Это демонстрация качества, которое не является реальным, и она связана одновременно с [цеплянием ] и [неведением] путем излишней привязанности к богатству и почестям. Его роль – обеспечивать основу для извращенного образа жизни^¹.

«Абхидхармасамуччая»

Майя буквально означает «магическое представление»: мы видим то, чего нет. Вот на что похоже притворство: это своего рода фокус. Мы притворяемся тем, чем не являемся, для того, чтобы обрести богатство или почести – к которым мы излишне привязаны. Нужно определенно быть излишне привязанным к ним, чтобы притворяться день за днем, год за годом, и именно в этом неизбежно заключается притворство, когда мы стараемся казаться тем, кем не являемся. Нам нужно быть систематичным, маска не должна соскользнуть ни на мгновение. Вся наша жизнь посвящена задаче продолжения лжи.

Однако нам нужно провести четкое различие между честным признанием в собственных слабостях и простом потворстве им. Никогда не нужно приписывать себе опыт положительных состояний ума, которые на самом деле отсутствуют в нашем опыте, в то же самое время, справедливо говорят, что можно стать Бодхисаттвой, лишь ведя себя как Бодхисаттва. Срединный путь в данном моменте ясно выступает за открытость и честность.

Будучи признанным в качестве буддиста, особенно посвященного буддиста, вы должны будете осторожно избегать этих крайностей. С одной стороны, будучи однажды посвящены, вы обретаете ответственность. Вы остаетесь нравственной личностью. Вы не можете сказать: «Ну, все совершают махинации с налоговыми декларациями, не так ли?» Другие люди знают, что вы преданы буддизму. И вы знаете, что им это известно. Следовательно, вы не можете оступиться: от вас ждут, что вы, по крайней мере, будете вести себя как разумная, человечная, рассудительная и внимательная личность. Даже если остальные члены ордена прощают вам слабости, люди в целом не простят. Короче говоря, вы должны соответствовать определенным стандартам.

С другой стороны, вы должны опасаться заигрывания с проекциями других людей. Вы должны удостовериться, что, когда вы учите медитации, другие люди не видят в вас некоего мастера медитации. Когда читаете лекцию, вы должны удостовериться, что вас не уносит вашим собственным красноречием, вашей способностью манипулировать эмоциями аудитории. Чем больше аудитория, тем легче опытному лектору заставить эту массу народа сделать, почувствовать или подумать в точности то, что ему нужно, и это очень опасная власть. Вы можете заставить их смеяться, плакать или неистовствовать: все, что нужно, – определенный театральный талант.

Строго говоря, театральные способности актера нельзя относить к этой упаклеше, поскольку актер никогда не притворяется, что он, к примеру, Гамлет, в реальной жизни. Однако опасность для актера заключается в том, что он может, почти неумышленно, погрузиться в целую серию притворств, к примеру, не различая четко театр и реальную жизнь, принимаемую роль и собственную личность. Оказывается, что он постоянно чуть-чуть играет, и постепенно его собственная личность теряет всякую определенность. Можно с уверенностью сказать, вероятно, что, чем полнее актер входит в роль, тем более чистым посредником он является для роли, и, следовательно, тем меньше показного в представлении. Чем меньше он навязывает представление о себе, совершая свою работу, тем выше его шансы как актера устранить претенциозность и эксгибиционизм из собственной личности. То же самое справедливо по отношению к публичным речам. Можно излить свое сердце или душу, или же немного сыграть, и иногда сам человек с трудом может понять разницу – хотя его друзья должны это понимать.

Пять форм притворства различаются Еше Гьялценом^²:

А) Лицемерие: сознательное и постоянное принятие образа жизни, который предназначен для того, чтобы вы казались не таким, как есть.

Б) Лесть: ложное восхищение кем-то, чтобы смягчить его, за которым следует неумеренное восхищение его собственностью в надежде, что ему захочется отдать вам какую-то ее часть.

В) Чрезмерная похвала: раболепное согласие с чьими-то взглядами, льстивая речь, подхалимство, раболепство для того, чтобы получить что-то от этого человека.

Г) Оценивание по владениям: мы стыдим других за то, что они наслаждаются чем-то, чтобы наслаждаться этим самим.

Д) Стремление к богатству с помощью богатства: вы даете людям знать, как к вам всегда относились и отдавали вам должное, при этом скрытое послание – что они не должны разочаровать ваши ожидания. Размер лимузина, в котором вы едете, свидетельствует не о том, как просторно сзади, а о том, сколько денег вы предположительно за него заплатили.

Нечестность (сатхья)

Эти два качества, обман и нечестность, называются среди четырех безрадостных вещей, о которых упоминается в «Кашьяпапариварте».

Еше Гьялцен

Я постоянно живу под внимательными очами Будд и Бодхисаттв, обладающих безграничным видением^³.

«Бодхичарья-аватара»

Сатхья – это более простая форма сокрытия правды, чем мракша (хитрость-сокрытие). Это нечестность, сведенная к простому поиску мирских преимуществ, материальных или социальных, богатства или почестей.

Ответ на нее столь же прост: не допускать ее. Не забывайте ни на мгновение о «внимательных очах Будд и Бодхисаттв». Наши друзья и товарищи, особенно если у них есть некоторый жизненный опыт, не столь наивны, как нам нравится думать. Иногда правда открывается самым удивительным образом. Политику не стоит полагаться на то, что его нечестность не выйдет на свет в какой-то момент в будущем.

Четыре безрадостные вещи таковы:

А) Лгать своему учителю или любому члену духовной общины. Обманывая кого-то ложью, мы, по сути, разрываем с ним связь. Не может быть здоровых человеческих отношений без доверия и уверенности, которые возникают от взаимного уважения к правде. Когда мы пытаемся обмануть тех, кто более высокоразвит, чем мы сами, мы закрываемся от их влияния и учения, поскольку они воплощают или представляют его. Более того, мы на самом деле отгораживаем себя и от духовной жизни, поскольку отсекаем себя от всех источников духовного вдохновения и наставления. Нам не стоит опасаться чего-то в их отношении. Если мы не можем быть открыты и честны со своим учителем и духовными друзьями, с кем нам быть открытыми? И один из наиболее серьезных способов обманывать своего учителя или духовных друзей – пытаться вводить их в заблуждение по поводу собственного состояния ума или духовной практики.

Б) Подрывать искусные намерения других. Это не просто препятствование. К примеру, у нас может возникнуть стремление загасить чей-то энтузиазм. Это может быть выражением недоброжелательности или раздражения – нам просто хочется довести его, или же может случиться, что мы чувствуем угрозу, исходящую от его энергии – мы боимся, что нам не удастся быть с ним наравне, и поэтому наша естественная реакция – привести этого человека в уныние. Можно даже призвать на помощь Срединный путь (как будто это середина между вдохновением и апатией), сказав: «Не позволяй своему энтузиазму увлечь тебя. Если бы ты был реалистом, ты бы понял, что твой план никогда не сработает». Следовательно, здесь есть элемент нечестности.

Но вторая безрадостная вещь – нечто большее. Это значит сеять сомнения в уме кого-то, кто радостно делает что-то благое и творческое, к примеру, ставя под вопрос его мотивацию. Может быть, мы завидуем: мы хотим немного осадить его, показать ему и другим, кто тут главный. Иногда люди делают это, потому что считают, что это показывает их высшее постижение и психологическую прозорливость, их понимание человеческой природы. Но это очень дешевая форма мудрости – интерпретировать добрые действия в рамках какой-то бессознательно неискусной мотивации и преподносить эту интерпретацию как факт. Легко подорвать чью-то уверенность. Даже если эта уверенность искренна, она не обязательно прочна.

Дешевый психоаналитический подход глубоко безответственен. Это опрометчиво с точки зрения нравственности. Мы столь очарованы глубиной и тонкостью своего психологического анализа, что отказываемся принимать в расчет возможное влияние наших слов на другого человека. Мы считаем осознанность одной из самых важных характеристик подлинной личности. Можно сказать, что есть четыре измерения осознанности: осознанность по отношению к себе, другим, вещам и реальности^⁴. Но, когда речь заходит о втором из них – осознанности по отношению к другим, – мы можем, будучи неосторожны, думать о ней чисто в психологических терминах. Можно счесть осознанность по отношению к кому-то простым видением того, каков он, кем он является как личность, совершенно отдельная от нас самих, и проглядеть тот факт, что осознавая кого-то, мы помещаем себя в отношения с этим человеком.

Здесь появляется нравственное измерение. Психологическое измерение полезно и необходимо, но его недостаточно. Даже если другой человек является центром нашего внимания, это само по себе не означает, что мы подлинно осознаем его. Если мы влюблены в кого-то, к примеру, мы можем осознавать его все время – осознавать, по крайней мере, свою проекцию на него, – но не замечать реального действия, которое производят на него наши слова и действия, не замечать, помогаем ли мы этому человеку или раним его.

Если мы осознаем себя как личность и отношения между собой и другим человеком, то осознаем, какое влияние оказываем мы на него, и какое влияние он оказывает на нас. Из этого следует, что мы определенным образом ответственны за влияние, которое оказываем на других. Осознанность по отношению к кому-то подразумевает принятие нравственно ответственного отношения к нему. Это поведение Бодхисаттвы – мы не отделяем нужды других от собственных нужд.

В) Не говорить ничего в похвалу тех, кто искренне практикует духовную жизнь. Это значит быть нечестным по упущению, это сродни хитрости-сокрытию. Решая не привлекать внимания к чему-то искусному и благотворному, мы притворяемся, что этого не существует. Если, говоря, к примеру, об определенных людях, посвятивших свою жизнь Дхарме, мы даже не упоминаем их самой заметной черты – что они значительно продвинулись как личности, – это пассивная ложь. Если мы видим того, кто определенно делает вдохновенные усилия быть осознаннее и добрее, и возникают условия, в которых было бы уместно отметить заслуги и качества этого человека, но мы молчим, не признавая этих заслуг даже кивком головы в согласие с кем-то еще, то это безрадостная вещь. Или, если взять более сложную и серьезную ситуацию, может случиться, что на кого-то постоянно клевещут, а мы знаем правду, но ничего не говорим – возможно, боясь остаться одиноким в своем мнении. Это также будет безрадостной вещью.

Г) Хвалить других неискренне. Вы можете считать, что кто-то не заслуживает похвалы, но все равно его хвалите, может быть, чтобы получить что-нибудь от него, или потому что его хвалят все остальные, и вы боитесь последствий, если будете придерживаться собственного мнения. И, напротив, вы хвалите кого-то, кто, как вы знаете, достоин похвалы, но не от всего сердца, потому что тайно имеете на него зуб. Или же вы «хвалите для виду»: ваша похвала – неискренний способ показать свое превосходство. Таковы четыре безрадостных вещи, которые лишают жизнь духовной практики. Но если нечестность сама по себе не настолько безрадостна на первый взгляд, чтобы остерегаться ее, традиционное противоядие – напоминать себе, что мы «постоянно живем под внимательными очами Будд и Бодхисаттв».

Если мы чувствуем некоторое неудобство в этом отношении, может случиться, что так происходит в силу нашего общего христианского воспитания: представления о том, что Бог, судья, присяжный и палач, вездесущ и подсчитывает сумму наших грехов. Но можно полностью забыть об этой идее: не нужно думать, что мы попали в тупик. Если по отношению к «Буддам и Бодхисаттвам, наблюдающим за нами», возникает какой-то ужас или недоверие, нужно напомнить себе, что Будды и Бодхисаттвы не имеют ничего общего с отправлением правосудия. Они не заведуют законом кармы. Они могут увидеть всевозможные неискусные факты о вас, но в то же самое время всегда остаются с вами. Дело не в том, что они собираются одобрять ваши неправильные поступки или потакать им – вовсе нет, – но они не собираются лишать вас своего сострадания. В этом нет личного неодобрения, хотя это трудно принять или даже представить.

В каком-то смысле, это не их дело. С их точки зрения, все эти вещи, которые кажутся нам столь важными, совершенно банальны. Будды и Бодхисаттвы не собираются беспокоить себя одобрением какой-то части нас и порицанием другой. Они озабочены тем, чтобы вытянуть нас из всей этой путаницы. А часть путаницы – это (с их гораздо более возвышенной точки зрения) то, что мы так сильно беспокоимся о наших маленьких искусных привычках и наших маленьких неискусных привычках (хотя мы сами сможем справиться с этой частью путаницы лишь тогда, когда уже очень долгое время посвятим этим вещам). Так что нам стоит понимать, что то, как смотрят на нас Будды – и Бодхисаттвы, – довольно сильно отличается от нашей собственной точки зрения или от точки зрения какой-то «авторитетной личности» или «снисходительного дядюшки» в этом отношении.

1 Там же, с. 86.

2 См. там же, с. 87.

3 Там же, с. 88.

4 См. Сангхаракшита, «Благородный Восьмеричный путь Будды», второе издание на русском, 2012, с. 144-155.