума, которое заключается в недостатке сампраджаньи, что обычно как переводится как «осознанность цели». Если мы не осознаем постоянно нашей цели и предназначения в жизни – которыми для буддиста в конечном счете является достижение Просветления – мы станем жертвой асампраджаньи, что можно описать как своего рода невротическую интроспекцию без ясной цели или смысла. Можно до некоторой степени осознавать, что происходит с нашем собственном уме, можно даже обладать некоторой степенью веры в возможность достижения высших состояний существования. Но если мы не полностью осознанны – то есть если мы невнимательны в отношении к собственным состояниям ума, речи и действиям – мы «упадем с нынешнего уровня существования» на низший уровень существования в процессе кармы и перерождения.

Если мы не сопоставляем наши действия тела, речи и ума с различающей осознанностью и верой – то есть, если наш подход чисто психологичен, – нам придется нелегко. Если мы беспечно или бесцеремонно обходимся с нравственностью, никакая различающая осознанность нас не спасет. Суть в том, что можно исследовать и анализировать состояния своего ума, не будучи на деле внимательными или осознанными в отношении к ним, равно как и к своей речи и физическим действиям. Если мы заняты состояниями своего ума в подобной нездоровой, даже невротической манере до такой степени, что не заботимся о нравственных последствиях этих состояний ума в рамках действий тела, речи и ума, это приведет к общему ухудшению нашего уровня существования.

Это происходит потому, что наш уровень существования определяется волевыми актами, тем, искусны ли они или неискусны, а не тем, нравится ли нам выполнять эти действия. К несчастью, на Западе есть тенденция гораздо больше заботиться о сложностях собственных внутренних психологических состояний, чем о более важных вопросах, касающихся того, как жить нравственно. Можно, к примеру, опасаться, что отказ от какой-то неискусной деятельности прервет свободное течение наших энергий: так может случиться, но тогда мы должны суметь перенаправить эту энергию на более искусную деятельность.

Верно, что буддийская этика – это этика намерения, но это не означает, что она заключается лишь в том, что мы чувствуем. Скорее, речь идет о наших намерениях в отношении к объективным ситуациям. Если мы хотим действовать искусно, нам придется сосредоточиться на объективной ситуации, а не на нас самих и на том, что мы чувствуем в отношении того, что делаем. Может быть, и разумно ожидать получить какую-то выгоду от того, что мы делаем, по крайней мере, время от времени, но парадокс в том, что, если мы собираемся получить что-то от этого, нам это удастся, только если мы не будем сосредотачиваться на собственной выгоде.

Беспорядочность (или отвлечение) (викшепа)

Это значит быть рассеянным и относится к категориям [жадности, ненависти и неведения]. Его роль – препятствовать освобождению от [жадности]^⁶.

«Абхидхармасамуччая»

Викшепа буквально означает некую разбросанность ума. Вы бросаетесь то в одну сторону, то в другую, колеблетесь и мечетесь от одного объекта к другому. Традиционно выделяются шесть разновидностей этой упаклеши^⁷, хотя, несомненно, можно найти и другие. И, на самом деле, согласно Еше Гьялцену, не все шесть разновидностей, которые он перечисляет, являются вариантами этой упаклеши. Первая, говорит он, неопределенна, а последняя, по сути, позитивна, в то время среди других четырех надо на самом деле сосредоточиться на второй и третьей из списка, поскольку они являются сутью этого отрицательного события ума.

А) Беспорядочность как таковая. Мы отвлекаемся от медитации посредством чувственного восприятия того или иного вида: муха садится нам на руку, мы ощущаем какой-то запах, слышим что-то. Если мы не особенно сосредоточены, любая мелочь не может не вторгнуться в наше сознание и не отвлечь нас, хотя бы на мгновение. Когда мы сосредоточены, к примеру, слышится звук, но в наше восприятие его вмешивается состояния сосредоточения. Мы можем осознавать даже очень слабый, приглушенный звук, но он недостаточно определенен, чтобы заставить наш ум обратиться к нему. Мы становимся осознанными по отношению к тому, что мы слышим, называем это или определяем, если только выходим из состояния сосредоточения.

Б) Беспорядочность по отношению к внешнему. Мы выходим из сосредоточения на подлинной природе составных вещей и отвлекаемся на их иллюзорные качества. Подобно отвлечение происходит в контексте практики проникновения и имеет особое отношение к уму, когда он привлекается противоположностью того, что он пытается постичь. К примеру, мы можем размышлять или медитировать о непостоянстве чего-то, но становимся не способны сосредоточить свой ум на этом объекте так, чтобы проникнуть в его непостоянство, потому что начинаем наслаждаться им, как будто он постоянен. Или – возьмем достаточно шокирующий пример – мы, к примеру, практикуем асубха-бхавану, сосредотачивая ум на внутренней неприглядности составных вещей путем размышления о трупе, но затем наш ум может отвлечься на мысли о других телах, которые вполне живы и очень даже привлекательны. Так мы можем утратить видение реальных характеристик объекта сосредоточения и начать цепляться за его нереальные характеристики.

В) Беспорядочность по отношению к внутреннему. Мы становимся отвлеченными в медитации, поскольку вовлекаемся в различные отрицательные состояния ума. Мы все больше и больше увлекаемся и очаровываемся собственным внутренним опытом, субъективными состояниями ума, вместо того, чтобы все больше погружаться в объект нашей медитации. Это беспокойство ума.

Г) Беспорядочность по отношению к определяющим характеристикам. Мы отвлекаемся мнениями других относительно того, какую практику медитации мы должны делать. Не будучи твердыми в своей цели, мы вынуждены хвататься за каждый новый метод, о котором услышим. Так мы мечемся от одного метода практики к другому. Этот вид отвлечения берет начало в недостатке уверенности, в недолжном внимании к рекомендациям других. Также это возникает из-за слишком больших надежд на конкретный метод: мы цепляемся за идею о том, что, если только нам удастся найти правильный метод практики, все наши трудности будут позади.

Д) Беспорядочность неподходящего действия. Мы увлекаемся практиками на основе извращенных или перевернутых воззрений и беремся за эти занятия, одно за другим, самодовольно считая, что погружаемся во что-то благое. Извращенные или перевернутые воззрения – те, которые находят отражение в списке четырех випарьяс, четырех извращенностей. Они таковы: принимать бренное за вечное, болезненное за приятное, нечистое за чистое, а лишенное самости – за обладающее самостью^⁸. Так что мы мечемся от одной псевдопозитивной вещи к другой, от одной терапии личного роста к другой, от одного «глубокого и значительного» переживания к другому. Все время мы думаем, что куда-то движемся, думаем, что наша жизнь становится все более богатой и значительной. С жадностью глотая один «глубокий, меняющий жизнь» опыт за другим, мы самодовольно начинаем раздувать представление о собственном психологическом и духовном развитии.

Е) Беспорядочность в силу рационализации. Мы отвлекаемся от высочайших идеалов немедленными достижениями. Таково популярное махаянское представление о том, что идеал Архата может стать отвлечением от идеала Бодхисаттвы, потому что можно удовольствоваться ограниченной формой Просветления для себя самого. На самом деле, это скорее имеет отношение к тому, что можно отвлечься ограниченным прогрессом в практике Дхармы, когда мы решаем заниматься ей самостоятельно – то есть отказываемся от прибежища в Сангхе в своей практике. Суть в том, что благое уводит нас от еще более благого. Еще один пример: первая дхьяна – это полностью позитивное состояние ума, но она становится отвлечением, если мы не движемся от нее к еще более целостным состояниям, представленным высшими дхьянами. Все дхьяны равно позитивны, поскольку все они позитивны и не негативны, подобно оттенкам синего, которые сини, поскольку именно сини, а не красны или желты. Но, конечно, некоторые оттенки синее, чем другие, и, подобно этому, одни дхьяны представляют собой большую степень целостности, нежели другие.

1 Там же, с. 94.

2 Питча о плоте возникает в «Алагаддупама-сутте» («Мадджхима-Никая», 22). См. «Что такое Дхарма?», там же, с. 13 и далее.

3 «Ум в буддийской психологии», с. 94.

4 Там же, с. 95.

5 Там же, с. 96.

6 Там же, с. 96.

7 Там же, с. 97.

8 Более подробно читайте в книге Сангхаракшиты «Три Драгоценности», «Виндхорс», Глазго, 1991, с. 82.