Это мстительное отношение, которому предшествует возмущение и обида, оно образует часть гнева, а его роль – становиться основой для грубых и резких слов…

«Абхидхармасамуччая»

Это жажда использовать грубые слова несогласия из-за гнева и обиды, когда другие затрагивают наши недостатки…^¹

Еше Гьялцен

Прадаша – это мстительное событие ума, которое дает начало не вредоносным действиям, а неискусной речи. Еше Гьялцен заходит немного дальше «Абхидхармасамуччаи», связывая ее с особой ситуацией получения критики, что подразумевает, что эта упаклеша напрямую связана с предыдущей. Если мы находимся под влиянием хитрости-сокрытия, и нам указывают на наши недостатки, мы, скорее всего, займем оборону. Вместо принятия критики от наших друзей в позитивной манере, на основе доверия к их благожелательности, мы ответим гневом и обидой – главным образом, потому что мы знаем, что находимся в уязвимом положении. Мы взрываемся: «Я не сержусь. Это не я дуюсь! В чем проблема? Не знаю, почему ты всегда понимаешь меня неверно. Ты просто проецируешь свой гнев на меня. Отстань, знаешь ли. Мне просто нужно время, чтобы все понять. Ты всегда это говоришь. Почему ты не можешь сказать что-нибудь хорошее вместо этого?..»

Мы должны следить за появлением этого слова «всегда» – в таких ситуациях «всегда» произносится часто, когда человек реагирует подобным образом. Но факт в том, что мы не «всегда» говорим или делаем то, что нам приписывают: утверждение «ты всегда это делаешь» не имеет смысла. На самом деле подразумевается что-то вроде: «Я знаю, что есть проблема, с которой я должен работать, но я не могу заставить себя отнестись к ней разумно». Но, вместо того, чтобы сказать это, мы абсолютизируем действия другого человека, полностью отождествляя его с ними. Выражение «ты всегда…» символизирует, что наша реакция раздута по сравнению с тем, что сказано или сделано, и к нам нельзя относиться, как к человеку в рациональном состоянии ума.

Это оборонительная позиция. Мы отвлекаем внимание от объективной ситуации, набрасываясь на благие намерения того, кто указывает нам на нее, играем в оскорбленную невинность и все в таком роде. Этот элемент паранойи может развиться настолько, что нам будет казаться, что другие нас порицают, даже если они молчат; мы начинаем реагировать на критику, о которой еще никто и не думал, кроме нас. Прежде чем мы создадим это отчуждение между нами и нашими друзьями, нам нужно приготовиться быть открытыми с ними и обладать достаточной уверенностью в них, чтобы суметь сознаться им в своих недостатках.

Если вы – тот человек, который критикует, нужно делать это искусно, с добротой и поощрением. Не стоит и притворяться в том, что вы сами чисты от этого недостатка. На самом деле, хорошо было бы честно признаться в этом и, допустим, сказать: «Я знаю эту слабость слишком хорошо на собственном опыте – почему бы не попытаться найти решение вместе?» Если вы не Просветленный, вы не слишком-то покривите душой, если будете следовать этому подходу каждый раз, поскольку каков бы ни был порок, он будет и вашим, по крайней мере, частично.

Если вы просто скажете: «Не будь нечестным с собой», – вы автоматически дадите понять, что нечестность – проблема другого человека, а не то, над преодолением чего вам приходится работать самому. Будет гораздо честнее сказать: «Давай признаемся в этом, мы не всегда так честны с собой, как следует». Это нужно говорить совершенно осознанно – что в вас самих есть то, над чем вам также нужно работать. «Мы просто заботимся об устранении неискусных состояний ума; твои они или мои, по сути, неважно. Давай поработаем вместе над тем, чтобы устранить из мира неискусные состояния ума». Это поведение Бодхисаттвы.

Всегда легко видеть недостатки других, но указание на них само по себе может быть неискусной деятельностью. К примеру, можно критиковать кого-то в качестве упреждающего удара. Это может быть уловкой хитрости-сокрытия: мы скрываем собственные пороки, спеша критиковать чужие. В подобном случае нужен ответственный человек поблизости, чтобы распутать узел встречных обвинений.

Также случается, что какой-то человек становится козлом отпущения по той или иной причине, если он не слишком популярен. Некоторым людям, по-видимому, подобное отношение даже нравится. Если вы ведете себя так, словно у вас на спине надпись «пожалуйста, ударь меня», всегда найдутся люди, которые с удовольствием это сделают. Конечно, делать кого-то жертвой – даже если мы называем это шуткой – крайне неискусно.

В дзэнской традиции сам учитель иногда выбирает какого-то человека вполне сознательно – не того, конечно, кто наиболее уязвим, а того, кто полон высокомерия и доволен собой – и заставляет его видеть себя полным всевозможных пороков. Это опасный подход, и его следует оставить лишь опытным учителям, которые определенно заботятся лишь о благополучии человека и могут четко осознать различие между помощью кому-то в разрушении ограничений и попытками сломать его. Только очень грубые люди с сильной природной уверенностью в себе могут выдержать подобное отношение и получить от этого пользу.

Ревность (или зависть) (иршья)

Это полное беспокойства состояние ума, связанное с отвращением-ненавистью, которая не способна вынести превосходство другого и чрезмерно привязывается к выгоде и почестям^².

«Абхидхармасамуччая»

Такова иршья. Это или зависть, которую мы чувствуем по отношению к тому, чего мы не имеем, но хотели бы иметь, или ревность, которую мы чувствуем по отношению к тому, чем уже владеем.

Завидуя, мы ощущаем в самих себе чувство нищеты, неудовлетворенности, жажды того, что, как мы надеемся, обогатит нашу жизнь – и видим того, кто обладает или, как нам кажется, обладает тем, чего мы сами жаждем. В результате возникает смесь страстного желания и ненависти. Зависть является, по-видимому, упаклешей, в которой нам особенно стыдно признаваться, потому что, по сути, мы ненавидим другого, потому что он счастлив или обладает хорошими качествами, которые видятся нам исключительно в извращенном свете. Она также связана с ощущением нищеты и беспомощности: вместо того, чтобы вдохновиться примером и повторить достижения другого, мы негодуем, потому что это унижает вас. Как говорит Яго о Кассио в «Отелло» Шекспира:

…любуйся

Век на его счастливую звезду

И на свое уродство^³.

Пер. Б. Пастернака

Противоядие от зависти простое: практика того, что в буддийской традиции называется сорадованием заслугам, ощущения счастья от счастья других, признания благих качеств других. Еще одно противоядие – держаться рядом с людьми, которые оценят наши собственные качества. Как часто бывает с отрицательными событиями ума, причина часто кроется в детстве. Если вы обнаруживаете, когда люди чрезмерно благодарят вас или дают понять, как они ценят вас, что вам неуютно, что вы даже расстраиваетесь, вам, вероятно, мешает принимать это чувство недостаточного признания в прошлом, когда мы были совсем малы, и оно затрагивается признанием, которого вы удостаиваетесь в настоящем. Вы ощущаете сожаление и грусть, потому что вас не ценили, когда это было важно, в первые годы жизни. Вы, по сути, так и не научились принимать благодарность: вы видите ее превратно, как что-то неуместное. Следовательно, вы реагируете самоосуждением, что обычно сигнализирует о том, что вы не заслужили похвалы и не нуждаетесь в ней.

Часто говорится, что власть развращает, но отсутствие власти также развращает. Слабости, которые возникают от недостатка власти, – это зависть и ревность, обида, недовольство, раздражение, горечь, неполноценность, неспособность творить и общий негативный настрой ума. Это внутреннее повреждение можно ощутить, задавшись вопросом о том, кем мы на самом деле себя считаем. Мы должны, вероятно, особенно внимательно посмотреть, что мы считаем своим лучшим «я». Это «я», с которым нам нравится отождествлять себя, «я», которые пытается подчинить себе все другие «я». Мы ощущаем себя довольно комфортно, когда у руля стоит это приятное, приемлемое «я». Но что если на троне ложное «я»? Есть ли какое-то мощное «я», которое нарушает все представление? Есть ли какое-то иное подавленное «я», которое на самом деле является нами?

Согласно Ницше, реальное продвижение начинается, когда мы обладаем храбростью наречь самое худшее в себе лучшим^⁴. Это радикальное заявление, но можно понять, что оно означает. Вы называете, даже освящаете или благословляете, эту непризнанную и, очевидно, менее желанную сторону себя своей «худшей» стороной. Полезно иногда спросить себя: «Что я действительно считаю худшим в себе, чего я на самом деле стыжусь?» – а затем взглянуть на это с положительной точки зрения.

Ревность, конечно, чаще ассоциируется с отношениями, особенно сексуальными. И снова, она может начаться в детстве, особенно у того, кто, будучи единственным ребенком, внезапно низвергается с пьедестала, как это бывает с появлением второго ребенка. Ревность может вспыхнуть с большой силой – иногда вплоть до убийства, – хотя внешне она и может прикрываться чрезмерной демонстрацией любви к младшему брату или сестре, так что ревность превращается в излишнее покровительство.

Это очень распространенный источник ревности, но, конечно, не единственный. Ревность, по-видимому, берет начало в базисном чувстве уязвимости, которое может возникнуть в разных случаях. Если человек считает себя недостойным, если он не чувствует себя любимым, он становится зависимым от любви другого, черпая в ней собственную эмоциональную защищенность. Вместо того чтобы ощущать свое человеческое достоинство как свою собственность, так сказать, мы ощущаем это лишь по отношению к другому человеку.

Если, следовательно, возникает угроза, что внимание этого человека достанется кому-то еще, то под угрозой оказывается сама его ценность как личности. Мы рискуем потерять не просто того, кого мы любим и ценим, но свою собственную ценность. Если этот человек уйдет, он заберет с собой саму нашу индивидуальность. Нуждаться в любви романтического или собственнического типа – симптом невроза, и от этого следует всячески избавляться. Ее ни в коем случае нельзя идеализировать.

Нуждаться в благосклонности, товариществе и теплоте – напротив, вполне здоровое и позитивное чувство. На основе этой потребности в товариществе мы можем зайти дальше и развить нечто большее, духовную дружбу, Сангху. Конечно, всегда найдутся люди, которые будут просто восполнять свои здоровые человеческие потребности в здоровой человеческой среде духовной общины. Это нормально, духовная община может многое предложить людям на обычном позитивном уровне простой человечности, даже если они не готовы обратиться к Прибежищу в Трех Драгоценностях.

Жадность (или стяжательство) (матсарья)

«Это чрезмерная озабоченность в жизни материальными вещами, берущая начало в излишней привязанности к богатству и почестям»^⁵.

Мы не просто привязаны к вещам этого мира, мы считаем их единственным, что имеет значение. Матсарья – это почти навязчивая озабоченность материальными вещами (властью, престижем, богатством и собственностью). Из этого отношения следует, что эти вещи обладают для нас абсолютной ценностью, что, как только мы будем обладать ими, они останутся с нами навсегда. Это подразумевает, что мы можем сделать реальные, постоянные приобретения. Наша жизнь становится посвященной обретению этих вещей, и мы утрачиваем понимание их подлинной ценности, даже в рамках материального. Они становятся самоцелью, а не средством удовлетворения простых человеческих желаний.

Этот настрой собственничества и стяжательства часто вполне очевиден, но столь же часто он процветает под маской искреннего духовного или, по крайней мере, антиматериалистического намерения. Есть хэмпстедские хиппи и социалисты, пьющие шампанское – люди, которые очень критично относятся к обществу, в котором продолжают благоденствовать. Есть также люди, которых будто бы очень заботит «духовный материализм», но они гораздо меньше озабочены – если вообще озабочены – тем, как самим выбраться из обычного материализма. Они очень тщательно стараются, чтобы их духовная практика не становилась объектом привязанности, но продолжают вести вполне комфортабельную жизнь.

Все эти способы позволяют нам делать что-то, притворяясь, что мы этого не делаем. Если это делалось чуть более сознательно, можно было бы поместить эти примеры в разряд хитрости-сокрытия или, возможно, оборонительного отношения: мы критикуем слабость, которую хотим утаить в себе. На самом деле, материализм или собственничество, стяжательство – столь всепроникающая черта нашего общества, что она может с легкостью впитать в себя все антиматериалистические побуждения и получить от них приличную выгоду.

Противоядие от стяжательства достаточно простое – щедрость, а также размышление о непостоянстве материальных вещей, вашем собственном непостоянстве, хрупкости и непрочности нашего цепляния за мирские вещи.

1 Там же, с. 84.

2 Там же, с. 85.

3 «Отелло», акт 5, сцена , строки 19-20.

4 См. Ницше, «По ту сторону добра и зла», гл. 4, афоризм 116.

5 «Ум в буддийской психологии», с. 85-86.