Чем важнее этический принцип, тем вероятнее, что он будет настолько очевидным, что им станут пренебрегать и просто перестанут замечать. Это более чем справедливо в отношении принципа, о котором мы сейчас будем говорить. Безусловно, нельзя убивать людей и даже животных (хотя исключения часто делают для людей другой расы, религии или национальности, а для животных – если они нужны для употребления в пищу или спортивных соревнований, или, если они представляют большую ценность в мертвом виде, чем в живом)! Безусловно, убийство – дурной поступок! Убийство – преступление, грех! Но однажды восприняв это утверждение, большинство людей приходит к заключению, что поскольку они никогда лично никого не убивали и вряд ли совершат это в будущем, эта тема их не касается и они могут спокойно продолжать жить, не думая об этом. Даже буддисты иногда считают, что раз они всё равно следуют Первому Наставлению, им нечего думать об этом. Ведь существует гораздо более интересные и важные аспекты Дхармы, а такие простые и очевидные истины, как Первое Наставление, можно вполне оставить для людей скучных и необразованных, а самим с головой окунуться в секреты Тантры и тайны Дзэна.

Но на самом деле, Первое Наставление нельзя трактовать таким образом. Принцип воздержания от убийства живых существ, или любовь, в действительности заложен глубоко в нашей жизни, социальной и духовной, и его ответвления не только очень многочисленны, но и крайне важны. В контексте буддийских Десяти Наставлений он представляет собой наиболее важное проявление духовного и экзистенциального акта обращения к Прибежищу. Более того, этот принцип находит свое выражение тем или иным образом в большей или меньшей степени не только в Первом Наставлении, но и во всех остальных. Именно поэтому он должен привлечь наше пристальное внимание.

Давайте начнем с более точного рассмотрения принципа «Воздержания от убийства живых существ» или, в позитивном варианте, «Любви». (Если представить каждое из наставлений в виде столпов из бриллиантов, золота, хрусталя и т.д., то их яркие и темные стороны в солнечном свете будут соответствовать положительным и отрицательным формулировкам соответствующих наставлений.) Хотя слово атипата буквально означает «убийство», слово панатипата (я буду использовать для удобства палийские термины) в действительности означает разрушение жизни, лишение жизни, убийство. Но с чего бы нам считать убийство чем-то не правильным? Одно из объяснений состоит естественно в том, что, будучи воплощением определенного состояния сознания, вызванного алчностью, ненавистью и неведеньем (или как минимум двумя из этих факторов), убийство представляет собой неискусное действие в том смысле, что оно вызывает страдание у исполнителя и преграждает ему путь к обретению просветления. Но данный вопрос можно рассмотреть и глубже. Говоря в целом, убить живое существо означает причинить ему величайшее страдание или зло, ведь поскольку жизнь как таковая является величайшим добром, следовательно, величайшим страданием или злом, которое может постичь человека, будет лишение его жизни.

Человек может причинить другому то, что он считает злом, только пойдя против воли другого, иными словами, причинение зла возможно только при применении силы или насилия (химса), при этом имеется в виду не только физическая сила, но также шантаж и обман. В действительности, насилие состоит в том, что мы причиняем другому то, что он не хочет, чтобы мы совершали с ним. Поскольку последнее, что он хотел бы, чтобы над ним совершили, это – лишили жизни, то есть величайшего добра, выше которого для него ничего нет, убить его – означает применить против него величайшее насилие из всех возможных. Естественно, наше желание не расставаться с жизнью ничуть не больше его желания, поэтому убийство его представляет собой не просто крайнюю степень насилия, а также полное отрицание общности одного живого существа с другим, а говоря о людях – одного человека с другим. Ненасилие (ахимса) является главнейшим правилом религии парамам дхармам, потому что насилие (химса) является нижайшим принципом неверия (если не принимать во внимание определенные изощрения, рожденные извращенным воображением некоторых монстров несправедливости) и наиболее крайней из форм, которые неэтическое поведение может принять. Насилие и убийство на самом деле тесно связаны, при этом убийство представляет собой крайнюю степень насилия и, в определенном смысле, его логическое следствие. Поэтому Первое Наставление часто рассматривают как воздержание от насилия, хотя, поскольку убийство в любом случае предполагает насилие и поскольку, как мы уже говорили, палийское слово панатипата означает уничтожение жизни, это наставление, видимо, лучше трактовать как воздержание от убийства.

Как бы там ни было, более глубокое значение Первого Наставления заключается в том, что убивать неправильно, потому что убийство представляет собой крайнюю форму отрицания одним эго другого, или самоутверждения одного эго за счет другого, и которая может, как это не парадоксально, принимать черты самоотрицания. Убийство равносильно полному отрицанию Золотого Правила, а без Золотого Правила не может быть ни общества, ни культуры, ни духовной жизни. В буддийском варианте Золотое Правило представлено двумя широко известными стихами из Дхаммапады:

Все дрожат перед наказанием, все боятся смерти – поставьте себя на место другого. Нельзя ни убивать, ни понуждать к убийству.

Все дрожат перед наказанием, жизнь приятна для всех – поставьте себя на место другого. Нельзя ни убивать, ни понуждать к убийству.^¹

В негативной форме Золотое Правило звучит так: «Не стоит делать другим того, чего бы ты не хотел, чтобы они сделали тебе». То же самое можно представить и в положительной форме: «По отношению к другим стоит поступать так, как хотелось бы, чтобы поступали с тобой». (По версии Джорджа Бернарда Шоу,«Не делай другим то, что ты хотел бы, чтобы они делали для тебя. У вас могут быть разные вкусы», однако это всего лишь подчеркивает тот факт, что главное – не буква, а дух Золотого Правила.) Как воздержание от убийства представляет собой Золотое Правило в его негативной форме, так взращивание любви – это его положительная форма. Как изящно выразился Шелли:

Любовь – вот суть всякой нравственности; любовь, то есть выход за пределы своего «я» и слияние с тем прекрасным, что заключено в чьих-то, не наших, мыслях, деяниях или личности. Чтобы быть истинно добрым, человек должен обладать живым воображением; он должен уметь представить себя на месте другого и многих других; горе и радость ему подобных должны стать его собственными.

Это представление себя на месте другого является ничем иным как «сравнением [других] с собой», о чем и говорит Дхаммапада. В своей книге Бодхичарья-аватара или «Путь Бодхисаттвы» Шантидева предлагает, возможно, наиболее возвышенное описание этого же принципа во всей буддийской литературе. Вслед за описанием того как размышления о преимуществах одиночества помогают избавиться от тщеславия и утвердиться в Мысли о Просветлении (укрепить волю к его обретению), он говорит:

Прежде всего старательно созерцай
Равенство себя и других, думая:
«Все существа в равной мере ощущают страдание и счастье.
Должен я защищать их, как себя самого».

Тело, поделенное на руки и прочие члены,
Оберегают как единое целое.
Так же оберегай и мир, поделенный на отдельных существ,
Но единый в своем счастье и страдании.

Мое страдание
Не причиняет вреда телам других существ.
Но для меня оно невыносимо
Из-за привязанности к собственному «я».

Подобным образом я не могу ощутить
Страданий другого.
Но для него оно невыносимо
Из-за его привязанности к собственному «я».

Должен я избавить других от страданий,
Ибо их страдание от моего не отлично.
Должен я помогать другим,
Ибо они — существа такие же, как и я сам.

Если и я, и другие
В равной мере желаем счастья,
То что особенного во мне?
Почему я добиваюсь счастья для себя одного?

Если и я, и другие
В равной мере страшимся страданий,
То что особенного во мне?
Почему я оберегаю себя, а не других?

Если я их не берегу [от страданий],
Потому что их муки мне не приносят вреда,
Тогда зачем беречь себя от будущего страдания,
Ведь [сейчас] мне оно не вредит?

Неверно думать:
«Именно мне достанется [грядущее страдание]»,
Ибо один человек умирает,
И совершенно другой рождается.

Ты думаешь, что страждущий
И должен оберегать себя от страданий.
Но ведь боль в ноге — это не боль в руке,
Почему же рука защищает ногу?

Ты говоришь: «Хотя это неразумно,
Это совершается из-за цепляния за «я»».
Но неразумное для себя и других
Следует всеми силами отвергать.

Поток психики, подобный четкам,
И собрание элементов, подобное армии, — нереальны.
А раз страдающего [«я»] не существует,
Кому страдание может принадлежать?

Если нет страдающего [«я»],
То и не может быть разделений [на «мое» и «чужое» страдание].
Страдание следует устранить просто потому, что оно существует.
Разве могут здесь быть какие-то ограничения?

«Зачем предотвращать страдание всех существ?»
Здесь не о чем спорить.
Если его устранять, то устранять полностью,
А если нет, то не следует устранять ни своих, ни чужих страданий.^²

Приведенный отрывок иллюстрирует, так называемую, практику уравнивания себя с другими (паратмасамата) и замещение себя другими (паратмапаривартана). Блэйк приводит сжатое определение этого же принципа следующим образом: «Наиболее возвышенное действие – поставить кого-то превыше себя». В любом случае, Любовь, то есть позитивная форма Первого Наставления, – является не просто легким чувством, а энергичным выражением умозрительной идентификации себя с другими существами, независимо от того, станем ли мы ее рассматривать с точки зрения сравнения себя с другими, или замещения себя другими. На самом деле, слово «Любовь», в значении противоположности убийству и насилию, звучит слишком слабо, и даже слово майтри (пали метта) не в полной мере соответствует этому значению. В той же степени, в какой убийство означает полное отрицание сущности человека, «Любовь»(слово, которым мы вынуждены пользоваться) должна выражать ее максимальное утверждение. Это не эротическая любовь, не родительская любовь и не любовь по отношению к другу. Если это вообще можно назвать любовью, то это лелеющая, оберегающая, нарастающая любовь, оказывающая на духовную жизнь человека такое же воздействие, как свет и тепло Солнца – на его тело.

Такого рода «Любовь», безусловно, встречается довольно редко. Гораздо чаще приходится иметь дело с насилием, хотя и оно обретает форму убийства только в исключительных случаях. Иными словами, люди гораздо чаще действуют с позиции силы, чем руководствуясь любовью. Но что такое сила? В нашем контексте, сила подразумевает простую способность применять физическую силу для угнетения другого человека, в целом или частично. Действовать с позиции силы, таким образом, означает принять насилие как форму взаимодействия с другими, угнетая их, а не поддерживая. Действие с позиции любви – по сути, противоположно этому. Поскольку любое живое существо, включая человека, способно использовать силу (в определенном объеме), оно обладает властью (в соответствующем объеме). Человек обладает большей властью, и материальной и духовной, чем любое другое существо, как по отношению к себе подобным, так и по отношению к представителям других видов.

С этой точки зрения, следование Первому Наставлению означает, что в результате умозрительной идентификации себя с другими, мы стараемся не только воздерживаться от убийства живых существ, но и поступать, руководствуясь все больше любовью и все меньше желанием задействовать силу. И таким образом в нас происходят глубочайшие перемены, способные сместить, образно говоря, наш центр тяжести, и эти перемены являются проявлением не только следованию Первому Наставлению, но также и всем остальным Наставлениям, в той степени, в какой это позволяет их индивидуальная природа.

Даже самому преданному последователю Первого Наставления будет крайне трудно сразу начать руководствоваться в своих поступках принципом любви и полностью отречься от действия с позиции силы. Только выдающиеся личности могут заставить любовь действовать, но даже они не всегда находят возможным, и даже желательным, руководствоваться этим принципом. В связи с этим, можно определить два важных положения:

Всякий раз, когда приходится задействовать силу, сила всегда должна подчиняться любви. Простым повседневным примером этого может служить поведение родителей, которые из любви к своему ребенку применяют силу, чтобы предотвратить его действия, которыми он способен себе навредить;

Члены Духовной Общины не могут действовать с позиции силы, так как Духовная Община, будучи по природе своей добровольным объединением свободных людей, разделяющих определенные общие цели, основана на принципе любви.

Это означает, что если член Ордена забудется настолько, что применит по отношению к другому члену Ордена силу или насилие, он тем самым ставит себя вне Духовной Общины и, фактически, прекращает быть членом Ордена. Насильственные действия между членами Ордена, таким образом, наиболее серьезное нарушение единства и солидарности Ордена, какое только можно представить, тогда как важнейшими средствами укрепления этого единства и солидарности являются мысли, слова и действия, продиктованные любовью.

Кроме того, чтобы использовать метод силы только в пределах ограниченных любовью, члены Ордена должны изо всех сил стараться переключаться от применения силы к любви как можно большим числом различных способов, и стараться применять Принцип воздержания от убийства живых существ, или Принцип Любви, во всех аспектах своей жизни, как коллективно, так и индивидуально. Следование Первому Наставлению, естественным образом приведет к вегетарианству, отказу от абортов, а также помощи и содействию в их выполнении, заботе об окружающей среде, сопротивлению производству и применению не только ядерного оружия, но и всех других видов вооружения, и ко многим другим результатам.

Следование Первому Наставлению не заключается исключительно в выполнении или невыполнении определенных действий. Ненасилие или Любовь представляет собой принцип, и число способов применения этого принципа практически не ограничено. Никто из живущих не является настолько неискусным в своем поведении, что его следование ненасилию, или Любви, не могло бы стать еще хуже, и никто не является настолько искусным, что его следование этому принципу не могло бы стать лучше. Поэтому потенциальные возможности ненасилия, или Любви, в качестве прямого проявления обращения к Прибежищу, бесконечно.

Говоря о материале, из которого возведены столпы соответствующих наставлений, столп Первого Наставления создан из бриллиантов. Потому что бриллиант ценится более всех других драгоценных камней и его можно придать огранке для достижения несравненного сияния. Кроме того, это еще и наиболее твердый из известных материалов, и это подчеркивает тот факт, что любовь «сильнее» силы и способна «превозмочь» силу во всех ее проявлениях.

1Дхаммапада, строфы 129-130 (перевод автора)

2 Из Бодхичарья-аватара, Шантидева (перевод Ю. С. Жиронкиной)

Десять Столпов Буддизма

Предисловие

Об авторе

Введение