Нерешительность – это не сомнение чисто интеллектуального, абстрактного рода. Это не просто нерешительность в том, как все обстоит, колебания в чем-либо или обдумывание чего-либо. Как раз наоборот. Это эмоциональная неспособность принять то или иное решение. Короче говоря, это такое сомнение, которое проявляется в нерешительности, познавательное событие, которое влечет за собой реакцию, подобно тому, к примеру, как авидья влечет за собой самскары. Сомнение и нерешительность – на самом деле две стороны, познавательная и реактивная, того же самого негативного события ума. Подобно тому, как фундаментальная омраченность ведет к неискусным действиям, так и функция сомнения – вести к нерешительности. Если человек сомневается в том, что хорошо или верно, это помешает ему действовать. Пока мы не знаем наверняка, что нам делать, мы не можем действовать решительно, сильно, энергично. Как утверждает дзэнское изречение, «Что бы ты ни делал, не сомневайся».

Вичикитса – это сомнение и нерешительность по отношению к Дхарме, по отношению к тому, что мы на определенном уровне признаем истинным. Она заключается в конфликте между тем, что я иногда называю гравитационным притяжением обусловленного или составного, и гравитационным притяжением Необусловленного или Несоставного^². (Под «обусловленным» я имею в виду все, что находится внутри Колеса жизни, все, что есть в сансаре, все, что отмечено непостоянством, неудовлетворительностью и несубстанциональностью, в то время как Необусловленное – нирвана – свободно от этих ограничений). Мы знаем, что, если мы действительно примем решение, тогда в силу самого этого факта мы принимаем определенную линию поведения, которая, даже если мы признали ее пользу, может также быть неудобной и даже болезненной. Мы собираемся отказаться от наших привязанностей, собираемся отпустить их. Есть также представление о том, что разрешение этого конфликта в пользу нирваны может быть абсолютно и глубоко необратимым. Напротив, решение в пользу составного непостоянно, и, следовательно, по сути это вообще не решение. Такое «решение» характеризуется сомнением и нерешительностью.

Это если рассматривать природу этого события ума в широком смысле. Но эту неспособность, нежелание принять решение нужно, прежде всего, рассматривать на довольно обычном, базовом уровне. Иногда мы сталкиваемся с важными и, вероятно, сложными вопросами, относительно которых по-настоящему сложно прийти к решению, может быть, из-за недостатка информации. Но часто мы колеблемся по поводу банальных вещей, по поводу которых мы просто не хотим определиться в силу робости, лени или упрямства.

Нерешительность может дать слабому ощущение силы, если она заставляет ждать других. Дети пытаются привлечь внимание таким образом: ты протягиваешь коробку с конфетами, и, чем дольше затягивается выбор конфеты, тем дольше они удерживают ваше внимание. Иногда уместно занимать так детей, но не взрослых. С другой стороны, колебания могут означать подчинение силе, поскольку колеблющийся часто ждет подходящих обстоятельств – что обычно значит, что другие люди решат все за него. Тем временем их нерешительность чаще всего заставляет людей понервничать.

Сомнение как отрицательное событие ума – это, по сути, реакция на истину, так что сомнение в этом смысле отсутствует там, где человек еще не постиг, чем на самом деле является истина. Мы можем находиться в таком смятении, что даже не представляем, что у нас есть и другие альтернативы выбора. К примеру, мы можем думать, что «все едино», что все религии имеют своей целью одну и ту же истину, что в буквальном смысле нет разницы между сансарой и нирваной и, следовательно, нет нужды проводить различия между искусными и неискусными действиями. Так мы можем избежать сомнений и нерешительности, оставаясь в тумане неосознанности. Если, с другой стороны, мы испытываем некое сомнение в процессе попыток более ясного восприятия или понимания, это, очевидно, не сомнение как отрицательное событие ума.

Противовес сомнению в негативном смысле – ясность мысли. Но как нам прояснить свое мышление? Для начала, нам нужно признать, что ясное мышление не развивается само по себе. Вся наша духовная жизнь – по крайней мере, косвенно – так или иначе, вносит свой вклад в ясность ума. Следовательно, вначале мы принимаем искусные модели поведения, несмотря на то, что они необязательно естественно и спонтанно возникают из состояния нашего ума. Некоторым это сделать проще, чем другим. Если человек – последователь веры, ему проще увлечься искусными моделями поведения других людей и найти причины для этого впоследствии – и это достаточно разумно. Такой вдохновенный менталитет, несомненно, помогает заземлить нашу духовную жизнь на ранних этапах – если только наш энтузиазм направлен на правильный объект, то есть Дхарму. Однако ответ на сомнение и нерешительность – это не энтузиазм без разбора, а ясность. Если человек – последователь веры, он, возможно, и не ощутит больших сомнений и нерешительности, но ему все равно нужно развивать ясность.

С другой стороны, если человек следует учению, он захочет знать точнее, чему отдается. Он, вероятно, довольно ясно увидит следствия того факта, что он станет буддистом, для всего его образа жизни. Он не захочет предпринимать резкие, вероятно, болезненные решения ради того, что не выдержит рационального истолкования, что не обеспечит ему счастье и радость в длительной перспективе, если не в короткой. Такое тщательное исследование Дхармы – это не сомнение и нерешительность, а ясное мышление.

Сомнение и нерешительность принадлежат нам самим, и нам принимать решения. Однако другие могут помочь нам прояснить некоторые вопросы. Некоторые люди обращаются к тем или иным системам гадания за помощью. Если мы советуемся, к примеру, с И-Цзином, мы, по сути, говорим: «Давайте оставим это старому мудрецу. Посмотрим, что он скажет». Но обычно он говорит нам: «Что ж, если вы сделаете это, то-то последует». Решение остается за нами; процедура заключалась лишь в сосредоточении ума более ясно и отстраненно на ситуации.

Более простой способ объективировать ситуацию – поговорить с реальным человеком – духовным другом, который поможет нам прояснить этот вопрос. К примеру, мы можем предпринять определенные действия, но боимся или ощущаем чувство вины по этому поводу. Может существовать конфликт между желанием сделать то, что хочется, и желанием оправдать ожидания других людей: если желание порадовать других очень сильно, человек вполне может пожертвовать собственными интересами для того, чтобы заслужить их одобрение. И, наоборот, может существовать конфликт между потребностями объективной ситуации и тем, что кажется нашими личными нуждами: и снова, нужно тщательно все обдумать, чтобы решить, как все уравновесить. Пока мы не осознаем эти конфликты, которые часто совершенно бессознательны, мы в большей или меньшей степени остаемся в их власти. Что нам нужно, так это чтобы кто-то побудил нас признать, что «Да, мне нравится это делать, но…» и помог выяснить, каково это «но» и весомо оно или нет. Можно даже предложить собственное мнение – но не навязывая его другому.

Если к вам обращаются за прояснением вопроса, вам нужно помнить, что некоторые люди склонны воспринимать чужое мнение как скрытый приказ: они не просто послушают, что им говорят, но и сделают именно так. В этом случае стоит вообще воздержаться от высказывания собственного мнения. Может также случиться, что чья-то ясность может смутить того, кто естественным образом находится в замешательстве, еще больше, поскольку столкнет его с разнообразными бессознательными импульсами и допущениями, которые он не способен рационализировать. Тогда человек может сказать «да, я понимаю», но это понимание, скорее всего, будет иметь место на искусственном рациональном уровне, а глубоко внутри что-то будет кричать: «Нет, нет!»

Подлинная ясность заключается не в том, чтобы предложить кому-то простое, общепонятное решение, а затем заставлять его упираться со всех сил и справляться с этим. Она подразумевает понимание чужого скрытого замешательства, принятие в расчет глубоко укорененных трудностей и возражений, и в то же самое время – бескомпромиссную ясность по отношению к самому себе. Если кто-то просит у вас помощи, относитесь ли вы к нему с достаточной заботой, готовы ли вы задать ему трудные вопросы или указать на то, какой трудный выбор можно сделать?

Иногда, когда мы мягки с другими, мы на самом деле мягки с собой. Мы не хотим усложнять кому-то жизнь, не хотим вовлекаться в чье-то страдание – не из-за их боли, а из-за того, что их боль ранит нас самих. Может быть, мы ощущаем вину или эмоционально зависим от того, что другие считают нас популярным, легким в общении человеком. Так что все не так просто, как кажется. Нам нужно ясно видеть собственные проблемы, равно как и проблемы другого человека, иначе наша помощь окажется не слишком полезной.

Сомнение и нерешительность являются корнем наших трудностей в духовной жизни, и именно здесь нам придется задействовать ясное мышление. Если мы на самом деле не верим, что можно развиваться как личность, мы не сможем вложить в это развитие энергию, которая позволит нам идти вперед. Если мы не уверены в ценности или эффективности медитации и делаем ее, чтобы просто посмотреть, что получится, надеясь, что получим что-то от этой практики, мы, вероятно, продвинемся не слишком далеко. В начале пути мы не можем вообще обойтись без сомнений, но должны быть, по крайней мере, добровольные паузы в недоверии; мы должны обрести степень убежденности, достаточную для подпитки нашей практики требуемой энергией и решимостью и, следовательно, создать достаточно осязаемый результат, чтобы подтвердить правильность первоначального решения. Так мы сможем проверить нечто предполагаемое и временное на наковальне опыта.

К примеру, мы верим, что психологическое развитие возможно, но не уверены в идее духовного развития в целом – или наоборот. Так или иначе, нам нужно прояснить, что на самом деле означают эти понятия, прежде чем решиться заняться этим. Причина, по которой мы столь часто не можем приложить усилия в направлении, необходимом для реализации наших идей, заключается в том, что мы не исследовали скрытое сомнение и нерешительность относительно их.

Верим ли мы, к примеру, в нереальность «я»? Что такое «я»? В каком смысле оно нереально? Выработали ли мы отношение касательно восточного буддизма и буддизма на Западе? Как у нас обстоит дело с тремя янами – Хинаяной, Махаяной и Ваджраяной? С идеалом Архата и идеалом Бодхисаттвы? Или же мы лишь храним неясные идеи (которые предположительно должны быть идеалами) в разных отсеках ума, не будучи уверены, что они могут быть совмещены, – за исключением того, что сегодня чувствуем некое побуждение обратиться к идеалу Архата, а завтра нас больше привлекает дух Бодхисаттвы.

Едва ли нам кажется это достойным размышления, но если мы вообще заинтересованы в этих идеалах, мы надеемся, что в длительной перспективе они окажутся примерно одним и тем же. Может быть, вам нравится быть практичными: вы думаете, что абстрактное теоретизирование и метафизика хороши, если вам нравится подобное, но соловья баснями не кормят. Может быть, вы придерживаетесь представления, что истина вообще не доступна рациональному уму, что она внезапно предстанет перед вами, пока вы впустую тратите время, и вдруг все станет ясным.

Но так не произойдет. Мы проникаем за пределы рационального, лишь исчерпывая возможности нашего рационального ума. Нельзя добиться результата, кроме как вынуждением рационального ума расшириться до пределов. Даже более непосредственные, практические вопросы требуют больше ясного мышления, чем нам обычно нравится уделять им. Почему точно мы должны быть вегетарианцами, к примеру, – какие принципы имеются в виду? Нельзя просто сказать: «Если ты буддист, ты поступаешь так». Можно, конечно, но так вы скорее произведете впечатление, что вы скептик и вовсе не буддист.

Может быть, и верно, что не все, что мы делаем, будучи буддистом, полностью доступно рациональному анализу. Дхарма действительно указывает на то, что непостижимо с помощью рационального ума. Но определенные рациональные представления, несомненно, возникают, и ими можно поделиться в ответ на вопрос о том, почему вы делаете то, что делаете. Утверждать, что вы не имеете ясного преставления о том, что вы делаете, – это, вероятно, ложная скромность.

К счастью, если в глубине нашего ума есть идея о том, что не совсем духовно иметь ясное представление, Абхидхарма может поставить все на место. Как должно быть уже ясно к настоящему моменту, Абхидхарма везде повторяет, что крайне важно очень точно и аккуратно отличать искусное от неискусного.

1 «Ум в буддийской психологии», с. 74.

2 См. «Что такое Дхарма?», там же, гл. 6.