Во введении к этой книге я говорил о «китайских» стихотворениях, которые написал в Квотермейне вскоре после первых посвящений в Западный буддийский орден (буддийский орден «Триратна»). Это, без сомнения, были мои не первые и не последние стихи. На самом деле, я писал стихотворения с одиннадцати или двенадцати лет и, можно сказать, не перестал писать и до сих пор. Довольно многие из моих стихотворений выражали мысли и чувства, которые по той или иной причине не могли найти другого выхода. Поэтому, сколь бы велики ни были их поэтические недостатки, они могут быть интересны и ценны в качестве обозначения моего состояния ума во время их написания. Как я упоминаю в предисловии к «Очарованному сердцу» по отношению к стихотворениям, избранным среди моего поэтического репертуара 1946-1976 годов для включения в этот сборник, «многие из них, если не большинство, интересны лишь с биографической –если не сентиментальной –точки зрения. Они выражают ускользающие настроения и мысли, а также более глубокие переживания и открытия. Они также отражают мою реакцию на окружающее. Поэтому они составляют своего рода духовную автобиографию, хотя и фрагментарную, но, вероятно, приоткрывающую или, по крайней мере, намекающую на те аспекты моей жизни, которые в противном случае остались бы неизвестны».

Это, несомненно, справедливо по отношению к стихотворению под названием «Принятие Прибежища в Будде», которое я написал, уже два года будучи бхикшу. Стихотворение было написано в Калимпонге, где последние три года я старался как можно лучше подчиняться указаниям моего учителя Кашьяпджи «оставаться здесь и работать на благо буддизма». Ни в моей работе на благо буддизма, ни в моей собственной жизни я не получал поддержки и сотрудничества, на которые, мне казалось, я получил право, и стихотворение выражает мое глубокое разочарование и опустошенность. Обстоятельства, которые привели к его созданию, кратко описаны в дневнике, который я вел. Запись за понедельник, 26 января гласит: «Пуджа и медитация. Замечания, которые сделал Джо вчера, заставили меня почувствовать, что у меня нет мирского прибежища, что никто не понимает меня и не сочувствует цели, которую я пытаюсь достичь. В таком настроении мне пришла в голову строчка, которую я сочинил несколько месяцев назад в качестве рефрена для стихотворения, и во время завтрака я написал первые полторы строфы «Принятия Прибежища в Будде». Потом пришел Сашин, и мы прочли семь сонетов Шекпира, изучили главу по логике, к которой я надиктовал ему семь страниц замечаний. После его ухода я закончил стихотворение».

В этом отрывке упоминается Джо, пожилой и необычайно придирчивый буддист-канадец, который поселился в Калимпонге, намереваясь помогать мне в моей работе, а также Сашин, талантливый непальский студент колледжа, которого я обучал английскому и логике и благодаря которому впоследствии написал «Советы молодому поэту».

«Принятие Прибежища в Будде» слишком длинно, чтобы цитировать его целиком, но в этих семи восьмистрочных строфах заключено красноречивое провозглашение моей глубокой убежденности в том, что мне не найти прибежища в красотах природы, в мире литературы и искусств, в политике, в профессиональной или коммерческой деятельности, в христианстве, исламе или индуизме, в соблюдении условного буддизма, нет прибежища нигде в обусловленном существовании и даже в нирване, если воспринимать ее просто как противоположность сансаре. Я могу найти прибежище только у ног Будды, над двойственностью субъекта и объекта. Тот факт, что в этом стихотворении я говорю только о принятии Прибежища в Будде, конечно, не означает, что я, подобно этому, не принимаю Прибежища в Дхарме и Сангхе. Это лишь означает, что мое принятие Прибежища в Дхарме и Сангхе было заключено внутри принятия Прибежища в Будде, как сами Драгоценности Дхармы и Сангхи содержатся внутри Драгоценности Будды.

Как указывает Гампопа в своем «Драгоценном украшении освобождения», английский перевод которого я с жадностью прочел по его появлению пятью годами позже, абсолютное прибежище –только Будда: «Он –окончательное прибежище, поскольку он обладает Дхармакаей и последователями трех путей, то есть пути Шравак, Пратьекабудд и Бодхисаттв также находят свое воплощение в нем по обретении конечной чистой Дхармакаи». Если кто-то спрашивает, не являются ли Дхарма и Сангха окончательным прибежищем, ответ скорее отрицателен, потому что, как продолжает объяснять Гампопа, основываясь на «Махаяна-уттаратантре», «преподаваемая Дхарма есть только собрание слов и записей, которые нужно отвергнуть, как плот, когда мы достигли другого берега. Дхарма, которая понимается подобным образом, обладает двумя аспектами, Истиной Пути и Истиной Прекращения страдания. Первое –следствие и не является вечным, поскольку, следовательно, обманчиво и не является прибежищем, в то время как последнее не имеет реального существования, что сравнивается Шраваками с угасанием лампы. Сама Сангха также приняла Прибежище в Будде, поскольку боялась сансары, так что она –не окончательное прибежище». Короче говоря, «прибежище лишь одно, а средств три», поскольку Прибежище разделилось на три части для привлечения людей различных духовных способностей. Следовательно, хотя я и не знал этого тогда, убежденность, которая нашла отражение в «Принятии Прибежища в Будде» (а именно убежденность в том, что для меня Прибежищем может быть только Будда), находится в полном соответствии с лучшими буддийскими традициями.

Когда дело дошло до записи стихотворения в мою «поэтическую тетрадь», я поместил в его начале, как своего рода девиз, слова «Наттхи ме саранам аннам, Буддхо ме саранам варам» («Для меня нет другого прибежища, Будда –наивысшее Прибежище»). Эти слова –цитата из Тиратана-ванданы или «Поклонения Трём Драгоценностям», которые я читал как часть дневного молитвенного правила с тех самых пор, как стал шраманерой. Вскоре после моего посвящения в бхикшу я даже перевел саму Вандану на английский стихами:

Всем Буддам [Дхармам или Сангхам] прошлого,

Всем Буддам грядущего,

Всем Буддам настоящего

Мое почтение льется непрестанно.

Нет иного прибежища, кроме Пробуждения [или Закона, или Братства]-

Это для меня Наивысшее Прибежище!

Да будут изобильны благодать и победа

Милостью этой истины!

Хотя я повторял Вандану на пали, а не на английском, слова «Да будут изобильны благодать и победа / Милостью этой истины!» столь зачаровывали меня, как никогда не зачаровывали палийские слова. Слова «Да будут изобильны благодать и победа», («Oh by the virtue of this truth / May grace abound, and victory!») отдаленно напоминающие Баньяна и еще более отдаленно –святого Павла, –не совсем буквальный перевод слов «Хоту ме джаяманалагам», но я посчитал, что дух передан очень точно. Так ли это было, несомненно, что тот факт, что я повторял «Тиратана-вандану» каждый день и повторял «да будут изобильны благодать и победа» про себя в разных случаях, внес свой вклад в рост убежденности, которая во времена разочарования и опустошения нашла выражение в «Принятии Прибежища в Будде».

История моего обращения к Прибежищу

История моего обращения к Прибежищу, Сангхаракшита.

Скачать бесплатно книгу на PDF: История моего обращения к Прибежищу