Такова история моего обращения к Прибежищу. Таковы этапы прояснения смысла и значимости обращения к Прибежищу для меня, а также те этапы, в ходе которых с основанием Западного буддийского ордена этот смысл и значимость еще более прояснились, как для меня, так и для других. Как я предупреждал вас в самом начале, прослеживая историю моего обращения к Прибежищу, я проследил историю процесса открытия, который двигался и продолжает двигаться довольно отрывистым курсом. На самом деле, я признался, что мое продвижение в этом вопросе напоминает путь бабочки, которая зигзагами порхает от цветка к цветку и символизирует психе или душу, а не путь ястреба, который стремглав бросается на добычу и является символом логического ума. По этой причине многим из вас моя «История» покажется запутанной и сложной для восприятия. В некоторых моментах она может даже показаться вам лишенной преемственности, особенно тогда, когда из Англии я переношусь в Индию, а из Индии –обратно в Англию: я знакомлюсь с бирманскими монахами и тибетскими воплощенными ламами, вовлекаюсь в работу с «бывшими неприкасаемыми», пишу книги и стихи, даю лекции, провожу семинары и, конечно, основываю Западный буддийский орден. Тем не менее, если оглянуться на путь развития, который я описал, –если оглянуться на то, как мы оглядываемся, –думаю, мы сможем увидеть неразрывную связь, объединяющую все эти события.

Мое обращение к Прибежищу началось с опыта истины, преподанной Буддой в «Алмазной сутре» и, в меньшей степени, шестым патриархом в «Сутре Вей Ланга» (Хуэйнена). В результате этого опыта я понял, что являюсь буддистом и всегда был им, и два года спустя подтвердил это, формально приняв Три Прибежища и Пять наставлений от бирманского монаха в Лондоне. Будучи буддистом, я хотел жить и работать, как буддист. Это вряд ли было возможно в армии, в которую меня призвали к тому времени и с которой я со временем оказался на Востоке. Не было это возможным и в любой из разнообразных индийских религиозных организаций и групп, с которыми я вступил в контакт после армии. Разочаровавшись в них и в мирской жизни, я, следовательно, решился последовать личному примеру Будды и отказаться от жизни домохозяина ради жизни бездомного скитальца. После такого «ухода» я провел два года как самостоятельный буддийский аскет, главным образом в Южной Индии. Этот опыт помог углубить мое понимание Дхармы и усилил убежденность в том, что я буддист, и я решил, что пришло время упрочить мое положение, формально приняв буддийское посвящение в монашество. Вернувшись на северо-восток Индии, я сначала получил посвящение шраманеры или послушника, а затем, спустя полтора года, –бхикшу или полного монаха. К этому времени я поселился к Калимпонге, в Восточных Гималаях, но, как везде, в Калимпонге у монашества были и преимущества, и недостатки. С одной стороны, это означало, что я мог полностью и, так сказать, официально, отдать себя духовной жизни. С другой стороны, это означало, что мне угрожала опасность того, что я свяжу свою полную преданность духовной жизни лишь с тем, что я монах. Я рисковал перепутать преданность с образом жизни, и это на самом деле произошло на какое-то время и в какой-то мере. Более того, я вскоре понял, что, став монахом, я стал не «членом» духовной общины, а лишь членом определенной социально-религиозной группы или ее отдельной части, так что важный элемент кальяна-митраты или духовной дружбы почти полностью отсутствовал в моей жизни. Тем не менее, ощущение обращения к Прибежищу жило, погребенное под пеплом, и искрилось всегда, когда «восемь мирских ветров» задевали меня сильнее, чем им хотелось. На самом деле, это пламя становилось все ярче и устойчивее с каждым новым годом. И виноваты были не столько «мирские ветра», сколько мой все более тесный контакт с тибетским буддизмом, особенно в облике некоторых лам-реинкарнаций и нингмапинской версии обращения к Прибежищу и практики простираний. В результате этого я стал лучше понимать смысл и значимость обращения к Прибежищу, то есть, так сказать, лучше понимать тот факт, что обращение к Прибежищу –не пустая формальность и даже не средство зарождения бодхичитты, а центральный и определяющий шаг буддийской жизни, альтруистическим измерением которого является бодхичитта. В то же самое время, в результате моего общения с новообращенными «бывшими неприкасаемыми» буддистами и принятия посвящения бодхисаттвы, я подошел ближе к пониманию того, что монашество и духовная жизнь не тождественны. Поэтому к тому времени, как я вернулся в Англию в 1964 году, я осознал, что именно обращение к Прибежищу сделало меня буддистом, что обращение к Прибежищу –действительно «центральный акт буддийской жизни, благодаря которому становятся значимыми все другие [буддийские] поступки», что это означало, что нужно организовать свою жизнь вокруг Трех Драгоценностей и что это составляло фундаментальную основу единства среди буддистов.

В Англии я совсем скоро обнаружил, что, хотя условия и благоприятны для распространения Дхармы, крайне необходимо новое буддийское движение. Движение, которое было необходимо, должно было в своей сути и сердцевине быть не обществом, а духовной общиной, свободной от влияния тхеравадинского псевдомонашеского триумфализма. Так 7 апреля 1968 года я основал Западный буддийский орден, проведя посвящение упасаки (упасики), как это тогда называлось, для девяти мужчин и трех женщин. Или, скорее, Западный буддийский орден начал свое существование, когда девять мужчин и три женщины предали себя Пути Будды, публично «приняв» от меня Три Прибежища и Десять наставлений в традиционной манере. Тот факт, что они получили Прибежища и Наставления от меня, были посвящены мною, означал, что их понимание смысла обращения к Прибежищу совпадало с моим, по крайней мере, до некоторой степени.

Другими словами, это означало, что мне до некоторой степени удалось поделиться моим пониманием смысла обращения к Прибежищу с ними, и на протяжении последовавших за этим лет мне удавалось делиться им, напрямую и косвенно, со все большим количеством людей, так что, не считая тех, кто, к несчастью, умер, и примерно двадцати ушедших, во время лекции (апрель, 1998 года) Западный буддийский орден или Трайлокья Бауддха Махасангха насчитывает 337 членов по всему миру¹.

Эти слова о передаче и принятии и даже о распространении нельзя понимать слишком буквально. Безусловно, не следует истолковывать их в том смысле, что, делясь своим пониманием смысла обращения к Прибежищу с двенадцатью первыми членами Ордена, я поделился с ними определенным фиксированным количеством понимания, так сказать, которое впоследствии осталось неизменным. После основания Западного буддийского ордена смысл и значимость Прибежища стали ясны мне, как никогда прежде, и я начал видеть некоторые более глубокие, более «философские» стороны это центрального и определяющего акта буддийской жизни. В частности, я увидел, что обращение к Прибежищу происходит в гораздо более широком контексте, чем наше собственное индивидуальное существование, что обращение к Прибежищу имеет место на нескольких различных уровнях. Я также осознал в полной мере разницу между «старым» (культурным и этническим) обращением к Прибежищу, представленным большинством буддистов Юго-Восточной Азии, и «новым» (более сознательным и личным) обращением к Прибежищу, представленным членами Западного буддийского ордена. Со временем, когда Орден просуществовал уже пятнадцать или шестнадцать лет, я увидел, что большинство его членов организовали свои жизни вокруг Трех Драгоценностей в такой мере, что они почти или вообще не походили на упасак или «буддистов-мирян» Востока. И, действительно, стало невозможно воспринимать их в принадлежности к какой-либо из традиционных социально-религиозных категорий. Они не были ни монахами, ни мирянами, ни послушниками, ни мирскими последователями. Они были просто буддистами, личностями, которые обратились к Прибежищу в Будде, Дхарме и Сангхе и, в качестве средства выражения этого шага в своей повседневной жизни, решили соблюдать Десять наставлений, то есть решили соблюдать десять великих этических принципов, которые в действительности составляют «Мула-Пратимокшу», «фундаментальный моральный кодекс» и монахов, и мирян. Для таких «просто буддистов» (которые были просто буддистами во многом подобно тому, как последователи школы Йогачара были читтаматринами или «последователями школы Чистого Сознания»), несомненно, было нужно новое название, предпочтительно взятое из традиционных источников. Поэтому сначала в Индии, а затем и на Западе мы решили, что в будущем упасаки будут известны как дхармачари, а упасики как дхармачарини –«путники в поисках Дхармы» или «практики Дхармы». Тому, что эта смена наименования первоначально произошла в Индии, вероятно, не стоит удивляться, потому что, как еще больше убедило меня написание книги «Амбедкар и буддизм», наше новое буддийское движение было продолжение работы самого Амбедкара на благо Дхармы. Великий лидер «неприкасаемых», по сути, утверждал фундаментальное единство буддийской духовной общины не менее бескомпромиссно, чем я настаивал на первостепенной важности обращения к Прибежищу.

Это подводит меня очень близко к нашим дням. Это приближает меня к двадцатому юбилею Западного буддийского ордена, который мы собрались отпраздновать относительно большим числом людей. Однако теперь, когда я проследил историю моего обращения к Прибежищу, где это оставляет меня? Где это оставляет вас? Где это оставляет нас? Очевидно, что в каком-то смысле мы все там же, где были двадцать лет назад или в тот момент, когда впервые предали себя Пути Будды. Мы все еще обращаем себя к Прибежищу. Мы хотим надеяться, что мы обращаемся к Прибежищу не вполне так же, как это было тогда или даже в прошлом году, в прошлом месяце или на прошлой неделе. С каждым ушедшим днем наш опыт обращения к Прибежищу должен становиться глубже и интенсивнее –должен происходить в более широком контексте и на более высоком уровне. С каждым днем мы должны обретать все более ясное постижение того факта, что мы, каждый из нас, –рука того Авалокитешвары, который воплощает Космическую Волю к Просветлению и, следовательно, космическое обращение к Прибежищу.

В начале этой работы я сказал, что проследив историю моего обращения к Прибежищу, я также считаю уместным поделиться с вами некоторыми из моих теперешних мыслей относительно моего собственного положения в Ордене и положения Ордена по отношению к остальному буддийскому миру. Однако изложение этой «Истории» заняло гораздо больше времени, чем я ожидал, и, следовательно, мне придется отложить свои мысли по этому вопросу на следующий раз. В любом случае, природа моего отношения к Ордену до некоторой степени ясна из последней части повествования. Что касается отношения Ордена к остальному буддийскому миру, позвольте мне просто отметить, что это отношение, по сути, выражается посредством отдельных людей. По случаю нашего двадцатого юбилея мы рады протянуть руку духовной дружбы всем тем буддистам, для которых преданность первична, а образ жизни вторичен, которые, подобно нам, обращаются к Прибежищу в Будде, Дхарме и Сангхе, повторяя, на пали или на любом другом языке:

Буддам саранам гаччами

Дхаммам саранам гаччами

Сангхам саранам гаччами

Я обращаюсь к Прибежищу в Будде,

Я обращаюсь к Прибежищу в Дхарме,

Я обращаюсь к Прибежищу в Сангхе –

Отныне и до конца жизни,

Отныне и до обретения Просветления.

1 В 2017-ом году насчитывает более 2,000 членов.

История моего обращения к Прибежищу

История моего обращения к Прибежищу, Сангхаракшита.

Скачать бесплатно книгу на PDF: История моего обращения к Прибежищу