Мада возникает, когда мы настолько довольны, даже ослеплены и раздуты собственной молодостью и здоровьем, красотой и успехом, умом, хорошим воспитанием и так далее, что теряем осознанность. Проблема не в том, что мы обладаем этими преимуществами: в конце концов, если мы молоды и энергичны, мы можем направить нашу юношескую энергию в искусном направлении. Но если мы опьянены своей юностью и энергией, скорее всего, мы и не подумаем о том, чтобы выбрать направление.

Мада – это счастливое и радостное чувство, которое лишает вас осторожности. Когда все идет своим чередом и вы вполне довольны собой, это часто и есть то время, когда вы начинаете совершать ошибки. Вы теряете осознание хрупкости восхваляемых вами преимуществ над другими и воображаете, что можете ходить по воде. Иногда, когда мы на пике карьеры, внезапно все начинает идти не так, потому что успех кружит нам голову, и мы становимся беспечны. Также следует следить за появлением подобной напыщенности ума, когда мы делаем что-то, в чем считаемся экспертом. Если вы слишком уверены в собственном опыте, вы можете начать экономить на приготовлениях, перестанете внимательно относиться к деталям, которые, прежде всего, и делают вас экспертом, и вскоре это проявится. Это может, безусловно, произойти и с практикой медитации.

Если вы в этом напыщенном состоянии, вас не слишком занимают другие люди, за исключением того, что вы проводите с ними сравнение не в их пользу. Опьянение собой может проявиться как презрение к тем, кто стар, немощен, уродлив или неудачлив, не столь умен, как вы, как пренебрежение к их трудностям. Это своего рода эгоцентризм: вы ощущаете удовлетворение от того, что вы молоды и красивы, а другие нет.

Предупреждение «Адхьясаясамкодана-сутры» не относиться с презрением к бедному бхиккху может на первый взгляд показаться обращенным к мирянам, чтобы они не опьянялись мирскими удовольствиями, глядя сверху вниз на смиренного монаха. Однако если мы вспомним, что это текст Махаяны, становится ясно, что не только миряне подвергаются опасности презрения к бхиккху. Эти слова обращены к Бодхисаттве – будущему Бодхисаттве – равно как и к обычным мирянам. Не думай, говорят они, что со всеми твоими прекрасными идеями спасения всех живых существ ты можешь позволить себе глядеть свысока на обычного бхиккху, просто практикующего наставления. Иначе ты оступишься.

Злоба (вихимса)

Она принадлежит к эмоции гнева, недостатку любящей доброты, жалости и любви и обладает функцией оскорбительного отношения к другим.

«Абхидхармасамуччая»

«…Недостаток любящей доброты» – это наша собственная склонность относиться к другим оскорбительно. «Недостаток жалости» – это стремление склонить людей относиться к другим оскорбительно. «Недостаток любви» – радоваться, когда мы слышим или видим, что другие ведут себя подобным образом^².

Еше Гьялцен

Это вихимса. «Химса» означает «вред», а «ви-» – это эмфатическая приставка, следовательно, «вихимса» – это причинение крайнего вреда. Это жестокость, сознательное стремление причинить боль и страдание ради удовлетворения, которое это дает вам. Это не просто ненависть, желание причинить вред кому-то конкретному, это вкус к причинению вреда как такового, получение удовольствия от страдания других. Это смесь страстного желания и ненависти.

Хотя это, по-видимому, очень извращенное и искаженное состояние ума, оно, несомненно, формирует важный компонент в строении умов многих людей. Злоба мальчишек практически вошла в поговорку – отрывание крыльев мухам, истязание кошек и так далее – и, кажется, в большинстве людей этот элемент социализируется, но не обязательно устраняется. В западной культуре существует давняя традиция постановки спектаклей кровожадности и жестокости, будь то на римской арене, в ренессансном искусстве или елизаветинском и якобинском театре, в современных фильмах и телевидении – не говоря уже о медвежьей травле, боях с быками и публичных повешениях. Злоба определенно находит выражение, даже просто на уровне воображения, в самых возвышенных и утонченных – равно как и явно самых развращенных – проявлениях западной культуры. Вероятно, удовлетворение по взаимному согласию этой опасной упаклешей – то, что действительно держит ее под контролем с социальной точки зрения.

С индивидуальной точки зрения может показаться, что люди обладают постоянным количеством негативности, которая остается примерно той же самой в любых обстоятельствах, несмотря на случайные смены настроения, и что некоторые люди обладают большим количеством негативности, нежели другие. (Справедливо и то, что некоторые люди, по-видимому, обладают постоянным количеством позитивности, которая остается более или менее неподвластной превратностям жизни). Если мы – буддисты, практикующие метта-бхавану, что нам делать с той негативностью, которую мы однажды осознаем как привычные проекции на различных людей или группы людей? Мы можем отказаться от этих проекций, но всего-навсего обнаружим, что наша негативность проявляется в отношении тех людей, с которыми мы живем. Конечно, мы собираемся со временем совершенно преодолеть эту негативность, но в качестве промежуточного этапа может помочь, если мы найдем какой-нибудь неодушевленный объект, для того чтобы зафиксировать на нем свою негативность. К примеру, можно направить свою агрессию на идеи или воззрения, скажем, или ошибки в правописании, а не на людей, которые распространяют их. Или, если быть проще, можно устремить свою агрессию на какое-нибудь безвредное занятие спортом.

Злоба считается в буддизме худшим из всех возможных событий ума. Следовательно, если мы сознательно решаем, к примеру, посмотреть фильм, в котором, как нам известно, будут подробно сделанные изображения мучений или убийства людей, нужно поразмышлять над собственными мотивами. Такие графические изображения просто не являются необходимыми, к вопросу жестокости можно обратиться с ужасающей прямотой, не прибегая к непосредственному изображению злобы.

Бесстыдство (ахрикья)

[Ахрикья] – это несдержанность путем принятия извращения за правило…

[Анапатрапья] – это несдержанность путем принятия других за правило^³.

«Абхидхармасамуччая»

Ахрикья и анапатрапья (следующий фактор) формируют пару прямых противоположностей паре положительных событий ума, хри и апатрапье.

Ахрикья, бесстыдство или недостаток самоуважения – это не просто неискусное поведение. Это значит совершать привычное неискусное действие так, как будто оно благое, как будто это принцип, который вы отстаиваете. Вы говорите, к примеру: «Ну да, я достаточно вспыльчив. Такой уж я, лучше тебе привыкнуть к этому». Это предполагает, что вы знаете, что поступаете неискусно, знаете, в чем на самом деле заключается буддийский идеал, но упорно отказываетесь принимать следствия этого идеала в применении к собственной практике. Ваша слабость не ставится под сомнение. Вопреки своим лучшим побуждениям, вы проводите линию на пути своего развития, которая превращается в основной принцип, применяемый ко всему остальному. Все, что не уживается с плохой привычкой, принятой вами за норму, должно быть отвергнуто.

Вы даже не ищете рациональных оправданий своей позиции. Не то чтобы вы говорили, что ежевечерний поход в паб – ваш искусный метод, или что вы не говорите людям, что вы вегетарианец, когда они вызываются готовить для вас, потому что не хотите создавать им неприятностей. Недостаток самоуважения – не в том, что вы убеждаете себя, что неискусные вещи, которые вы хотите совершать, на самом деле искусны. И бесстыдство не в том, что вы слегка безвольны, подчиняетесь, скажем, внешнем давлению. Они в том, что вы не хотите – или, скорее, не собираетесь – беспокоиться о том, что то, что вы делаете, не искусно. Вы в любом случае это сделаете, и именно в этом и суть.

Недостаток чувства благопристойности (анапатрапья)

Недостаток уважения к мнению мудрых, несомненно, сродни бесстыдству, но в то время как бесстыдство сопротивляется собственным лучшим побуждениям, недостаток уважения к мнению мудрых – это сопротивление правильным суждениям других, недостаток восприимчивости к другим. Исследуя позитивный эквивалент этой упаклеши, мы подчеркивали, как важно не подчиняться выдуманным истинам условной морали, указывая, что нужно отличать «мудрое мнение» от просто общепринятого мнения. Однако недостаток уважения к мудрому мнению подразумевает не только то, что мы уважаем мудрость определенных людей, но решаем игнорировать их мнение. Это означает, что мы вообще не открываемся мудрости других. Мы невосприимчивы. Нас вообще не заботит, что думают другие. Отказываясь уважать общепринятые взгляды, следовательно, мы должны быть осторожны, чтобы не просто рационализировать общее презрение к ним, самодовольную позу самодостаточности. Факт в том, что нам придется до некоторой степени зависеть от руководства других. Мы не сможем продвинуться ни на какой уровень, пока не разовьем открытость к мудрым советам, восприимчивость к возможности того, что другие могут быть мудрее нас, особенно в том, что касается наших духовных потребностей.

Корень этой упаклеши – недостаток любви к себе. Вот почему мы не учитываем собственные представления о нравственности или мнение мудрых – то есть других людей, которые заботятся о нашем благополучии и по-настоящему хорошо понимают нашу ситуацию. Если человек не любит себя, не относится к себе с искренней заботой, он не сможет поверить, что других может заботить его благополучие.

Трудно признаться, что нам недостает любви к себе – во-первых, потому, что обычно это начинается в раннем детстве в ощущениях к одному из родителей, а, во-вторых, потому что здоровую любовь к себе легко спутать с различными формами нездорового себялюбия – эгоистичностью, нарциссизмом, самовлюбленностью или эгоцентризмом, – которые в действительности берут начало в недостатке подлинной любви к себе.

Опять же, здесь мы приходим к важности признания нравственного измерения, отличного от психологического. Недостаточно знать себя с точки зрения психоанализа. Подлинное знание о себе должно включать любовь к себе, вы не можете быть нравственной личностью, если не любите себя. Эта здоровая любовь к себе встречается сравнительно редко. Люди, которым трудно любить себя, скорее всего, обнаруживают, что им трудно получать любовь и от других. Но обычно люди приходят к позитивному отношению к себе посредством того, что однажды их убеждает в этом кто-то другой, желающий им добра. Это, как мне кажется, очень редко случается в контексте романтических отношений: в сексуальных отношениях дружба и элемент метты чаще всего поглощаются привязанностью и собственническим инстинктом.

Под здоровой любовью к себе подразумевается метта к себе – неисключительная любовь, любовь, которую нельзя удержать эгоистически. Мы цепляемся за романтическую любовь, как будто она компенсация за недостаток любви к себе. Если вы понимаете, что кто-то искренне благожелателен к вам, вы можете прийти к искренней благожелательности к себе, но это нечто совершенно иное, нежели использование любви другого человека для заполнения ощущения внутренней пустоты временным замещением любви к себе. В первом случае вы учитесь любить себя, будучи рядом с тем, кто любит вас, кто чувствует к вам метту, вы приходите к пониманию, что другой человек искренне считает вас достойным любви, и начинаете сами ценить себя. В другом случае вы позволяете другому человеку любить вас, потому что не можете сделать этого сами. Он делает это за вас, и так вы никогда не научитесь любви к себе.

К несчастью, если вы ощущаете, что только романтическая любовь заполнит болезненную пустоту внутри вас, вы не сможете откликнуться на метту, которая покажется вам достаточно холодной, безличной и отстраненной. Даже если кто-то выкажет к вам подлинное расположение и доброту посредством своих действий, вам может показаться, что их метта – это недостаток интереса или заботы. Если вы ищете сильной эмоциональной привязанности, незаинтересованная забота, любовь и доброта, сколь бы сильно они ни ощущались, вполне вероятно не тронут вас. Однако метта – то, в чем почти всегда нуждается человек, которому недостает стыда или уважения к мудрому мнению, потому что ему не хватает подлинной заинтересованности в собственном благополучии и развитии.

1 «Ум в буддийской психологии», с. 89.

2 Там же, с. 89-90.

3 Там же, с. 90.