Будда унаследовал что-то от сверхъестественного качества древней фигуры «космического человека» в сознании тех людей, которые мыслят не в рамках эволюции от обезьян, а в рамках божественной модели или архетипа человечности, сверхчеловека

Владыка продолжил: «Как ты думаешь, Субхути, можно распознать Татхагату по обладанию его знаками?» Субхути ответил: «Воистину нет, о Владыка. А почему? То, чему учил Татхагата, как обладанию знаками, на самом деле совсем не обладание знаками». Владыка сказал: «Там, где существует обладание знаками, существует обман, там, где нет обладания и нет знаков, нет обмана. Поэтому Тахтагату видят по отсутствию знаков, как по знакам».

Основная мысль этой главы заключается в том, что Будду нельзя распознать по тридцати двум знакам, которыми он обладает, хотя эти отличительные физические черты достаточно внушительны и даже гротескны, чтобы выделить его из остального человечества. Но это не та головоломка, которую нам предстоит разгадать здесь и сейчас. Сначала нам нужно задаться вопросом, что Будда вообще будет делать с этими тридцатью двумя знаками – или, если уж быть совсем точными, с тридцатью двумя главными и восьмьюдесятью четырьмя второстепенными знаками, – и откуда они берутся. Традиционный ответ заключается в том, что они – плод заслуг, накопленных в результате практики Совершенств или, скорее, первых пяти из них, в предыдущих жизнях. Если посмотреть на тибетские тангки, изображающие Будду, вы увидите, что у него два нимба, один вокруг тела, символизирующий пуньясамбхаву или накопление заслуг, а второй вокруг головы, символизирующий джнянасамбхаву или накопление мудрости, а мудрость – это, конечно, шестое Совершенство.

Однако, если подходить к этому более критически, в идею о тридцати двух знаках в целом гораздо более трудно вникнуть. В Палийском каноне, она, по-видимому, восходит к добуддийским временам: в палийских суттах появляется брахман, который хорошо осведомлен в том, каковы эти знаки, и немедленно узнает по ним самого Будду. Однако вы окажетесь в затруднительном положении, вздумай вы искать отсылку к этим знакам в добуддийской ведической литературе. Многие современные брахманы ничего не слышали о них, кроме как из буддийских текстов. Поэтому, если эта идея когда-то и существовала в брахманской традиции, не осталось никаких сохранившихся записей этого факта, помимо буддийских писаний.

Миссис Рис Дэвис предполагает, что некоторые из этих тридцати двух знаков имеют эстетическое обоснование, в то время как другие несут чисто символическую функцию. Некоторые из них также являются атрибутами Агни, ведического бога огня. Однако наиболее плодотворная их интерпретация, по-видимому, заключается в том, что они – остатки ведической концепции «космического человека». Это не какой-то изначальный предок или прародитель человеческого рода, как Адам. Это скорее напоминает концепцию каббалы, идею об Адаме Кадмоне, небесном Адаме, которого можно рассматривать как архетип человечества, который также появляется в ведических писаниях как пуруша. Например, в ведических гимнах создание вселенной описывается как жертва, расчленение космического или архетипического человека (довольно устойчивая тема в ранних мифах и легендах).

Вполне могло случиться, что некоторые атрибуты этого космического человека были собраны воедино в традицию о сверхчеловеке, или махапуруше, и что к временам Будды появились брахманы, оснащенные списками этих тридцати двух главных качеств, но им не было известно то, что древним брахманам было первоначально известно об их значении. Чтобы получить полное представление о том, в чем заключаются эти тридцать два знака, вероятно, нужно очень хорошо изучить ведическую литературу и саму концепцию пуруши.

Но нам точно известно, что эти таинственные знаки стали ассоциироваться с Буддой или применяться по отношению к нему. В результате Будда унаследовал что-то от сверхъестественного качества древней фигуры «космического человека» в сознании тех людей, которые мыслят не в рамках эволюции от обезьян, а в рамках божественной модели или архетипа человечности, сверхчеловека, чьих черт они ожидали если не развить, то хотя бы обнаружить среди себе подобных. С этой точки зрения Будда, став Просветленным, стал своего рода моделью, архетипом, образцом для других человеческих существ, но в духовном, а не в мифологическом смысле.

Однако до какой степени Будда может распознаваться в буквальном смысле по этим знакам? Есть одна очевидная причина, по которой нельзя, судя по внешнему виду, распознать Будду исключительно по наличию этих тридцати двух знаков, или даже восьмидесяти четырех знаков, и она заключается в том, что те же самые признаки, как считается, проявляются на теле чакравартина-раджи или «вселенского монарха». Это отмечается и в самой сутре несколько позже, в главе 26:

Владыка сказал: «Если бы, Субхути, Татхагату можно было бы распознать по обладанию знаками, тогда бы и вселенский монарх был Татхагатой. Поэтому Татхагату нельзя распознать по обладанию знаками».

Следующая глава привносит еще одну перспективу, точку зрения самого Будды, на тот же самый вопрос:

Татхагата, несомненно, постиг окончательное, верное и совершенное Просветление не благодаря обладанию знаками.

Сам Будда не собирается делать вывод, что лишь по той причине, что у него есть тридцать два знака в результате прошлых благих деяний, он, следовательно, Просветленный. Другими словами, они понимает разницу между чакравартином-раджой и Буддой, – чего, несомненно, мы только и можем ожидать.

Это достаточно логично. Что может показаться несколько странным, так это, что политический лидер может подойти так близко к состоянию Будды, что их двоих, по-видимому, нельзя будет различить. Они оба могут быть лидерами человечества, но правитель в идеале должен быть озабочен созданием внешних обстоятельств и вдохновляться соблюдением десяти кусала-дхарм в обществе, в то время как Будда главным образом озабочен побуждением каждого человека к индивидуальным духовным усилиям. Одному и тому же человеку трудно выполнять обе эти функции – хотя, если мы следуем Махаяне, это возможно. В случае с Амитабхой и его Чистой Землей одно и то же существо создает идеальную ситуацию и учит Дхарме в этих обстоятельствах. На более приземленном уровне мы можем упомянуть о теократии в Тибете, где Далай-ламы традиционно изображались одновременно и как Бодхисаттвы, и как держатели золотого колеса чакравартинов-раджей. Однако, несмотря на эти примеры, вероятно, и доли здравого смысла достаточно, чтобы определить, является ли обладатель тридцати двух знаков (в более поздних традициях говорится, что великие ученики и даже Архаты обладали некоторыми, хотя и не всеми этими знаками) монархом или отшельником.

Но, даже если заключить, что Будду вряд ли можно принять за правителя, из нескольких эпизодов следует, что некоторые люди не узнавали его до тех пор, пока его статус не выяснялся из его учения. Есть некоторые знаки, включая те, которые традиционно украшают изображения Будды, например, ушниша («бодхический выступ» на макушке), завиток над бровями и свастика на груди, которые, возможно, просто придают ему необычный и даже исключительный вид среди остальных представителей человеческого рода. Есть и другие знаки, к примеру, руки, опускающиеся ниже коленей, что выглядит несколько преувеличенно, хотя и многозначительно с точки зрения символизма (длинные руки сострадания?). Но ни одно из этих особенных отклонений от нормальных физических черт, благодаря которым мы распознаем мужского представителя человеческого рода, по-видимому, не вызывало пристального интереса, какого-либо ощущения чуда или удивления со стороны тех, кто его встречал. Иногда говорится, что Будда носит эти знаки не на физическом теле, но на тонком теле, высшем эквиваленте его физического тела.

Конзе здраво идентифицирует эти знаки как атрибуты «тела славы» Будды или самбхогакаи. Но в различении самбхогакаи, наделенной знаками и воспринимается с помощью ока веры, и дхармакаи, высшего тела или аспекта Просветленного ума Будды, которая не наделена знаками и воспринимается только с помощью ока мудрости, Конзе, вероятно, несколько схематичен. Доктрину трикаи, трех тел Будды, можно, безусловно, выразить в терминах тела, речи и ума, где нирманакая представляет собой его Просветленное тело, самхогакая – его Просветленное общение, а дхармакая – его Просветленный ум²⁵. Однако нам стоит обходить стороной любые около-теософские идеи о том, что они являются тремя отдельными сущностями или тремя отдельными процессами. На самом деле, существует и четвертая кая, свабхавакая, которая, по-видимому, развилась как выражение единства первых трех, когда появилось ощущение, что три кайи превращаются в трех Будд, вместо того, чтобы быть тремя каями одного Будды.

Рискуя, возможно, впасть в ересь – если не воспринимать этот риск как нечто обязательно плохое, – мы можем даже провести полезную параллель, сравнив эти три кайи с системой кош в Упанишадах, как она изложена в «Тайттирия-упанишаде». Согласно этому учению, человеческое существо состоит из слоев, подобно луковице. Первый слой – аннамайя-коша, сделанная из пищи (то есть физическое тело); затем идет пранамайя-коша, тело, буквально составленное из дыхания, что означает нечто подобное жизненной силе или энергии и соответствует тонкому, или астральному, телу; третье – маномайя-коша, тело, составленное из ума (сам Будда говорил о маномайя-кайе); в-червертых, праджнямайя-коша, тело мудрости, и, наконец, анандамайя-коша, тело, составленное из блаженства. Словно вновь возвращаясь к этим кошам в процессе своего развития, Ваджраяна вводит шестую кайю, махасукхакайю, тело великого блаженства – блаженства, которое прошло через пламя шуньяты. Хотя и существует это соответствие между кошами, оболочками, и каями, телами, в индуистской и буддийской традициях соответственно, возможно, термин коша более приемлем в этом контексте, поскольку он предполагает различные стадии выхода вовне в нашем восприятии природы Будды, а не восприятие трех различных тел.

Просто не существует способа сделать вывод о том, что кто-то является Просветленным, или даже о том, что есть такая вещь, как Просветление. Будду невозможно опознать

Теперь мы можем понять, почему Будду нельзя распознать благодаря знакам. Вопрос в том, чтобы смотреть глубже. Викторианский критик искусства Раскин отмечал, что, если мы думаем, что знаем Аполлона, увидев его статую, мы ошибаемся. Аполлон – вовсе не эта конкретная форма, на самом деле, форму Аполлона нельзя определить с помощью чувственных ощущений. Аполлон – это знак, духовная сила, которую нельзя изобразить. Чем больше мы полагаемся на внешнее и видимое, тем скорее мы зайдем в тупик, хотя пристальное внимание к видимому и углубляет наше восприятие.

Возможно, проще всего подойти к этой идее с помощью понятия о «пяти очах». Были люди, которые могли увидеть Будду Гаутаму, поскольку оказались рядом с ним в одно и то же время, были люди, чье божественное око было достаточно открыто, чтобы они увидели его тридцать два знака, и были те, кто увидел Необусловленное в глубинах обусловленного и смог увидеть Будду оком Дхармы. Если пойти еще глубже, Архат мог бы увидеть большую часть существа Будды, так сказать, с помощью ока праджни. Но перестаньте быть Архатом, станьте Бодхисаттвой, станьте сами самьяксамбуддхой, и вы увидите Будду как он есть с помощью ока Будды.

На гораздо более приземленном уровне мы можем применить ту же самую идею к нашим реакциям на других людей. Понятно, что тот факт, что кто-то может дать имя вашему внешне зримому облику, не означает, что они узнали вас в подлинном смысле. Даже в случае с обычными людьми первое впечатление может обмануть вас и оказаться вызванным искусственно. На самом деле, никого нельзя узнать по внешним признакам. Обычно нужны долгие годы и усилия по установлению эмоционального контакта, чтобы действительно узнать кого-то достаточно хорошо, за исключением тех случаев, когда взаимопонимание возникает мгновенно, и вам кажется, что вы знаете этого человека всю жизнь, хотя и видите его в первый раз. Всегда есть возможность глубже и глубже проникать в природу человека, узнавать его на все более глубоком уровне. Так что мы можем представить, насколько это важнее, когда мы встречаем Будду. Тридцать два знака не говорят о мудрости или сострадании. Нельзя узнать Будду и по его проповеди, по его учению, если иметь в виду слова или идеи, посредством которых передается это учение. Вы можете постичь ум Будды лишь с помощью личного переживания, потому ли, что вы вступили в прямой контакт с этим умом, или потому, что ваш ум стал Просветленным.

Особенно сложно понять эту категорию буддизма, Просветленную человечность, тем, кто родился и вырос на Западе. Конзе справляется с обозначением первой из Трех Драгоценностей очень точно: «В своих представлениях о Будде мы должны на самом деле воспринимать его как необусловленный Абсолют». С одной стороны, очень просто впасть в преуменьшение и считать Будду более или менее исключительным человеческим существом (или даже сверхчеловеком), а с другой стороны – преувеличить и обожествить его, счесть его воплощением более высокого принципа, подобно Иисусу Христу. Реальность природы Будды заключается в третьей, совершенно иной категории. Конечно, как буддисту, вам потребуется некоторое точное, хотя и относительное, представление о том, к чему вы стремитесь, но это представление лучше всего обретать не посредством изощренного теоретизирования, а посредством чтения Палийского канона, чтобы получить впечатление о Просветленном человеческом существе, совершающем свои деяния среди повседневной жизни.

Подобно этому, ошибочно предположение, которое, по-видимому, делает Конзе, что распознавать Будду по обладанию тридцатью двумя знаками – это ограниченное видение ока веры в противовес высшему и более глубокому видению ока мудрости. Ошибка возникает, когда мы ставим концептуальное представление выше творческого, образного подхода. Получается, что мудрость находит более адекватное выражение в концепциях, а не в образах. Такой подход противопоставляет мудрость – в подлинном смысле слова, как непосредственное, интуитивное переживание истины вещей – вере в популярном понимании, бесхитростной вере в Будд и Бодхисаттв, сверхъестественных существ, которые выслушивают молитвы и даруют благословения. Но что, если вам нужно визуализировать форму Будды не просто в совокупности тридцати двух знаков, а как фигуру, которая выражает мудрость и сострадание, покой и энергию? Такой образ будет адекватным объектом веры, которая является эмоциональным эквивалентом мудрости. Другая крайность – например, буддизм в Шри-Ланке, где есть ученые, образованные монахи с хорошо развитым скептическим умом, но не обладающие большой верой или преданностью, а вера мирян чистосердечна, но не слишком разборчива и равным образом принимает и индуистских божеств, и мусульманских святых.

Достижение Махаяны заключалось в том, чтобы соединить мудрость и веру, главным образом, с помощью Идеала Бодхисаттвы, хотя это объединение не поддерживал, к примеру, Нагарджуна, несмотря на то, что ему приписывают авторство благочестивых гимнов, равно как и диалектический анализ, благодаря которому он обрел известность. Кажется, что вера и мудрость у него хранились в различных ячейках. Наиболее удачный союз эмоционального и интеллектуального начал, вероятно, можно найти в «Бодхичарья-аватаре» Шантидевы и «Песнях Миларепы». В несколько другом ключе яркое эмоциональное, архетипическое содержание смешивается с возвышенным, не интеллектуальным или даже познавательным, а гностическим элементом в «Вималакирти-нирдеше».

На самом деле, определение Будды по тридцати двум знакам может быть равным образом истолковано как интеллектуальное заблуждение, как и ошибка, возникающая от излишней религиозности. Возможно утверждение, что поскольку Будда – это тот, кто обладает тридцатью двумя знаками (или какими угодно иными внешними свидетельствами – десятью силами, восемнадцатью особыми качествами Будды и так далее), и Гаутама отвечает этим условиям, следовательно, Гаутама – Будда. Однако такой силлогизм обманчив, поскольку ложна посылка. Просто не существует способа сделать вывод о том, что кто-то является Просветленным, или даже о том, что есть такая вещь, как Просветление. Будду невозможно опознать. Вы можете быть рядом с Буддой каждый день, наблюдать за ним, слушать его и все же не видеть его сути и не понимать того, что он говорит. Были люди, которые так поступали и устали от того, что Будда раз за разом повторял одно и то же, давно известное. По крайней мере, один монах порадовался смерти Будды и сказал: «Что же, он всегда говорил нам делать то-то и то-то и не делать того-то и того-то. Теперь он умер, и мы хотя бы свободны от всего этого». В конце концов, ваша способность видеть Будду, воспринимать махапраджню и махакаруну, обладанием которыми, по сути, и отличается Будда, зависит от ваших собственных духовных способностей, она зависит от опыта непосредственного, интуитивного восприятия.

В Алмазной Сутре говорится: «Обладание знаками Татхагата преподал как не-обладание не-знаками». Другими словами, если вы скажете, что Будда не обладает знаками, вы как будто на самом деле воспринимаете Будду. Если вы не воспринимаете его, вы не можете даже сказать, что он не обладает никакими знаками. Но воспринимаете ли вы его на самом деле? В действительности, говоря, что вы воспринимаете его, даже если вы говорите, что Будду нельзя распознать по обладанию знаками, вы на самом деле распознаете его по обладанию знаками. Так что вы не увидели его, как не обладающего знаками. Вам нужно увидеть его как не-обладающего не-знаками. Знаки – не что-то реальное, обозначаемое словом «знак». Слово не может означать что-то, чего нет. Поэтому дело не в том, что Будда не обладает знаками, он не обладает не-знаками. Дело не в том, что нет реального обладания реальными знаками – сами знаки нереальны. Поэтому нет реального обладания знаками, которых в действительности все равно не существует.

Возможно, на этом с нас пока хватит Махаяны.