Не менее серьезен, чем неумение видеть Дхарму в подлинном контексте, отказ рассматривать ее в должной перспективе. Вероятно, вторая ошибка еще серьезнее первой: хотя Дхарму можно до некоторой степени понимать и практиковать даже вне контекста, неспособность увидеть ее в перспективе, закрывающая от нас подлинную природу достижения Будды, не только подрывает нашу веру, лишая ее объект почти всего определенного содержания, но также сотрясает до оснований нашу уверенность в Дхарме как в средстве обрести Просветление.

Буддийская «вера» или шраддха (саддха на пали) – нечто совершенно иное, нежели первая из теологических добродетелей христианства. Она – отнюдь не замена знания, на деле, она на нем основана. По мере того, как проясняется знание, укрепляется вера. Следовательно, вера в Будду подразумевает знание его особых качеств, атрибутов и функций. Пока мы не обладаем ясным и верным пониманием, мы будем верить не в Будду, а во что-то иное, на что мы навесили ярлык «Будда». Хотя мы, возможно, и знаем досконально жизнь и учение Будды с человеческой и исторической точки зрения, и они даже необычайно восхищают нас, пока мы не рассматриваем их и их провозгласившего в традиционной перспективе, мы верим в Гаутаму Рационалиста, Гаутаму Реформатора и так далее, но веры в Гаутаму Будду у нас нет, хотя именно такая вера единственно приводит к Просветлению. Видеть Будду и его Дхарму в верной перспективе, следовательно, не менее необходимо, чем видеть их в должном контексте.

Во времена, когда остальной мир, включая и саму Грецию, и Китай, и Египет, и Вавилон подсчитывал и измерял масштабы и возраст физической вселенной в рамках сотен тысяч миль и лет, индийский ум, давно привыкший к пьянящей идее бесконечности, пришел посредством использования чистого воображения и упражнений в сверхъестественных способностях, а также путем сохранения фрагментов необычайно древних традиционных преданий, к ясному осознанию огромности и неизмеримости сферы мирского существования как во времени, так и в пространстве. Это понимание, очищенное и усовершенствованное сверхъестественным видением Будды и его учеников-архатов, ясно отражается в буддийской литературе, особенно в текстах, принадлежащих Махаяне (которая уделяла большое внимание вселенскому масштабу и космической значимости Дхармы), хотя присутствует и в работах Тхеравады. Переход от ограниченно-геоцентрических представлений семитской «религиозной литературы», особенно Библии, к пространным горизонтам и бесконечным просторам, открываемым в буддийских писаниях, подобен выходу из хижины без окон на открытый воздух и взгляду на полночный небосвод,

«весь выложенный кружками золотыми».

Космические перспективы, которые обеспечивают фон для восприятия Дхармы в целом и особенно пути Будды как бодхисаттвы, на самом деле, по крайней мере, в общих очертаниях, разительно схожи с открытиями современной астрономии. Мы, однако, далеки от желания обратить это обстоятельство в аргумент в пользу истинности буддизма, который, будучи преимущественно сосредоточен на запредельных истинах (локоттара-дхарма), не удостоверяется таким образом. Мы отмечаем эту схожесть только как упаю, как приспособление к ментальности читателя, который, если не станет искать схожести в деталях или наделять древних буддистов научными пристрастиями, сможет лучше понять природу концепций, цитируемых мною, в параллели с современным знанием, с которым они схожи. С такой оговоркой можно сказать, что для буддизма, как и для современной науки, материальная вселенная состоит из бесконечного числа мировых систем (чаккавал), рассыпанных в безграничном пространстве, зарождающихся и умирающих в безначальном и бесконечном времени. Согласно Будде, начало сансары (то есть всего феноменального существования, в котором известная науке вселенная – лишь низший из тридцати одного уровня) нельзя вычислить, у нее нет постижимого начала, как говорит он сам,

«мир без конца» (анаматтагга, «неисчислимый в начале») – это круговорот рождения и смерти. Нельзя узреть начала тому, что, отравлено неведением и отягощено цеплянием, продолжает круг рождения и смерти».

Чтобы измерить ход событий, включая развитие и угасание миров, происходящее в сансаре, нужны числа невообразимой огромности. Текст, который мы только что цитировали, пытаясь определить величину числа перерождений, которые прошли ученики Будды, подобно другим человеческим существам, заявляет, что величина выпитого ими материнского молока и пролитые ими слезы во всех этих предыдущих существованиях, превышает величину вод четырех великих океанов. Эта тема находит отражение в ответе Будды на вопрос одного бхиккху о том, как долго на самом деле длится кальпа (каппа на пали) или обычный образец измерения обширных периодов времени. Будда ответил:

«Долог, воистину, эон, брат, нелегко вычислить его таким образом – «вот столько в нем лет, веков, тысячелетий, столько сотен тысяч лет».

- Но можно ли привести пример, Владыка?

- Можно, брат, – ответил Возвышенный. – Подобно тому, брат, как если бы существовал великий горный утес, четыре лиги в длину, широту и высоту, без трещины или щели, без пустот, одной твердой грудой камня, и в конце каждого века приходил человек и полотнищем из Бенареса один раз каждый раз гладил этот камень: скорее, брат, этот величественный горный утес будет истерт таким образом, скорее он сотрется, чем кончится эон. <…> Так длинен, брат, эон: таких длинных эонов прошел уже эон, много сотен эонов, много тысяч эонов, много сотен тысяч эонов»

(«Самьютта-никая ii, 178 и далее, перевод Вудворда)^¹.

Этот авторитетный текст ясно дает нам понять, что величину кальпы можно постичь, если она вообще постижима, не путем математических подсчетов, но полетом духовного воображения. Поэзия может преуспеть там, где нет места логике. Слово, которое здесь переводится как «эон», другими переводчиками передается как «мировой период», и эта альтернативная передача термина дает нам еще один ключ к его смыслу на языке оригинала. Кальпа (если точнее, маха-кальпа) – это период времени, необходимого для развития и исчезновения не мира, а целой системы миров в том, что буддийские тексты называют миром Брахмы, высочайшим и тончайшим планом (на самом деле, тремя планами) феноменального существования. Каждая кальпа подразделяется на четыре периода (асанкхейя-каппа): эон инволюции (самватта-каппа), продолжение инволюции (самватта-ттхаи), эон эволюции (виватта-каппа) и продолжение эволюции (виватта-ттхаи). Длина даже этих периодов кальпы, говорит Будда, не может исчисляться в рамках сотен, тысяч или даже сотен тысяч лет^².

Хотя мы использовали слова «инволюция» и «эволюция» как эквиваленты слов самватта и виватта, не стоит полагать, что эти современные научные термины так уж точно соответствуют древним изначальным арийским словам. В отличие от науки, буддийская космология утверждает существование субъективного духовного мира или плана (Брахма-локи, которую не стоит путать с запредельным недвойственным состоянием Нирваны) в дополнение к объективному миру или уровню «материи». Следовательно, буддизм заявляет, что линия биологического развития от амебы к человеку – не едина, а двойственна, поскольку является общим результатом процесса духовной дегенерации или инволюции, с одной стороны, и материального прогресса или эволюции – с другой.

Первая из четырех асанкхейя-капп, «эон инволюции», – это огромный период времени, когда предыдущая чаккавала или мировая система полностью разрушается или распадается на составные элементы. Большинство «существ», населяющих ее различные планы, в это время перерождаются в мире Брахмы, который один не проходит процесс разрушения. Что случается с существами, которые не перерождаются там, неясно, по крайней мере, на основе палийских текстов, но мы можем предположить, что они переходят в другие мировые системы и перерождаются там согласно своим деяниям. Во время второй асанкхейя-каппы, периода «продолжения инволюции», следовательно, с одной стороны существует остаточная энергия материи, представляющая предел объективного, и, с другой стороны, – мир Брахмы и его обитатели, символизирующие крайность субъективности, и оба эти плана существуют в полной изоляции на противоположных полюсах феноменального существования. Процесс их взаимодействия не начинается еще долгое время после начала третьей анакхейя-каппы, «эона эволюции», когда мировая система снова развивается из остаточной энергии материи, и большинство существ, населяющих Мир сияющих Брахм, перерождаются на земле, где в течение огромного периода времени они ведут такую же жизнь, как и прежде на небесах, будучи сотканы из ума, светясь изнутри и питаясь блаженством. Земля в это время описывается как темная и покрытая водой, что, как отметил современный буддийский писатель, точно описывает раннюю фазу развития Земли до того, как солнце разогнало пары, заполняющие ее атмосферу. Сияющие существа мира Брахмы в это время не имеют половых различий.

Однако с веками начинает появляться суша (пользуясь яркой метафорой «Агганна-сутты» из «Дигха-никаи», нашего главного источника на языке пали по вопросу космогенезиса), «как пена образуется на поверхности вареного с молоком риса, когда он остывает», и этой пеной они начинают питаться. Найдя ощущение вкуса приятным, они наполняются желанием. Наполнившись жаждой пены и все более полагаясь на нее в насыщении, они утрачивают тонкость своего прежнего сияния, и их эфирные тела уплотняются, и со временем начинают проявляться различия в форме и красоте. Тем временем суша все больше отделяется от вод, с ее поверхности испаряется туман, и солнце и луна льют на нее свой свет. По мере того, как процесс «эволюции» продолжается, на земле появляются сначала лишайники и грибы, затем ползучие растения и, наконец, злаки, и, по мере того, как когда-то яркие и сияющие существа учатся питаться каждым новым видом по очереди, они становятся все более грубыми и плотными, все более осознают различия, пока, наконец, не начинают различаться не только по видам, но и по полам. Теперь Падение человека почти закончено, поскольку с разделением полов появляется похоть и страсть, ненависть и враждебность, сексуальная мораль, институты семьи и собственности, закон, преступления и, наконец, правительство и социальные институты, то есть тот самый мир последних нескольких сотен тысяч лет, который появляется в кратких анналах антропологии и на залитых кровью страницах истории. Четвертая и последняя асанкхейя-каппа, период «продолжения эволюции», где-то на границе которого мы теперь живём, это время, когда мировая система держится на стадии эволюции, достигнутой в предыдущем периоде, пока не начнётся новая маха-кальпа, когда процесс эволюции и инволюции, описанный раньше, произойдет снова.

К этому моменту, должно быть, очевидно, почему мы утверждали, что линия биологического развития не едина, а двойственна. Каждый шаг в эволюционном процессе – результат слитых между собой течений: подъема, материального прогресса, и упадка, психического или духовного вырождения. Человек – не только возвысившаяся обезьяна, но и падший ангел, и историю человеческой расы можно свести к духовному упадку внутри биологической эволюции. (Такова, на самом деле, в несравненно большем масштабе история мировой системы, бесконечно малой частью которой является наша хрупкая планетка, населенная людьми). Тот факт, что современная наука посвящает все свое внимание материальному наследию, игнорируя параллельное существование духовной линии бытия, – еще один пример ее неспособности воспринимать те безграничные просторы, открываемые буддийскими писаниями, которые мы только что постарались изобразить.

Сансару, феноменальное существование как целое, можно представить как безграничный океан, наполненный водами. На его поверхности непрестанно поднимается и опускается бесконечное множество волн. Каждая волна – чаккавала или система из десяти тысяч миров. Подъем волны соответствует периоду эволюции, падение – периоду инволюции. Подобно тому, как бесчисленные океанские волны не поднимаются и не опускаются одновременно, так и одни мировые системы вновь возникают из предшествующего хаоса, когда другие опять погружаются в него. Шелли использует подобный образ, хотя и в меньшем масштабе («миров» вместо мировых систем) в известных строках:

Мир за миром в круговерти

От творенья до упадка,

Словнопузырина реке,

Искрятся, лопаются, исчезают.

Если помнить, что кальпа – это период времени, который колеблется между полным разрушением и полным обновлением одной мировой системы, а мировые системы разрушаются и возникают непрестанно, как поднимаются и падают волны на поверхности океана, даже человек, лишенный воображения, будет впечатлен тем, сколь смело Будда и его ученики формулировали свои космологические концепции.

Способность работать с бесконечными величинами, однако не ведет к пренебрежению тем, что по сравнению с ними является вопросом деталей. Разделив кальпу на четыре асанкхейя-каппы, палийские тексты продолжают далее уточнять классификацию. Каждая асанкхейя-каппа подразделяется на двенадцать антара-капп, периодов, когда возраст человека возрастает от десяти лет до 10000000²⁰(за единицей следует 140 нулей), а затем снова уменьшается до десяти, а каждая антара-каппа подразделяется на восемь юг или веков. Но сейчас нас не интересуют подобные детали. Единственная причина, по которой мы вкратце описали космологический фон буддизма и попытались прояснить концепцию кальп, заключается в том, что без предварительного обзора этих вопросов нельзя понимать подлинную природу и функцию Будды.

1 «Некоторые изречения Будды», Оксфорд, 1973, с. 124.

2 «Ангуттара-никая», iv, 156.

Обзор буддизма: Будда и буддизм

Обзор буддизма: Будда и буддизм, Сангхаракшита.

Скачать бесплатно книгу на PDF: «Обзор буддизма: Будда и буддизм»